Зоя Журавлева - В двенадцать, где всегда

• Название: В двенадцать, где всегда
• Автор: Зоя Журавлева
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1969

"В двенадцать, где всегда" – повесть о молодых слюдяницах.

---

Валентин, правда, не курит. Никогда не курил. Дело не в Валентине. Просто Женька по себе знает это неодолимое возбуждение восемнадцати лет. Когда идешь с лучшей подругой, с любимой подругой, и вдруг перестаешь слышать ее. Будто глохнешь. Или в автобусе вдруг начинаешь неприлично орать. Все про себя рассказывать. Так что соседи оглядываются. Все, кроме длинного парня в могучем свитере, парня, из-за которого ты орешь. Совершенно незнакомого парня. Которого сразу же и забудешь, как выйдешь на остановке. Может, вовсе не стоящего внимания. Забубённого прощелыги. Дважды женатого. А может – наоборот. Может, он гениальный изобретатель. Изобрел уже два вечных двигателя. И никем не понят пока. Абсолютно один. Пропадает от непонимания. Вот сейчас обернется к тебе и скажет голосом, от которого сразу задохнешься: «Я за вами уже полгода хожу…»

Дело не в парне и не в его грубошерстном свитере. Просто в восемнадцать лет каждый ищет себе человека. Единственного. Одного на всю жизнь. Неосознанно примеряясь, перебирая, на улице и в компании, рубя сук по себе, заглядываясь на невозможное, останавливаясь на полпути, ошибаясь. И особенно мучительно положение у девчонок, ибо мораль не отпускает им активной роли. Именно поэтому они так часто и ошибаются. С ними знакомятся. За ними ухаживают. И выбор их поневоле – лишь среди тех, что сами напрашиваются на выбор. Никакое равноправие тут ничего не меняет.

«Гнусный патриархат», – сказала себе Женька, хотя теперь все это было ей почти безразлично и позади. С тех пор как в ее жизни появился Валентин, Женька чувствовала, что лихорадочное ожидание совсем отпустило ее. Она спокойно знакомилась и спокойно расставалась. Если провожали до дому, от души говорила «спасибо» и пожимала руку. И отлично спала после этого, без видений. Если парни задирали на улице, отбрехивалась с достоинством. Не теряя юмора и не переходя границ. Сами и отставали. Девчонки говорили даже, что она задается.

Женька не умела объяснить, но она не задавалась, просто она теперь почувствовала в себе какую-то спокойную уверенность и силу. Хотя и без Валентина она жила прекрасно, дай бог. А теперешняя уверенность временами даже пугала Женьку. Она переходила порой в какое-то сытое вседовольство. И тогда Женька вдруг чувствовала себя старой и мудрой. Ужасно паршивое ощущение – старой и мудрой. В такие минуты Женька ссорилась с Валентином в пух.

Валентин еще не заметил Женьку, и вид у него со стороны, как отметила Женька, был сейчас глупый. Он смотрел куда-то вдаль напряженно выжидательным взглядом, хмурился и заметно волновался. Его прямые жесткие волосы некрасиво разметало ветром. Великолепный его нос утратил сейчас свое обычное веселое ехидство. Большие руки находились в непонятном и целенаправленном движении – правая вдруг хватала левую за запястье, резко сдвигала пиджак и столь же резко убиралась восвояси. Проследив эти манипуляции несколько раз, Женька, наконец, догадалась, что Валентин забыл дома часы. Он даже взглядывал наверх, на совиный глаз, четко державшийся вечного «двенаднать ноль-ноль».

Женька смотрела на Валентина со стороны вполне объективно, как полагала, и удивлялась, почему даже от одного его вида – прямые некрасивые волосы, нос, брюки, не сильно глаженные, – сердце в ней начинало неудержимо расти и теплеть. Горячее, оно поднималось куда-то к горлу, ударяло в голову, заполняло всю Женьку. Насильственно разрушая в себе странную, ослабляющую немоту. Женька позвала громче, чем хотела:

– Валентин!

Валентин обернулся сразу всем телом. Будто бросился, оставаясь на месте. Женька прямо почувствовала, как ему хотелось броситься, но он сдержался. Просто шагнул навстречу. Хорошие порывы мы всегда пересиливаем, это мы умеем. Только лицо его открыто светилось Женьке. Смеющееся, бесшабашное, родное лицо с честными глазами. Это мать почему-то любила повторять: «У Валика честные глаза». Почему-то это ее особенно трогало.

– Почему так долго? – сказал Валентин.

– А знаешь… – начала Женька. Всю дорогу она предвкушала, как сама ему сообщит и как он подпрыгнет.

– Про дом? – засмеялся Валентин. – Знаю. Я уже в комиссионный звонил. Не верю.

Он обхватил Женьку за плечи, придвинулся близко-близко лицом и потерся о ее висок носом, холодным, как у собаки. Женька почувствовала себя неприлично счастливой оттого, что он, большой и сильный, не стыдится беспомощной нежности. Что бы там ни говорили ханжи насчет великой сдержанности на людях.

– Правда?! – сказал Валентин.

– Ей-богу, честное комсомольское, – поклялась Женька. – В следующую субботу уже деньги вносить…

Краем уха она слышала, как девушка в телефоне-автомате исступленно кричала в трубку: «Нет, сейчас не могу!… Да, дела!… Ну вот, буду я тебе сейчас объяснять!…» Женька тихонько взяла Валентина за рукав и отвела подальше от автомата, в другую сторону от проходной. И хотя они с Валентином все время разговаривали, Женька и оттуда слышала девушку из автомата. И убедилась, что тон ее стал спокойней, беспорядочные взмахи рук прекратились. Девушка вполне разумно договорилась с кем-то, кажется с Катей, встретиться в семь часов у танцплощадки. Женька даже похвалила себя, что сделала доброе дело. Жаль, подруга Катя об этом не узнает.

– Ты не опоздаешь? – забеспокоился Валентин. Пока они стояли, поток к проходной поредел, и теперь только торопливые одиночки гулко хлопали входными дверями. Вот-вот начиналась вторая смена.

Женька взглянула на часы, убедилась, что времени в обрез, и не тронулась с места. Только спросила, вспомнив:

– А ты проспал, да? И часы не успел надеть?

Женька не разбиралась в часах, но у Валентина были какие-то особенные, редкие, швейцарские. Дядя его ездил куда-то за границу монтировать оборудование и привез. А Валентин купил у него. Не потому, что швейцарские, – наплевать, наши не хуже ходят, – а просто форма занятная, не спутаешь, надоели у всех кругляшки на руках, как бирки. Женька смеялась, что будет держать эти часы в серванте вместо сервиза, пусть люди завидуют.

– Я их Васе из механического загнал, – беспечно сказал Валентин. – Он давно подговаривался, а как сказали про дом, я сразу пошел и продал. Еще бы чего загнать!…

Женька хотела расстроиться – единственную вещь в будущем доме продал! – но не смогла и расхохоталась. Женьку всегда поражала его оперативность. Они с матерью только еще вздыхают – где наскрести до субботы, а Валентин уже прямо в цехе, не отходя от станка, озолотился. Хорошо хоть не даром отдал. Женька знала и любила в нем эту манеру – безболезненно расставаться с вещами. Осенью у напарника стащили плащ, так Валентин в тот же день подарил ему свой, потому что там дети и прочие сложности. Убедил, что все равно собирался выкинуть, в таком плаще только на картошку ездить, а он купит себе итальянскую «болонью». Так и пробегал все дожди в пиджаке. Кооператив давно вогнал их в жесткий режим экономии…

– Они мне все равно надоели, – на всякий случай счел нужным соврать Валентин. – Я себе будильник куплю.

– Ладно, – сказала Женька, прикидывая про себя, без чего действительно можно сейчас обойтись. Без зимнего пальто, например. Поскольку впереди лето. А потом можно к осеннему сделать ватиновую подкладку. Швейцарские часы положили неплохое начало.

– За свою цену отдал, – сказал Валентин. – Минус амортизация, плюс заграница…

Улица подозрительно опустела. Из проходной высунулась тетя Вера, вахтерша, язвительная старуха. Неторопливо огляделась, подобрала метлу, завалявшуюся у входа, осведомилась у Женьки:

– На смену-то не пойдешь? Загуляла?

– Как? – спохватилась Женька. – Разве уже?

– Минута как прозвонили, – с удовольствием сообщила тетя Вера.

Она бы могла, конечно, и раньше сказать, едва высидела у себя в проходной эту минуту, по часам, но молодых не грех проучить, чтоб не табунились перед предприятием, знали чувствам место. Выговор вкатят за опоздание, другой раз думать будут. Месяц обнямши побегают, а товарищеский суд потом разбирай. Тетя Вера целый год была заседателем, навидалась. Эти-то двое, правду сказать, давно парно ходят, к другим минут через пять бы вышла, не ране…

Женька бегом кинулась в проходную. Уже в дверях все-таки оглянулась, не удержалась. Валентин уходил в сторону сквера, решительно и прямо ступая. Прямые длинные волосы разметало ветром. Никогда он не постоит, не посмотрит вслед. Не любит смотреть вслед. А Женька даже из окна провожала его взглядом, пока не свернет за угол. Это, наверное, чисто женская черта – уметь провожать. И при каждом прощании обмирать сердцем.

Кратчайшим путем, через «ручную калибровку», Женька помчалась в цех. На участке ручной калибровки режут слюду ножницами по пластмассовому шаблону. Ножницы большие, с отделениями для пальцев. И мозоли от них тоже большие, твердые, безболезненные, когда привыкнешь. Как легка на вид любая физическая работа – ножницы так и порхали. А Женька как-то попробовала, они тяжелы, как топор, морщат слюду и срезы. Ни одной пластины без брака не вырезала.