Зоя Воскресенская - Тайна Зои Воскресенской

• Название: Тайна Зои Воскресенской
• Автор: Зоя Воскресенская
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998

Повествование о красивой и умной женщине, писательнице, лауреате Государственной и многих других премий Зое Ивановне Воскресенской (Рыбкиной) (1907 – 1992), которой судьба подарила уникальную возможность прожить две жизни – одну во внешней разведке, где она прослужила двадцать пять лет, была полковником, руководителем крупного отдела, аналитиком, другую – в литературе.

Книга создана на основе воспоминаний и личного архива 3. И. Воскресенской, свидетельств ее легендарных друзей по сверхсекретному ведомству, а также недавно открытых для печати материалов из архивов КГБ и Службы внешней разведки России.

---

Расскажу несколько эпизодов, которые показывают многогранность ее характера.

Зима 1974 года. Декабрь. Заснеженная Москва. С трудом найдя букетик цветов (в то время в Москве было трудно с цветами, особенно зимой), еду в метро на станцию «Аэропорт» искать Красноармейскую улицу.

По совету моего товарища, немного знавшего Зою Ивановну, я позвонил ей по телефону и попросил «оказать помощь начинающему литератору». Меня выслушали, и ровный, официальный голос коротко сказал в трубку: «Приезжайте».

Поднимаясь на шестой этаж писательского дома на Красноармейской улице, я вдруг болезненно почувствовал бессмысленность и даже глупость своего предстоящего визита. Известная на всю страну писательница, лауреат нескольких премий, человек, только что издавший трехтомник своих произведений… и я, никогда и нигде не издавший ни одной строчки. Нелепость?! Но отступать было поздно. Я позвонил. Дверь почти сразу же открыли. Передо мной стояла высокая, стройная женщина в темном, строгом платье с небольшим воротничком-стоечкой, отороченным белым кружевом. На ногах домашние тапочки из серого войлока, но без примятых, стоптанных, как обычно, пяток. Темно-русые, заколотые на затылке волосы. И глаза – внимательные, серые, изучающие. Это теперь я могу дать ее подробное описание. А тогда… тогда я ничего не видел. Видимо поняв мою растерянность, Зоя Ивановна сдержанно улыбнулась и сказала: «Проходите, раздевайтесь. Вот вешалка».

Ее улыбка сняла с меня и робость и скованность. Посреди комнаты, которая служила кабинетом и гостиной одновременно, чуть ближе к окну стоял письменный стол. Напротив окна диван-кушетка со съемными подушками, обитый красной, тисненой тканью. Ближе к двери маленький журнальный столик.

Меня усадили на диван. Я робко протянул свое литературное творение. Зоя Ивановна, стоя, взяла листы, присела на краешек стула, прочитала заглавие, перелистала страницы, положила их на письменный стол, встала и сказала: «Соловья баснями не кормят. Хоть вы и не соловей, – при этом она хитро улыбнулась, – но чаем я вас напою. А потом поговорим». Так началось наше знакомство и литературное сотрудничество.

Это потом я узнал, что в квартире всегда бывает много посетителей – и взрослых и детей – писатели, читатели, коллеги-чекисты. Иногда до десятка и более человек одновременно. И всех встречали сердечно, поили чаем, а если нужно, и кормили. Мне неоднократно приходилось помогать Зое Ивановне принимать гостей, особенно в дни праздников детской книги. Делегации детей, учителей и библиотечных работников приезжали не только из близких к Москве областей, но и с Дальнего Востока.

Много позже я узнал, что в квартире есть еще одна комната – спальня. Кроме широкой кровати под голубым бархатным покрывалом и трюмо, все в этой комнате было занято шкафами с книгами. Над кроватью висел голубой ковер и большая картина, написанная маслом, с изображением березовой рощи зимним голубым вечером. Голубой колорит ковра и картины сочетался с голубым бархатом покрывала. Голубой – был любимым цветом Зои Ивановны.

На всю жизнь запомнил еще один эпизод. Несколько первых встреч мы провели с Зоей Ивановной на ее городской квартире. И вдруг, уже летом, она звонит мне по телефону и предлагает провести очередную встречу в Красной Пахре, где она в то время снимала дачу у вдовы писателя Алексея Мусатова. Со свойственной разведчице точностью объяснила, как проехать в этот дачный поселок… «После второй дорожки поверните направо (тогда мы еще обращались друг к другу на «вы»), увидите дом за большим, высоким забором. Это дача Константина Симонова, а напротив, третья, дача А. Мусатова. Я буду вас ждать». И строго, как она это умела, спросила:

– Сколько времени вам нужно на дорогу?

– Минут сорок – пятьдесят.

– Жду вас ровно через час.

