Нина Емельянова - Колбат

• Название: Колбат
• Автор: Нина Емельянова
• Издательство: Школьная библиотека
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1959

---

Лена покачала головой:

– Я не могу повеселее, потому что мне жаль и Колбата и тебя. И даже почему-то стыдно. Ты уходишь на всякие ученья, и тебе трудно. А если бы с тобой был Колбат, ты бы его послал куда тебе надо и сам не ходил бы и не уставал. И, значит, нечего жалеть мне Колбата.

– Ну, Лена, если только из-за этого, я тебе скажу, что у начальника штаба дела много, я не хожу всюду сам – у меня помощники есть, так что при мне Колбату быть не придется.

– Ну, а все-таки Колбат может вам всем помогать на ученьях?

– Тут и говорить не о чем, Лена! Не только на ученьях – Колбат поможет и в бою. Но подумай еще хорошенько, как все будет, если отдашь Колбата. Сначала он будет жить у нас и тренировать его будет Савельев с Гусельниковым – хороший есть такой парень, из молодых. Но когда он хорошо сработается с ними, его придется перевести в собачий городок. Тогда он уже правда уйдет от нас. Так что подумай: не лучше ли не затевать всего дела?

– Папа, – сказала Лена, – ты уж прими заявление Колбата, пожалуйста.

Начальник штаба N-ского стрелкового полка вынул из полевой сумки красный с синим карандаш и написал на уголке заявления: «Начальнику связи. Пес Колбат, рождения 193… года, прибывший из запаса, зачисляется на службу в полк с последующим возвращением после окончательной выслуги по месту жительства к своим хозяевам».

16

…Однажды днем сигналист вышел на площадь перед штабом полка и, приложив к губам сигнальный рожок, заиграл «тревогу».

Еще многие, наверно, представляют себе, что, когда в городке тревога, поднимается страшная суматоха: все бегут, спешат и волнуются.

И как раз нет! У нас никто не волнуется зря. Даже если посмотреть со стороны на сборы Андрея, кажется, что он делает все как будто медленно, так что хочется поторопить его. На самом же деле время у него так точно рассчитано, что он никогда не опаздывает. Затянет ремень поверх шинели, попрощается с нами, скажет: «Друзья, отдайте посыльному чемоданчик» – и пойдет в штаб. Ему самому иногда бывает неизвестно, тревога ли это только, чтобы собрать полк и через час он будет уже дома, или придется по тревоге идти всем полком в поле, провести там занятия, а день или два они продолжатся – неизвестно. Это уж в штабе дивизии знают: они поднимали тревогу, они и знают!

Но может быть и так, что и в штабе дивизии не будут знать, на сколько дней или месяцев выходит полк, потому что тревога может быть настоящей, боевой.

Вот по каждой тревоге наши командиры и красноармейцы и готовы одинаково выйти на два часа или, может случиться, на несколько месяцев…

В этот раз наш полк собрали по тревоге и проверили, все ли в порядке. Затем все были отпущены по своим местам для быстрых и окончательных сборов. Через три часа полк должен был выйти на вокзал и погрузиться в вагоны. Значит, тревога была боевая…

Итак, наши уходят в большой и настоящий поход, и нам с Леной надо их провожать. Лена еще маленькая – ей все равно с ними нельзя, от нее и пользы мало будет. А я многое умею и могу быть полезной, и мне так хочется идти с ними! Но сразу я уехать не могу.

Андрей забежал домой на минуту, вынул из полевой сумки одну карту и заменил ее другой, потом сказал: «Отдайте посыльному мой чемоданчик и положите туда резиновую надувную подушку». Потом взял трубку телефона и попросил штаб.

– Говорит начальник штаба. Пришлите ездового за вещами ко мне на квартиру.

Положил трубку и обернулся ко мне:

– Ну, вот мы и поехали! Живите с Леной спокойно, работайте. Жаль, что Колбата не оставляю вам.

Тут подбежала Лена.

– Мама, – закричала она, – идем скорее провожать! На площади уже собираются. Сейчас собак провели. И сам Савельев ведет Колбата. А Колбат то на меня смотрит, то на Савельева. Идем скорей!

– И правда идите, – сказал Андрей, – нам веселее будет уходить. А то на вокзале не успеешь побыть с вами. Ну до свиданья, товарищи! Вот так! – И он крепко обнял нас обеих вместе и притянул к себе: так он всегда с нами прощался.

В дверь постучали, и вошел ездовой из молодых красноармейцев.

– Товарищ начальник! По вашему распоряжению, прибыл за вещами.

Андрей подал ему брезентовый плащ, складную кровать в зеленом брезентовом чехле и чемодан, в который Лена уже положила резиновую надувную подушечку. Ездовой взял вещи и пошел вперед. Андрей вышел за ним. Лена и я шли около – Лена слева, я справа – и так проводили до угла дома. Тут Андрей опередил нас и пошел к штабу; теперь он был начальник штаба полка, и мы не должны были мешать ему.

