Андрей Салов - Семь смертей Лешего

• Название: Семь смертей Лешего
• Автор: Андрей Салов
• Жанр: Прочие приключения

---

Лешка предпочитал не палить в лесу без толку и вовсе не из-за желания сэкономить патроны. Ему нравилось в лесной тиши наблюдать природу, отдыхая душой в первозданном, девственном мире. Он иногда пускал в ход оружие, но исключительно в случаях, когда попадался на глаза примостившийся среди ветвей глухарь, или тетерев. Или когда из-под ног вспархивала куропатка, стремясь сбежать от потревожившего ее шума. Добыча небольшая, но вполне приемлемая для человека, не обремененного заботам о пропитании большого семейства. Он такую дичь не упускал. Новенький карабин в умелых руках, был убойной штукой и бил без промаха. На секунду задержать дыхание, поймать в перекрестье прицела затаившуюся в ветвях птицу и плавно нажать на курок. Хлопок выстрела и птица лежит у подножия дерева, так и не успев понять, что случилось, какая неведомая сила ударила ее в грудь, разрывая на части, отправляя в небытие.

3.19. Кот Тихон

Прихватив добытую дичину, Лешка отправлялся домой, где предстояло изрядно потрудиться, чтобы превратить покрытый перьями, окровавленный шар в аппетитное, истекающее жиром, дразнящее дурманящими ароматами, блюдо. К такому великолепному блюду, полагалась добавка. Отец, и дед, никогда не садились за стол с дичиной, без самогона. И хотя бабуля всякий раз морщилась при виде бутылки, но не перечила, не заставляла мужчин отказываться от запивки жаркого. Мужчины аргументировали это тем, что алкоголь помогает лучше усваиваться дичи, и без его помощи, не обойтись. Бабка от этих слов только еще больше морщилась. Жаркое запивали только отец с дедом, для лучшего усвоения. Лешка с бабкой обходились с дичиной и без помощи спиртного, и она усваивалась ничуть не хуже. Жиром они не обросли, и не мчались наперегонки в туалет на дворе. Хорошо усваивалось без допинга жареное, тушеное, вареное мясо, из даров леса. Лешке оно нравилось даже больше, чем домашнее мясо, от живности, в изобилии водящейся на подворье, в основной массе выращиваемой на продажу, но иногда попадающей и на семейный стол. И хоть домашнюю курицу, или гуся, трудно назвать дичиной, разве только дворовому коту Тишке, но когда курица оказывалась на столе, отец с дедом доставали бутылку, для лучшей усваиваемости. Под спиртное курица, или гусь, уходили за один присест и оттого, что когда-то было большой и вальяжной птицей, гордо разгуливающей по двору, оставалась лишь куча костей, предмет вожделения кота Тишки, здорового, мордастого и вороватого котяры.

Он бы не отказался и от мяса, даже сырого с кровью. Но больно большие разгуливающие по двору птицы, и злобные, так и норовят напасть первыми, когда кот, по какой-то своей надобности, проходит мимо. И щиплют больно за пушистые бока здоровенными долбаками клювами, а если оказать сопротивление, могут долбануть по лбу так, что из глаз бедного кота посыплются искры. И гонят поверженного врага по всему двору, презрительно шипя и свистя ему вослед до тех пор, пока кот не заберется на сарай. Там он потом и отлеживается, приводя себя в порядок, следя за нахальными птицами, вальяжно расхаживающими по двору. Наблюдает кот за птицами, и хвост, распушенный от злости, нервно стучит по крыше, распугивая вездесущее воробье, также наблюдающее отовсюду за бродящими по двору пернатыми гигантами. У маленьких серых воришек был иной интерес, нежели у кота. Если кот мечтал о том, как бы полакомиться обидчиками, воробей думал о том, как бы их обокрасть. Стоило пернатому исполину отвернуть устрашающий долбак в сторону, как примостившееся на деревьях и на сараях воробьиное племя, слетало вниз, склевывая предназначенное домашней птице, угощение. Всего несколько мгновений, пока их не прогоняли обратно на деревья, откуда маленькие проныры наблюдали за двором, в ожидании очередного благоприятного момента. Когда подходящий момент наступал, следовала очередная воробьиная атака, и неизбежное отступление.

Находясь в безопасности от задиристых птиц, пригретый солнечными лучами, кот засыпал. И снились ему сны, в которых он, матерый серый котяра рвал в клочья ничтожных гусей, упиваясь видом и запахом крови, вгрызаясь в сочащуюся кровью плоть. Она так вкусна, но на вкус отдает смолой, и с каждым разом острым, как бритва когтям, становится все труднее рвать птицу на части. Сон, поглотивший котяру, под натиском вопроса отступает, и он открывает глаза. И понимание обухом бьет по голове, заставляя вскочить на все четыре лапы, дико отплевываясь. Погожий солнечный день сыграл над ним злую шутку. Слишком глубок был сон и весьма правдоподобен. Только вместо гуся, попавшего под раздачу, в когти котяры попала покрытая толью крыша сарая. Именно толь, он с наслаждением рвал на части, пока не увяз в смоле. Сочные и аппетитные куски плоти поверженного гуся, на деле оказались гудронной смолой, несколько кусочков которой, судя по скверной отрыжке, кот успел сожрать.

