Нина Емельянова - Колбат

• Название: Колбат
• Автор: Нина Емельянова
• Издательство: Школьная библиотека
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1959

---

– Так-то, Колбат! – сказал он. – Вот оно как разведка достается. Нащупали, гады, рвут у нас лучших людей, да и только!

Колбат, будто понимая по интонации голоса, что у Савельева тяжело на сердце, перебрал лапами, подполз к нему и вытянул голову около его ноги. Но Савельев куда-то заторопился и отошел.

Торопливость в это утро с самого рассвета чувствовалась в ускоренном и поспешном разговоре людей, которые появлялись на поляне группами и поодиночке. Торопливость эта шла оттого, что справа, перебивая друг друга, непрерывно врывались звуки выстрелов, грохот и шум взрывов. Внезапно вновь налетели вражеские самолеты и начали пикировать на наши позиции.

Из-за деревьев быстро вышел коренастый старший лейтенант Петров и направился к окопчику, где сидел телефонист. Лейтенант стал диктовать донесение, а телефонист повторял слова Петрова. Внезапно слова телефониста прервал такой грохот, что они оба замолчали. Красноармеец похлопал себя по ушам:

– Вот беда-то! Уши точно ватой заткнуло. В это время по склону сбежал другой красноармеец.

– Товарищ начальник, – сказал он, – от разведки к нам бежит Тунгус. Беляев пошел принимать.

На поляне долго никто не показывался, а потом к Петрову подошел Беляев и подал донесение. Он порывисто дышал, лоб у него был мокрый от пота.

– Отжил Тунгус! – сказал он, и голос у него задрожал. – Маленько не добежал, его и ударило. Я ему подсвистываю, думаю, задело только, а он жалобно глядит на меня и ползет ко мне из последних сил… Эх, товарищ начальник!.. – И Беляев отвернулся в сторону.

– А донесение у вас откуда?

– Я к нему туда вниз сползал, товарищ начальник, донесение взял и самого вытащил на палатке. Вот он, Тунгус! Хорошая была собака. Не мог я его так оставить. Я его потом зарою.

– Приноровились! – сказал Петров. – Такую собаку сняли! Только то и утешение, что у них урон все-таки много больше нашего.

В лощине, куда Гусельников водил вчера Колбата, раздались взрывы и гул сильней прежнего.

– Ну и жарят! – усмехнулся Петров. Но в это время закричал телефонист:

– Товарищ начальник! Обрыв! Провод оборвали!

Он еще пытался говорить в трубку.

– Тихо. Нет, молчат! – с отчаянием сказал он.

– Попробуйте соединиться обходным путем, – приказал Петров, – через тыловой провод.

Телефонист снова заговорил в трубку, а Петров обернулся к зеленому ящику, около которого на коленях стоял радист, и то брал в руку большую трубку и говорил в нее настойчиво: «Кама, Кама…», то откладывал трубку, пристраивал зеленый квадратный брусок с черной ручкой и начинал постукивать: тук, ту-тук, ту-тук, ту-тук!

– Что, – спросил Петров, – не отвечают?

– Не могу связаться, товарищ начальник: аккумуляторы ведь сели у нас. Микрофоном не слышат, а ключом – еле-еле! Нам передают… – И он, прислушиваясь и не отнимая трубки от уха, раздельно сказал: – Передает командир второй роты. Ему Сухенко сообщил: противник начинает обход с левого фланга. Спрашивает, какие будут распоряжения.

– Связывайтесь, чтобы приняли радиограмму. Я доложу комбату.

Петров побежал вверх по склону и скоро сбежал обратно.

– Передайте: второй роте держаться. Сухенко два пулемета перевести в вершину оврага к поваленному дереву. Сейчас батарея откроет заградительный огонь.

От себя Петров прибавил:

– Наши-то на подходе. Не больше чем через час врагу во фланг ударят.

Красноармеец у зеленого ящика снова застучал: тук-ту-тук! Но в это время так грохнуло, что даже у Колбата моргнули глаза. Около него внезапно появился Савельев. Он на ходу свертывал донесение.

– Кого посылаешь? – спросил Петров.

– Колбат доставит! Он проползет… Савельев положил бумажку в портдепешник Колбата, отвязал поводок и побежал большими прыжками к лесной опушке.

Колбат бежал рядом с Савельевым по тому же следу, который они проложили вчера с Гусельниковым. Савельев торопился, как и все в это утро, но на опушке леса замедлил шаг, и, когда перед ним открылась та самая пологая лощина, Савельев лег и влево от себя уложил Колбата. На открытом склоне были видны пятна взрытой земли, которых вчера не было.

Они лежали рядом, и Колбат усиленно обнюхивал перед собой траву.

Савельев погладил Колбата, крепко прижал его спину ладонью к земле и настойчивым шепотом приказал:

– Ползать! Пост!

Колбат с полным удовольствием шевельнул хвостом и пополз.