На площади уже начали собираться. Как это всегда бывает, перед тем, как площадь оживет и наполнится людьми, по ней проходили строем отдельными группами красноармейцы, ездовые, разведчики и артиллеристы. Они шли рядом, и на большой площади группы их казались маленькими.

У некоторых разведчиков-артиллеристов за плечами были большие, не тяжелые на вид продолговатые ящики, обшитые брезентом и застегнутые ремнями. Нам с Леной всегда хотелось посмотреть, что они носят в этих ящиках. Теперь мы знали, что там лежит стереотруба для наблюдения за стрельбой. У некоторых на боку висели буссоли в серых брезентовых чехлах, а на ремне через плечо были закинуты за спину треноги. От середины площади, где мы остановились, видно было, как по дальнему ее краю от казарм к конюшням спешил взвод конных разведчиков в пешем строю, на ходу придерживая левой рукой шашки.

Начиналось самое интересное: на площадь выезжала полковая батарея. Орудия обычно подходят к месту построения на рыси. Шестерки гладких, чистых коней, запряженных попарно, выносят орудия плавным и красивым движением, ровно натягивая постромки. У выезда на площадь, перед нешироким горбатым мостиком через канаву, ездовые осаживают первую и вторую пару уносных, следя, чтобы лошади не заступали за постромки. При этом коренные принимают тяжесть орудия на себя, подбираются, как бы укорачиваясь и становясь плотнее и сильнее, и ослабляют постромки… И вот после секундного замедления у мостика, когда кони как бы столпились около орудия, снова вся шестерка выравнивается и, плавно и красиво перенеся орудие через мост, подходит к своему месту на площади.

Мне всегда этот выезд кажется замечательным, очень торжественным моментом сбора. И когда ездовые соскакивают с передков и, что-то осмотрев, что-то немного подтянув, перекидываются словами, я знаю, что они тоже чувствуют красоту стройного и согласованного своего движения. Они говорят о том, чьи «корни» лучше и чем они лучше и отчего это у Вавилова уносные красивее гнут головы, чем в других запряжках…

Вон ездовые подъехали на пулеметных, еще пустых, двуколках к дверям казарм своей роты. Из открытых дверей выносят пулеметы в брезентовых чехлах и коробки с пулеметными лентами. Пулеметчики строятся около двуколок и выходят на дорогу к площади. У взвода связи грузят на телефонные двуколки катушки с кабелем, полевые телефоны и светосигнальные аппараты, а у штаба полка – на парный фургон – ящики со штабным имуществом, складные столики, палатки. Ездовой хозяйственно увязывает все веревкой и притягивает сверху два тюка прессованного сена.

И все это движется к площади, куда отовсюду подходят люди. Идут саперы с подвязанными сзади у пояса топорами и большими лопатами; из-за плеча чуть торчит кончик черенка. Каждое подразделение полка несет и везет с собой особые, необходимые ему и хорошо прилаженные для передвижения вещи.

В ясный этот летний день полк поднимается на защиту страны; впереди у него леса и овраги, большие дороги, путь под солнцем и под ночным небом, ветры и дожди, изрытая снарядами земля, храбрость и дружба человека, потери и победа…

Когда полк построился, на площадь вышли из штаба командир полка товарищ Ростовцев, помощник его по политчасти и начальник штаба. Навстречу им поспешил дежурный и доложил:

– Полк для выхода построен!

Командир полка приложил руку к козырьку, отпустил дежурного и пошел проверять, как построен полк, хорошо ли все у всех заправлено и уложено. Известно было, что он и всегда-то все видит, все знает, и ночью его можно было встретить то на красноармейской кухне, то у склада, то проверяющим караулы.

Потом знаменный взвод, отделившись от общего строя, пошел в штаб за знаменем.

К этому времени мы с Леной стояли уже не одни. К нам подошли наши городские ребята – всезнающий народ – и показывали мне одного за другим трех сыновей Корнеева, доменщика с Урала, и наперебой спешили сообщить, что третий, молодой, которого отец сам привез в полк, вчера снимался с полковым знаменем!

Когда знаменный взвод прошел, стали видны проводники связных собак. Вон они сидят рядом со своими вожатыми, такие знакомые: Аян, Канис, славный пес Хабитус и… милый наш Колбат. Он сидит, как всегда, поставив остро правое ухо и сломив левое над глазом, могучая его белая грудь голубовато блестит, и как же хочется крикнуть ему, как в старое время: «Колбат, ко мне!» Я взглядываю на Лену и вижу, что она потихоньку вытерла кулаком глаза, но крепится…