Сон покинул серого, пушистого разбойника надолго. Съеденный за время обманного сна гудрон не был тем веществом, что благотворно воздействует на желудок. Более того, действовал удручающе, и несчастный кот то и дело спрыгивал на землю, и спешил за сарай, чтобы облегчить организм от заразы. Его скорострельности в этот день могли позавидовать даже глупые утки, которые могли гадить, не переставая практически весь день. Причем гадили и на ходу, и во время приема пищи. Более гадливых существ коту видеть не доводилось, хотя он, когда было соответствующее настроение, был не прочь побродить по деревне, заглянуть в чужие дворы на предмет поживы, хорошей драки, или любовной интрижки. Зверья насмотрелся всякого, порой экзотического, но такого, грязного и засратого, как утки, ему видеть не доводилось. Но в этот раз кот превзошел их в гадливости, и всякий раз жалобно морщился, когда на задницу накатывали очередные позывы опорожниться. Хорошо, хоть гадил он за сараем, и его никто не видел, в особенности бестолковая и противная птица.

Но бесконечными походами за сарай, мытарства кота Тишки не исчерпывались. И его задница не была единственной пострадавшей стороной во всей этой истории. В не меньшей степени пострадали когти, утонувшие в липкой и приставучей смоле по самые подушечки. Ну и, конечно же, зубы, которыми он выкусывал черную, липучую дрянь, чтобы дать подвижность лапам. Чтобы они не прилипали на каждом шагу к земле, и не тащила за собой всякую гадость. До вечера предстояло котяре мучиться с залипшими в смолу лапами, и до утра с желудком, пострадавшим от обманного сна. И только утром, кот возвратился в дом, изможденный и опустошенный. Через специально сделанное отверстие в двери, результат просмотренных американских фильмов, кот забирался в дом и при необходимости мог покинуть его, не тревожа хозяина мяуканьем.

После бурной и неудержимой во всех отношениях ночи, кот нуждался в поддержке, моральной, и материальной. И то, и другое, получить он мог только от хозяина. И не было других вариантов, поскольку в доме только одно существо холило и лелеяло старого вороватого кота с разбойничьими повадками. Хозяин Лешка, которому кот отвечал взаимностью. Остальные живые существа, обитающие на подворье и в доме, либо до смерти боялись матерого котяру, либо ненавидели, всякий раз норовя ущипнуть, или клюнуть.

Мыши боялись, куры опасались, а гуси ненавидели, и рассчитывать на радушный прием в их владениях, котяре не приходилось. Конечно, он мог проникнуть в птичье логово воровскими лазейками, даже не разбудив глупую птицу, только это не имело смысла. Пища, которой питаются агрессивные пернатые твари, слишком тверда и неаппетитна. Единственное, на что он мог позариться, и из-за чего ненавидели вороватого котяру, это птенцы. Совсем еще крохи, они были желанной добычей для матерого кота. Не раз ему удавалось славно поохотиться в курятнике, или гусятнике, воруя прямо из под носа у бестолковых птиц, их аппетитных детенышей. И хотя, взбешенные вероломным нападением птицы могли забить кота здоровенными долбаками насмерть, добыча стоила того. Ради того, чтобы ощутить ароматный вкус молодой дичины, кот готов был рискнуть собственной шкурой, что неоднократно с блеском продемонстрировал, и не только на родном подворье.

Он вменил себе в обязанность каждую неделю обходить дозором Шишигино. Порой несколько дней уходило на то, чтобы все обойти и разведать, но зато он доподлинно знал, где можно поохотиться на молодняк и пожить пару дней, пока хозяева цыплят, не обратят внимание на бесчинства хищника, и не предпримут меры. Тогда, приходилось уходить в поисках очередного места, где можно поживиться, попутно выясняя отношения с соперниками, и занимаясь любовью с кошечками, охаживать которых он умел не хуже, чем охотиться.

Совсем недавно, котяра вернулся из многодневного похода, где за десяток дворов от своего жилища, обнаружил цыплячий выводок и на удивление бестолковых хозяев. Там же встретил и симпатичную, трехцветную кошечку, с которой у него приключился бурный роман, скрепленный подношениями из свежих цыпочек для возлюбленной. Несколько дней пролетели словно миг, в любви, охоте и пирушках. Но после того, как он перетаскал из курятника с полдюжины бройлерных цыплят, глупые люди наконец-то соизволили обнаружить присутствие хищника и забили тревогу. И приняли меры к его изгнанию со двора. Предпринятые меры по выдворению кота из облюбованного места, были достаточно действенны. И хотя кот любил молодую дичину и симпатичную хозяйскую кошечку, но жизнь и свободу ценил выше, а потому однажды вечером, ушел не прощаясь, вернувшись в родные пенаты.