Банана Ёсимото - Цугуми

• Название: Цугуми
• Автор: Банана Ёсимото
• Издательство: ЗАО ТИД «Амфора»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00118-1

Миниатюрные романы Бананы Есимото сделали молодую писательницу всемирно известной. Книги, отмеченные мировыми литературными премиями, стали основой популярных фильмов.

Цугуми – имя потрясающе красивой, но хронически больной девочки, осознающей свою физическую слабость и одновременно умение манипулировать людьми. Она обладает странным очарованием, которое и раздражает, и привлекает окружающих. Цугуми будто свободна от любых норм поведения. Она придумывает жестокие шалости, оставив свою самую замысловатую выходку на финал...

---

С окончанием сезона и приходом осени число гостей резко сокращалось, и я заставляла себя быть бодрой и весёлой, чтобы преодолеть возникшее чувство одиночества. Однако Ёко всегда была в подавленном состоянии, и, когда она находила что-нибудь забытое ребёнком, с которым у неё сложились хорошие отношения, слёзы лились у неё из глаз. У большинства людей подобный настрой занимал небольшое место в их душе, и, я думаю, любой мог заставить себя сконцентрировать своё внимание на чём-то другом, а тот, кто действительно был настолько сентиментальным, что испытывал чувство одиночества, научился преодолевать его. Однако с Ёко всё было как раз наоборот. Она бережно сохраняла и лелеяла в себе такие чувства и, по-моему, не хотела с ними расставаться.

Как только мы завернули за угол, сквозь листву деревьев замаячила светящаяся вывеска гостиницы «Ямамотоя». Каждый раз, когда я видела эту вывеску и длинный ряд окон гостевых комнат, чувства облегчения и спокойствия овладевали мной. И не имело значения, много ли было в этот момент гостей, и все ли окна были освещены, даже если гостиница пустовала – я всё равно испытывала ощущение, что меня здесь радушно встретят. Мы обычно входили в дом со стороны кухни, открывали скользящую дверь главного здания, и Ёко объявляла, что мы вернулись. В это время моя мать, как правило, была ещё там и пила зелёный чай в гостиной. Расправившись с пирожными, все расходились по комнатам, а мы с мамой отправлялись в наш флигель. Так было почти всегда.

Когда в этот раз, прежде чем войти в дом, мы, как обычно, снимали обувь, я вспомнила, что хотела сделать Ёко подарок.

– Я подумала, – обратилась я к Ёко, – что лучше отдам тебе весь альбом с той пластинкой, которую ты просила меня записать. Я могу сходить и принести его сейчас.

– Будет нехорошо брать у тебя целый альбом. В него же входят две пластинки. Хватит того, что ты перепишешь мне только одну, – сказала поражённая Ёко.

– Нет, нет. Не возражай. Я всё равно хотела оставить его здесь, и, взяв его, ты мне только поможешь. – Я осознала, что мне не следовало говорить об этом сейчас, но уже не могла остановиться. – Считай, что это прощальный подарок от меня. Когда я буду его тебе передавать, то так и назову это прощальным подарком.

Я взглянула на Ёко, которая в этот момент накрывала чехлом велосипед около крыльца. Её голова была опущена, щёки покраснели, и в глазах, похоже, стояли слёзы. Это были искренние слёзы, и я не знала, как на них реагировать, поэтому сделала вид, что не замечаю их. Не поворачиваясь, я вошла в дом и поторопила её:

– Быстрее, пора есть пирожные.

Ёко шмыгнула носом и, подавляя рыдания, сказала:

– Я сейчас приду.

Думаю, она и не подозревала, что все давно знают, как легко она может расплакаться.

В течение десяти лет я пребывала под защитой огромного покрывала, сотканного из множества отдельных кусков. Если из-под него не вылезать, то невозможно понять, какую теплоту оно дает, окутывая тебя. И только когда вторично не сможешь спрятаться под его покровом, ты по-настоящему понимаешь, чего лишился. Для меня это покрывало состояло из моря, города, семьи Ямамото, матери и далеко живущего отца. Это всё вместе и окутывало меня в то время.

Сейчас я наслаждаюсь жизнью и вполне счастлива, но иногда меня одолевают невыразимо грустные воспоминания о времени, которое я провела в том приморском городе. И в этот момент у меня перед глазами всплывают две сцены: Цугуми, играющая на берегу с собакой, и улыбающаяся Еко, ведущая свой велосипед по ночной дороге.

Жизнь

С тех пор как мы стали жить в Токио втроём, отец каждый вечер приходил домой в таком приподнятом настроении, что это сразу создавало радостную атмосферу. Он всегда приносил с собой су-си, пирожное или ещё что-нибудь, и когда с улыбкой на лице открывал дверь и громко оповещал о своём приходе, меня даже охватывало беспокойство: способен ли он сконцентрироваться на своей работе в фирме, если столько душевных сил расходует на нас? В субботу и воскресенье он водил нас по лучшим магазинам и ресторанам или сам с удовольствием готовил еду дома. Однажды он превратился в столяра и за одно воскресенье соорудил красивые полочки на моём столе, хотя я ему и говорила, что этого не нужно делать. В общем, он вёл себя как «домашний папа, который пришёл слишком поздно». Однако его энтузиазм помог устранить чувство небольшого беспокойства, которое накопилось за эти годы в отношениях между нами, и мы стали жить настоящей семьей.

