Энн Райс - Черная камея

• Название: Черная камея
• Автор: Энн Райс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23854-5

Тарквин Блэквуд, с детства отличавшийся необычными способностями, волей судьбы проникает в тайны своей семьи, и события начинают развиваться стремительно. Волей прекрасной и ужасной Петронии юный Куинн становится Охотником за Кровью. Подавленный обрушившимся на него Темным Даром, он обращается за помощью к вампиру Лестату...

---

Я испугался за нее. Пришел в ужас, что невольно причинил ей боль своими расспросами.

"Если речь идет о твоей жизни, Мона, согласись на операцию, – сказал я, – нельзя же рисковать собственной жизнью".

"Знаю, Квинн, я все время об этом думаю, – сказала она. – И другие тоже. Наступит момент, и они скажут, что пора это сделать. Возможно, это случится очень скоро. Подумай об этом, Квинн, нужна ли хозяину Блэквуд-Мэнор новобрачная, у которой никогда не будет детей?"

"Я люблю тебя, Мона. Мне не нужны дети. Вообще-то я знаю одного ребенка, которого мы могли бы взять".

"Только и всего? Так просто?" – рассмеялась она.

Я рассказал ей о Папашке, о Терри Сью и Томми. Рассказал о смышленом маленьком Томми, который сидел на бревне, листая книгу по искусству, а на его личике красовался здоровый синяк.

"Надо же! – изумилась Мона. – Совсем как в сказке про Золушку! Ты мог бы изменить всю его жизнь!"

"Я так и сделаю, во что бы то ни стало. Так что больше не думай обо мне, если решишься на операцию. Я ничуть не сомневаюсь, что Терри Сью пойдет на сделку, если речь зайдет об опекунстве над Томми. Я собираюсь помочь Терри Сью со всем ее выводком, это решено. Но вот об одном я должен тебя спросить, и попытайся разумно отнестись к этому".

"Ты говоришь совсем как хозяин дома, – заметила Мона. – Так и быть, постараюсь".

"Нет, я серьезно, Мона".

Она начала хохотать.

"Ладно, слушай, – сказал я, так как она все никак не могла остановиться. – Если дядя Джулиен может защитить тебя от таинственного незнакомца, если он способен проявлять такое благодушие, тогда как же получилось, что он до сих пор не сообщил тебе, что твой ребенок жив?"

Она не знала, что ответить. Мой вопрос очень ее огорчил, я это видел. Или, вернее, сама эта идея ее огорчила. Она печально притихла.

Я присел на кровать рядом с ней и поцеловал ее, но все равно не сумел приободрить.

"А Роуан и Майкл знают, где сейчас твой ребенок?" – спросил я.

"Думаю, что нет, – ответила она. – Иногда мне кажется, что они могли бы все узнать – Мэйфейровский медицинский центр имеет связи со всем миром – но нет, у них ничего не выходит... Мне нестерпима эта мысль. Мне нестерпимо, что они держат меня в неведении. Давай лучше поговорим о другом, Квинн. Роуан часто ведет себя как холодный расчетливый ученый, но у нее не душа, а чистое золото. Давай просто поговорим о нас с тобой".

Я обнял Мону. Чистое золото. И сразу кое-что вспомнил. Чистое золото. Я вспомнил об утверждении таинственного незнакомца, что мавзолей сделан из чистого золота.

"Ты никак не можешь убежать со мной в Европу, – сказал я. – Тебе ведь нужно лечиться у доктора Роуан?"

Мона со вздохом кивнула.

"Я размечталась, когда согласилась с тобой бежать. Меня лечат гормонами и дают всевозможные добавки – сама не знаю какие. Я всю неделю мотаюсь в больницу – туда и обратно. Там провожу два-три часа. Но мне кажется, толку от этого мало. Мне действительно хотелось улететь. Я плохо поступила, что позволила тебе мечтать со мной, позволила поверить хотя бы ненадолго, что все возможно".

"Мне все равно, – сказал я. – Я вовсе не обязан никуда ехать. Я решил остаться. Нечего мне уезжать, раз мы можем видеть друг друга. Я думаю, нам теперь доверяют. Мне кажется, они знают, что я ни за что не причиню тебе вред, и ты тоже это знаешь".

В дверь постучали.

Время ужина. Меня любезно пригласили присоединиться к трапезе внизу. Они даже слышать не захотели, когда я попробовал отказаться, так что я быстро переговорил по телефону с Жасмин и спустился в столовую, где увидел Мону, переодевшуюся к ужину: на ней была другая белая блузка, не менее великолепная, с пышными рукавами, и юбка-шортики с ярким тропическим рисунком, и выглядела она гораздо сексуальнее в этом наряде, чем просто в трусиках, когда мы с ней встретились на лестнице. Майкл и Роуан были одеты несколько официально.

В полосатом костюме-тройке Майкл выглядел как настоящий джентльмен, а на Роуан было прелестное, очень простое синее платье с тройной ниткой жемчуга.

Я не сразу разглядел, что Мона приколола на блузку камею тетушки Куин, – и это смотрелось очень красиво.