– Ползать, ползать! – еще раз повторил оставшийся на опушке Савельев.

И вот Колбат, прихлопывая лапами, держа голову близко от земли и не давая крестцу выпячиваться, пополз по тому пути, которым прошел вчера. Ему снова попались цепкие и неудобные заросли мышиного горошка, и снова он переполз их на брюхе, но так поднялся в это время над травой, что наблюдавший за ним Савельев забеспокоился и крикнул:

– Ползать, ползать!

В это время снова засвистели пули над головой Колбата. Он пополз быстрее и скоро перевалился во вчерашнюю воронку, где отдыхал с Гусельниковым. В оборванной его лапой кисти мышиного горошка остался крепкий запах травяного клопа, но Колбат, не задерживаясь, выбрался из ямы и пополз вниз к родпику.

Около родника снаряд тяжело ударил совсем близко от Колбата, и на него посыпались комья земли. Перепуганный, он прянул в сторону. В тот же миг Савельев громко и взволнованно крикнул:

– Пост!

Колбат услышал и огромными скачками кинулся вверх по склону. Он мчался среди густой травы уже невидимый Савельеву и так вымахнул к стоявшим на противоположном склоне деревьям. Отсюда Колбат уже чувствовал присутствие людей. Теперь ему оставалось, как бывало много раз, подбежать к Гусельникову. Гусельников его погладит, скажет: «Хар-ра-шо, Колбат!» – и в поощрение угостит кусочком из ладони.

Но чем ближе Колбат подбегал к тому месту, куда его вело приказание Савельева, тем разительнее менялся его бег и весь его вид. Движения его замедлились и стали неуверенными. Был момент, когда Колбат стал нюхать направо и налево от себя, как бывает, когда собака теряет след.

След не был им потерян, но что-то произошло впереди…

Движения Колбата стали еще настороженнее. Он подходил все ближе и ближе к тому месту, где его должен был ждать Гусельников, когда из травы послышалось подсвистывание. И другой голос, голос Понтяева, позвал:

– Ко мне, Колбат!

Колбат остановился, как бы желая отпрыгнуть, отскочить… Потом шагнул осторожно, еще раз шагнул и снова двинулся вперед…

Колеблясь и как бы преодолевая препятствие, Колбат все ближе подходил к Понтяеву, но не весело, как всегда бегал к Савельеву или Гусельникову, а нехотя, понуро, опустив голову. Так он подошел вплотную и остановился слева. Понтяев взял его за ошейник, протянул ему ладонь с кусочком хлеба и сказал:

– Хар-ра-шо, Колбат!

Но Колбат не взял кусочка. Он опустился на землю и вытянул передние лапы. Понтяев торопливо открыл портдепешник и достал оттуда донесение.

Командир второй роты, разъединенный со штабом батальона прерванной телефонной и радиосвязью, беспокоился за свой левый фланг, который был и левым флангом батальона. В роте было неизвестно, получено ли в штабе батальона сообщение, переданное командиром роты о движении противника, и в роте напряжение нарастало. Но связи со штабом все еще не было.

Когда на командный пункт второй роты донесли, что от штаба к ним бежит Колбат, это было долгожданное восстановление прерванной связи роты со штабом батальона.

– Гусельников пошел уже принимать Колбата? – спросил командир роты.

– Гусельников тяжело ранен, товарищ старший лейтенант, – сказал Сухенко.

– А кто же пошел?

– Понтяев, – ответили ему.

– Вот это зря! – резко сказал командир роты. – Значит, опять связь сорвется. Все в полку знают историю Колбата, а послали. Пойдемте, Сухенко, может, что-нибудь удастся сделать. Где у вас организован прием?

– Вон там, на опушке, – сказал Сухенко и повел командира по чуть заметной тропинке.

Впереди шел складный Сухенко, за ним командир второй роты. Понтяев, увидев их, выпрямился и взял на поводок Колбата.

– Принял, Понтяев? – спросил командир роты, внимательно глядя на Колбата.

– Принял, товарищ лейтенант, – ответил Понтяев и протянул донесение.

Командир роты прочитал и стал отдавать приказание Сухенко о перемене позиции пулеметов. Потом он начал что-то писать в своей книжке.

– Что я тебе сказал, Понтяев? – улыбнулся, проходя мимо Колбата, Сухенко. – Это такой дисциплинированный пес, этот Колбат! Не стыдно и тебе у него поучиться.

– Не думал я, – сказал Понтяев, – что он ко мне подойдет. Как с того раза озлобился, так не было с ним сладу…

– С какого раза?

– Ну, с того, как у нас с ним ссора произошла, – ответил Понтяев. – Что ж говорить, я виноват. Неопытный был в этом деле…

Внезапно гул артиллерийской стрельбы возник в другой стороне. И вдруг совсем низко над головами пронеслись самолеты-штурмовики с красными звездами на крыльях. Командир роты взглянул на Сухенко и сказал: