Кирилл Алексеев - Пожиратель мух

• Название: Пожиратель мух
• Автор: Кирилл Алексеев
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 5-9717-0471-0

Подлинный ужас возвращается всегда. Жителям глухой деревушки предстоит убедиться в этом на собственной шкуре.

Зло, уничтоженное сорок лет назад, снова бродит по окрестным лесам. Люди для него – всего лишь мухи, трепыхающиеся в липкой паутине ночного кошмара.

Оно знает: все, что когда-то ело, само должно быть съедено.

И неизвестно, кто будет следующим, к кому нежить заглянет на огонек, напевая детскую песенку.

---

«А может быть, дело вовсе не в солнечном свете, – подумал Сергей, окидывая взглядом комнату. – Просто раньше ты всего этого не замечал. Тебе было наплевать. Ты был здесь один или с друзьями, которым тоже наплевать на обои и прочую дребедень. Теперь же ты смотришь глазами Вики, а для нее занавески, подобранные не в тон – настоящее преступление».

– Не утруждаешь себя, да? – сказала Вика.

Она сидела на диване, поджав ноги, укутанные пледом, который предусмотрительно взяла с собой из города. На ней была толстая фланелевая рубашка Сергея в крупную клетку, и женщина зябко куталась в нее.

– Конечно, зачем снимать грязные сапоги! Мать меня рожала специально для того, чтобы я бегала за тобой с тряпкой.

Говоря это, Вика не отрывала взгляда от телевизора. На экране сквозь помехи время от времени пробивалась размытая зернистая картинка. Мужской голос что-то лопотал по-эстонски.

– Попробуй стащить сапоги, когда в руках у тебя охапка дров! Вот пойди и попробуй. А еще лучше – потаскай дрова сама.

Сергей направился к выходу, оставляя грязные лужицы на дощатом полу, который тяжело скрипел при каждом шаге. В сенях он снял сапоги, надел разношенные рваные кроссовки и вернулся к печке. Подбросил два полена в огонь, подождал, пока они займутся, и закрыл дверцу.

Он сел за стол, уставленный пластиковыми контейнерами с салатами, банками маслин, бутылками и стопками одноразовой посуды, вытащил из пачки сигарету, но, заметив, как вытянулись в ниточку губы Вики, передумал и убрал сигарету на место. Некоторое время они сидели молча, уставившись в телевизор.

Ходики на стене прокуковали девять вечера.

– Ну, и где твои друзья? – Вика смахнула с клеенки несуществующие крошки. – Или они думают, что я всю ночь буду с ними сидеть, так что спешить некуда?

– Я не знаю, Вик. Мы договаривались на семь. Уже давно должны были приехать.

– Так позвони им. Что, руки отвалятся?

– Ну не берет здесь телефон, сколько раз говорил!

– А ты попробуй. Или ты вообще ничего сделать не можешь, кроме как гадить?

– Господи, ну почему не могу-то?

– Не знаю. Родился, наверное, таким.

– Как же меня все это достало!

– Что именно?

– Выходки твои.

– Милый, ты сам виноват. Нужно делать все нормально, а не через жопу. Я тебе с самого начала говорила – незачем ехать в эту глушь. Нет! Нам же приспичило! – Вика уже не смотрела в телевизор. – Объясни мне, что ты здесь забыл? А? Чего молчишь? Ну, понятно, тебе-то что! Мы ведь нажремся, как обычно, заблюем все вокруг и дрыхнуть завалимся со своими дружками. А мне готовить на этой дерьмовой плитке, а потом убирать да мыть за вами посуду в ледяной воде. Ты вон даже шмотки из машины не принес! Только бухло и прихватил.

– Ну зачем тебе сейчас одеяла и «Фери»? Потом принесу. Успеется.

– У тебя всю жизнь так, все «успеется». Много успел-то?

Вика посмотрела на Сергея, будто действительно ждала ответа, и снова отвернулась к телевизору.

Сергей взял пачку «Пэлл-Мэлл» и молча вышел из комнаты. В последнее время такой молчаливый уход, больше напоминавший бегство, стал единственно возможным ответом. И что самое плохое – Сергей каждый раз чувствовал облегчение, когда дверь захлопывалась. Год назад его еще хватало на арьергардные бои. И последнее слово, оставленное за собой, было чем-то вроде медали за мужество. Но год – большой срок. Особенно, если жизнь достаточно трудолюбива, чтобы регулярно отвешивать тебе хороший пинок.

На улице похолодало. Дождь перестал, и на смену ему поднялся ветер. Не очень сильный, но волглый и какой-то пронырливый. Он забирался под одежду, стоило появиться хоть маленькой щелочке, и липкими стылыми пальцами прикасался к разгоряченной коже, вызывая дрожь. Сергей плотнее запахнул куртку, поежился и закурил, глядя в темноту.

Возможно, идея приехать сюда в октябре была не такой уж хорошей. Но это ведь не просто забытая богом деревенька, и дом – не старая развалюха с протекающей крышей, а единственное место, где он бывал по-настоящему счастлив. Да и не только он – Виктор с Андреем тоже, хотя у них, возможно, есть и другие места. А здесь… Это их место.

Сергей глубоко затянулся. Да, здесь они проводили лучшие деньки. Единственное, что стоило вспоминать и чем стоило дорожить. И где, как не здесь отметить такой день рождения? Тридцать три года, возраст Христа – настоящее совершеннолетие для мужчины.

Но разве объяснишь это ей? Сергей посмотрел на освещенное окно комнаты. Он не видел Вику, но знал, что она все так же сидит, уставившись в телевизор. И он знал, что в состоянии холодного бешенства она способна просидеть так хоть всю ночь, время от времени отпуская язвительные реплики. За те три года, что они были женаты, она ни разу не повысила голос во время скандалов. Но, несмотря на это, а может, именно благодаря этому, каждая ссора с ней выматывала до предела. Что-то вроде снайперской дуэли, в которой проигравшим неизменно оказывался он.

Сергей щелчком отправил сигарету в темноту. Окурок начертил красивую оранжевую параболу и погас во влажной жухлой траве. Нужно было возвращаться в дом.

– Ну что, – сказала Вика, когда Сергей переступил порог комнаты. – Нету твоих дружков? Может, плюнули на тебя? Какой нормальный человек в такую погоду попрется за город?

Она, наконец, выключила телевизор и теперь сидела с кроссвордом.

– Ну мы же с ними договаривались, Викуль. Где-то задержались, наверное. Хотя, два с половиной часа… Я даже волнуюсь.

– Ага, волнуешься, что не выпьешь.

Сергей вздохнул. Взял со стола старенькую Nokia и посмотрел на экранчик, в надежде, что случилось чудо, и появился хоть один штришок на индикаторе связи. Но увидел лишь надпись «Поиск сети».

– Стихотворный метр с сильными местами на нечетных слогах стиха? Пять букв, – не поднимая головы от газеты, спросила Вика.

– Хорей. Слушай, а может, застряли они? Дорогу вон как размыло, а они на Витькиной «девятке»…

– Может быть, может быть, – рассеянно сказала Вика, вписывая очередное слово.

– Я серьезно. Если сели где-то, самим не выбраться. У нас так было года два назад. Влетели в колею, ее грузовики накатали, да так засели, что пришлось попутки дожидаться, чтобы нас дернули. Самим не вытолкать было.

– Знаешь, мне, честно говоря, все равно, что там у них случилось. Жду еще полчаса, а потом ложусь спать. Веселитесь во дворе.

Сергей еще раз глянул на телефон, потом достал из сумки книжку и уселся напротив жены. Ничего другого не оставалось. Он бы, конечно, с удовольствием пропустил глоточек, но Вика этого не потерпит. Тогда вечер будет испорчен окончательно.

«Можно подумать, что сейчас он удался», – мрачно подумал Сергей, глядя на бутылку «Флагмана». Открыл книгу и попытался сосредоточиться на чтении. Получалось плохо. Он то и дело прислушивался, надеясь услышать шум мотора, но с улицы доносилось только тарахтенье генератора.

Когда часы прокуковали десять, он закрыл книгу.

– Я все-таки прокачусь немного, посмотрю, – сказал он.

– Сдурел? Куда ты на ночь глядя поедешь? Выберутся твои дружки, никуда не денутся. Такие всегда выбираются.

– Виктория, перестань, а? Я быстро. До шоссе не поеду, там дорога вроде нормальная была. За развилку проскочу немного, и сразу назад. Хочешь, поехали со мной.

– Ты, скотина, издеваешься надо мной, что ли? – женщина оторвалась от кроссворда и в упор посмотрела на Сергея. – Я с тобой уже поехала сегодня.

Он хорошо знал этот взгляд, означавший, что время слов закончилось и наступило время дел. Когда она смотрела так, спорить было бесполезно. Теперь он мог сделать все, что угодно – хуже уже не будет.

– Я скоро, – буркнул он, и быстро вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.

* * *

Вика услышала, как заскрипели ступеньки крыльца, потом хлопнула дверца «Нивы», и через несколько секунд заурчал двигатель. Пока прогревался мотор, она ждала, что Сергей все-таки передумает и вернется. Поднимется по ступенькам крыльца, откроет дверь и войдет с виноватым и немного растерянным видом. А потом… Потом она простит ему его дурацкую затею, как прощала всякий раз. Она прекрасно знала, что он считает ее стервой. Да она и была стервой, чего уж тут скрывать. Но вовсе не потому, что он себе навоображал.

Как все мужчины, он выдавал желаемое за действительное и даже не пытался покопаться в ящичке отношений – а нет ли там второго дна. Для него все было просто и ясно. Если она говорила, что он неудачник – он начинал мямлить о перспективах на работе. Когда она заявляла, что он ни черта не может сделать, он затеивал очередной ремонт, доказывая с простодушием ребенка, что руки у него растут оттуда, откуда надо. Господи, да неужели он всерьез думает, что ее в тридцать четыре года волнует, как он умеет клеить обои?

Тридцать четыре года… Не двадцать четыре, когда тебе кажется… да нет, ты уверена, что еще все успеешь. Тридцать четыре. Еще не старуха, но по утрам на макияж времени уходит больше, чем раньше. И с каждым годом время, проведенное в ванной перед зеркалом, будет только увеличиваться. Еще не старуха, но гинеколог все с большим сомнением покачивает головой, когда речь заходит о беременности. Конечно, рожают и в пятьдесят лет… Но это как рассказы о цунами и землетрясениях – ты знаешь, что такое действительно случается, и в то же время ты убеждена в том, что никогда не столкнешься ни с чем подобным.