Купив по дороге цветы и торт, я через час въехал в поселок писателей в Красной Пахре и без труда нашел нужную мне дачу. Открыл ворота, загнал машину во двор и, окрыленный скорой встречей с Зоей Ивановной, взяв цветы и торт, направился в дом. В большой комнате никого не было. Поставив на стол коробку с тортом и прижав к себе букет красных гвоздик, я стал терпеливо ждать. Никого. Минуты через три громко позвал: «Есть здесь кто-нибудь?» К моему удивлению, из соседней комнаты вышла незнакомая женщина. Я любезно заговорил с ней о житье на даче, не выпуская, однако, из рук цветы. Женщина с улыбкой поддержала мой разговор, ни о чем не спрашивая. Побеседовав еще минут пять, я осторожно спросил: «А где же Зоя Ивановна?» Незнакомка улыбнулась еще приветливее и, хитро посмотрев на меня, показала рукой за окно: «Зоя Ивановна там… живет в том доме». С извинениями и смущением я забрал торт и перегнал машину в соседний двор.

Расставляя на столе чайную посуду, Зоя Ивановна без улыбки слушала мой восторженный рассказ о моем чуть ли не героическом вторжении в чужой дом. Она не перебивала меня, сервируя стол. Но когда я закончил, строго посмотрела на меня и сказала: «Это не делает вам чести. – Потом помолчала и совсем сухо добавила: – Ни как разведчику, ни как литератору». Можно понять мое состояние. Я готов был, как говорят в таких случаях, провалиться куда угодно.

Года через три я напомнил Зое Ивановне об этом эпизоде. На ее лице разлилась мягкая, женственная улыбка. Затем она погасила ее, строго, как в тот раз, посмотрела на меня, но в глазах по-прежнему прыгали веселые чертики и, не сдержавшись, рассмеялась: «Конечно, негодяй, мало того, что заблудился в двух соснах, чуть было не отдал цветы другой женщине, да еще и расхвастался».

Глава 3. Страницы биографии

«Родом я с Тульской земли, как и мои предки, – пишет Зоя Ивановна, – о которых мне известно только до третьего поколения. Родилась в железнодорожном поселке при станции Узловая, там прошли младенческие годы. Но своей настоящей родиной считаю город Алексин, в котором провела детство. Это волшебный край приокских заливных лугов с запахом полевой клубники, кондового бора с толстым мшистым ковром, где даже в пасмурный день светло от бронзовых мачтовых сосен, красавицы Оки с широким правобережным пляжем тончайшего золотистого песка и крутыми левыми берегами, которые осенью являют собой такую яркую палитру красок, от которой сладко щемит сердце. Ока была богата всяческой рыбой, леса – ягодами и грибами, березовые рощи – птичьими хорами. Шесть десятилетий миновало с тех пор, а я помню каждую излучину реки, большак в лесу, огромную березу на краю железнодорожной насыпи, сосну-колдунью, от которой шла многоступенчатая лестница к железнодорожным путям. И наш бревенчатый домик в зарослях сирени, а зимой утопающий в снежных сугробах, а от калитки до крыльца глубокий снежный коридор. И школа… И первая учительница Мария Павловна Малинина. Она умело и уверенно приобщала нас к миру прекрасного, доброго. Враг зубрежки, приучала к самостоятельной работе с книгой. Затем было много учителей и в гимназии, и в трудовой школе, и в вечерней, но ни одного не запомнила. А Марию Павловну – на всю жизнь.

А первое знакомство с театром произошло встречей с труппой московского Малого театра, приехавшего на гастроли в Алексин. В имении «Борок» у художника Поленова познакомилась с его коллекцией картин. В доме хранились замечательные изделия моей прабабки – крепостной художницы, золотошвейки и кружевницы. Друзьями дома были чудомастера Мышегского завода, кружевные изделия из чугуна их соревновались с изделиями моей прабабки Матрены. На Мышегском заводе была изготовлена решетка вокруг Александровского сада в Москве, украшающая его до сих пор. Мышегские мастера отливали фигуры для Триумфальной арки, что стоит до сих пор на Кутузовском проспекте в Москве.

Все вокруг было подлинно полноценным в прекрасном сочетании творения природы и человеческих рук. И, конечно, мама, мама-труженица, мама-певунья, мама – товарищ наших детских игр и всяческих затей. С ней вперегонки плавали, играли в горелки, скатывались с крутых «дачных» гор на самодельных лыжах, мастерили ледянки, зимними вечерами делали украшения для елки. Весной она будила нас ночью, когда Ока с пушечными выстрелами ломала ледовый панцирь, и мы бежали смотреть и слушать это великое чудо природы, когда огромные пластины льда наползали на быки железнодорожного моста и содрогались его кружевные арки и жалобно гудели. Мама водила нас в березовую рощу слушать соловья, а зимними вечерами бабушка Степанида Ивановна рассказывала сказки и легенды, притчи и предания, большинство которых я потом много позже нашла у Толстого.

В нашей большой бревенчатой столовой по вечерам собиралась молодежь к маме на посиделки. Пели песни, в крещенские вечера топили воск, приносили сонную курицу, которая должна была клевать зерна на перевернутых записках с пожеланиями девушек.

Съели все старые телячьи шкуры, которые много лет висели в сарае. Мама обжигала с них в печке волосяной покров, неделями вымачивала в воде, чистила, скоблила и варила суп. Единственной кормилицей была корова, но нам доставалось снятое молоко, и то не всегда. Сливки, масло и творог предназначались для больного туберкулезом отца…