Однажды вечером отец позвонил и грустным голосом сказал, что вынужден задержаться на работе. Когда он вернулся, мама уже легла спать, а я писала на столе в кухне-столовой эссе и одновременно смотрела телевизор. Увидев меня, он радостно спросил:

– Ты ещё не спишь? А мама уже легла?

– Да, – ответила я. – На ужин есть только суп мисо и рыба. Будешь есть?

– Прекрасно, – ответил он и, пододвинув стул, снял пиджак и сел напротив меня.

Я зажгла газ под кастрюлей с супом и поставила тарелку с рыбой в микроволновку. Вечерняя кухня сразу оживилась. Неожиданно отец сказал:

– Мария, ты будешь есть сэмбэй?

– Что? – Обернувшись, я увидела, как он осторожно достает из портфеля завёрнутые в бумагу две порции сэмбэя и кладет на стол.

– Одна порция для мамы.

– А почему только две? – удивилась я.

– Сегодня к нам в фирму приходил посетитель и принёс это в качестве подарка. Я попробовал один, и он оказался очень вкусным. Поэтому два других я принёс вам. Это действительно очень вкусно, – без смущения объяснил отец.

– Тебе никто не сказал, что ты как мальчик взял это тайком, чтобы покормить дома собаку? – рассмеялась я.

Я представила себе, как взрослый мужчина потихоньку от всех укладывает в портфель две порции сэмбэя, чтобы отнести их домой.

В Токио овощи никуда не годятся и рыба тоже невкусная. Единственное, чем могут здесь гордиться, так это сэмбэем, – сказал отец, с удовольствием поедая подогретый мною суп.

Я достала из микроволновки рыбу и поставила перед ним.

Ну-ка попробую, – сказала я, сев за стол.

Я ощущала себя иностранкой, впервые взявшей в руки сэмбэй. Однако, откусив первый кусок, почувствовала, как мой рот заполняет горьковатый запах соевого масла, и это было очень приятно. Когда я сказала об этом отцу, он удовлетворённо кивнул.

Вспоминаю, как однажды, вскоре после нашего с мамой приезда в Токио, я случайно увидела отца, возвращавшегося с работы. Я только что вышла из кинотеатра и стояла у светофора. Небо было безоблачным, и заходящее солнце освещало тёмные окна окружающих зданий, которые, как зеркала, отражали всё происходящее вокруг. Был конец рабочего дня, и на перекрёстке рядом со мной собралась небольшая толпа мужчин и женщин с усталыми лицами. Некоторые разговаривали между собой с таким видом, будто не знали, куда им направиться после работы. Те, кто молчал, выглядели хмурыми.

Неожиданно моё внимание привлёк мужчина, который шёл по другой стороне улицы, и это был не кто иной, как мой отец. Мне показалось странным, что он, как и все другие, шёл с непривычно суровым выражением лица. Дома оно проступало только тогда, когда он начинал дремать перед телевизором. Я с большим интересом наблюдала за «публичным выражением лица» моего отца. В этот момент из здания, где находилась папина фирма, выбежала женщина и громко позвала его. В руке она держала пакет, в котором, видимо, находились какие-то документы. Отец обернулся и, судя по его улыбке, сказал что-то вроде: виноват, виноват. Запыхавшаяся женщина передала ему пакет, поклонилась и вернулась в здание. А отец быстрыми шагами направился к станции метро. В это время сменился сигнал светофора, и поток людей двинулся на другую сторону улицы. Я заколебалась было: а не попытаться ли мне догнать отца, но поняла, что уже опоздала, и, глубоко задумавшись, осталась стоять на темнеющей улице.

Этот небольшой эпизод с забытым пакетом дал мне возможность подсмотреть маленький кусочек жизни моего отца, которую он вёл до нашего приезда. А это была долгая, долгая жизнь. Те годы и месяцы, которые мы с мамой прожили в приморском городке, отец всё время дышал токийским воздухом, ссорился со своей прежней женой, работал, добивался успехов, питался, что-то забывал, как это было сейчас, иногда вспоминал обо мне и маме, которые жили в далёком городе. Этот город, который для меня и мамы был местом жительства, для отца, видимо, был только местом отдыха в субботу и воскресенье. Возникало ли у него желание отказаться от нас? Я думаю, что, определённо, возникало. Конечно, он никогда не обмолвится об этом в нашем присутствии, но иногда в глубине души он, должно быть, думал, что всё это требует слишком больших усилий, которые вряд ли того стоят.

Однако, как это ни странно, мы разыграли сценарий, в котором превратились в «типичную счастливую семью». Каждый бессознательно стремится не показывать неприятные чувства, которые могут спать в глубине его души. Жизнь – это игра, думала я. Хотя слово «иллюзия» означает почти то же самоё, но слово «игра» было мне ближе. Всё это вихрем пронеслось в моей голове, когда я стояла в тот вечер на пустеющей улице. Каждый человек прячет в своём сердце и хорошее, и плохое, но он один несёт в себе тяжесть всего этого и стремится, насколько возможно, быть добрым к тем, кого любит.