К моему немалому удивлению, на ужин явился Стирлинг Оливер из Таламаски. В этот теплый весенний день он был одет по погоде: в белый костюм-тройку и галстук лимонного цвета. Почему-то мне запомнился этот галстук. Не знаю, по какой причине. Я всегда запоминаю мужские галстуки. Коротко стриженные седые волосы он зачесал назад, открыв виски, и производил впечатление обладающего отличным здоровьем человека на седьмом десятке.

Все они выглядели импозантно, держались оживленно, и дом никоим образом не давил на своих обитателей, не лишал их непринужденного очарования.

Я обрадовался, снова увидев Стирлинга, но во мне почему-то жила уверенность, что тетушка Куин встревожилась бы, узнав об этой встрече. А так в данной ситуации у меня не было особенного выбора, я не испытывал особых угрызений совести.

"А я видел перед домом вашего приятеля, Гоблина, – тихонько сообщил Стирлинг, пожимая мне руку. – Он дал понять, что вы пожелали остаться один".

"Вы серьезно? – изумился я. – Вы действительно видели его, разговаривали с ним?"

"Да, он стоял у ворот. Он был очень хорошо виден, но вы должны понимать, что у меня, в отличие от обыкновенных смертных, довольно сильно развито восприятие подобных вещей. Мир мне кажется перенаселенным местом".

"Он был зол? Обижен?" – поинтересовался я.

"Ни то ни другое, – ответил Стирлинг. – Я бы сказал, он обрадовался, что я его увидел".

Тут в наш разговор вмешалась Мона, взяв нас обоих под руки:

"А что, если я приглашу его сюда? Мы посадим его со всеми за стол".

"Нет, только не сегодня, – сказал я. – Хочу побыть эгоистом. Ему и без того уделяют много внимания, а сейчас мой час".

Ужин прошел гладко, мы много говорили о том, следует ли мне ехать в Европу. Майкл придерживался того мнения, что в жизни каждого человека наступает момент, когда он должен побывать в Европе, но чаще всего получается, что люди едут туда или слишком рано, или слишком поздно. Я горячо согласился с ним, а потом настолько осмелел, что спросил, можно ли Моне поехать с нами, если тетушка Куин согласится взять с нами еще одну женщину, компаньонку для Моны, чтобы соблюсти все приличия. Я прибегал к эвфемизмам, как, мне казалось, того требовала величественность обстановки, но все же дал ясно понять, что никогда бы не стал рисковать здоровьем Моны или ее благополучием в угоду низменной похоти.

Надеюсь, мне хотя бы вполовину удалось произвести впечатление сильного человека. Но на все мои предложения согласилась только одна Мона. Доктор Роуан по-деловому заявила, что Мона ни при каких обстоятельствах не должна уезжать далеко от Мэйфейровского центра и что если бы поездка и могла состояться, то Мону в Европу повезла бы она с Майклом.

А потом Мона добавила, что ее "недомогание" дало о себе знать именно во время поездки в Европу. По этой причине путешествие пришлось прервать, она вернулась домой, чтобы пройти интенсивное обследование в медицинском центре, к которому добавились инъекции гормонов, питательных веществ и других лекарств.

За весь вечер никто ни разу не упомянул таинственного ребенка Моны. А я ни словом не обмолвился о таинственном незнакомце. Но я серьезно намеревался рассказать о нем Майклу Карри перед тем, как придет время прощаться.

Вечер становился поздним, а я все надеялся, что час прощания не наступит.

После ужина мы прошли в просторную гостиную, и там я выпил больше бренди, чем следовало. Но я исправил положение, позвонив Клему и велев ему приехать за мной на лимузине тетушки Куин и захватить с собой Аллена, чтобы тот прикатил домой мой "мерседес", – все получилось славно, так как тетушка Куин в этот вечер "развлекалась" в своей комнате.

Интерес, который проявляли ко мне Майкл и Роуан, не угасал, а если и угасал, то я, как дурак, этого не заметил. Стирлинг Оливер тоже проявлял приветливость и любознательность. Мы поговорили о призраках, и я рассказал им всю историю Ревекки, снова прибегнув для приличия к эвфемизмам, как того требовала величественная гостиная. В своем полупьяном состоянии я гордился, что Мона радуется всему происходящему.

Глаза ее блестели, и она ни разу меня не перебила, что при ее уме показалось мне удивительным. Если ей все-таки случалось заговорить, то с единственной целью – помочь мне до конца раскрыться перед Роуан, Майклом и Стирлингом, а им – передо мной. Из этих троих Майкл оказался самым разговорчивым и смешливым: он от души хохотал над самим собой. У Стирлинга тоже обнаружилось большое чувство юмора, но Роуан держалась скромно, а ее голос с хрипотцой был гораздо теплее и приятнее, чем тонкое лицо.

У нее были пронзительные серые глаза красавицы, а глядя на ее длинные тонкие пальцы, сразу можно было поверить, что она нейрохирург. Майкл был постарше жены и отличался некой грубоватостью – он ведь сам много сделал для "этого дома", где вбил не один гвоздь. Он говорил, что чувствует, как дом окутывает его лаской, и ему нравились и блестящие полы, и скрипы в предрассветные часы. И все трое весьма скромно и самым обыденным образом признавались, что видели призраков.