Ричард Аппиньянези - Доклад Юкио Мисимы императору

• Название: Доклад Юкио Мисимы императору
• Автор: Ричард Аппиньянези
• Издательство: Ермак
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026918-8, 5-9577-1605-7

Юкио Мисима.

ИКОНА не только японской, но и мировой контркультуры?

«Последний из самураев», жизнью и смертью своей доказавший верность идеалам кодекса Бусидо?

Сумасшедший ультрарадикал, совершивший нелепую попытку государственного переворота?

Или – великий «эстет Смерти», до последней секунды творивший свою судьбу как ПЕРФОМАНС длиной в жизнь?

Культовый роман Ричарда Аппиньянези – потрясающее литературное действо, цель и суть которого – попытка разобраться в судьбе Мисимы.

---

Жена: Я присела в зарослях высокой травы и стала слушать. Я слышала весь разговор – от начала до конца.

Мисима (обращается к человеку, прогуливающемуся у ворот. Он одет в темный плащ и черную фетровую шляпу.): Чего вы хотите? Сейчас три часа утра. (Оказывается, таинственный ночной гость – это Юики, выступавший спарринг-партнером Мисимы в боксерских поединках в 1950-х годах.)

Юики: Я провел здесь всю ночь. Разве вам не сказали?

Мисима: Какую награду ты хочешь получить за это?

Юики: Я хочу, чтобы вы искренне ответили на один вопрос.

Мисима: Хорошо, но только на один. Спрашивай.

Юики: Когда вы собираетесь покончить с собой, сэнсэй?

Мать: Жена, он действительно произнес это? Ты узнала этого человека?

Ж е н а: Я не могла разглядеть его. Его лицо находилось в тени.

Юики (снимает шляпу): Вы узнали меня, сэнсэй?

Мисима: Я хорошо помню шрам на твоем лице, Сиката Юики.

Юики (смеется): Отлично. Вы сделали мне комплимент. Вам действительно было непросто вспомнить меня, ведь у вас очень много молодых людей. Хорошо, что у меня есть этот шрам.

Мисима: Шрам здесь ни при чем. Я и без него вспомнил бы тебя.

Юики: Правда? Значит, я такой особенный, Кокан? Ах ты, ублюдок!

Мать: Это Сиката Юики, я помню его. Его отец, Сиката Ичи-ро, был бакалейщиком в Сибуйя. Юики занимался боксом и тренировался в спортивном клубе вместе с моим сыном. Он был хорошим мальчиком, хотя звезд с неба не хватал. Ему никак не удавалось сдать вступительные экзамены в университет, и мой Кимитакэ давал ему бесплатно частные уроки.

Юики: Вы были прекрасным наставником! Помните, как наряду с математикой, физикой и английским языком вы обучали меня содомии?

Мисима: Но ведь потом ты стал ультраправым молодчиком и вступил в Молодежный корпус национальных мучеников.

Юики: Значит, вы действительно помните меня? Ведь с тех пор прошло почти двадцать лет. Тогда мне было девятнадцать. За это время я сильно изменился.

Мисима: Да, ты утратил молодость.

Юики: Зато вам не суждено состариться. Вам страшно повезло. Взгляните на себя. Вы преобразили свой облик, превратились из слабого болезненного испорченного юнца, которого я знал когда-то, в мужественного, отважного человека. Вы, словно самурай, держите в руках меч. Ваш облик производит сильное впечатление. А какие у вас замечательные мышцы! Как жаль, что вы должны использовать их для того, чтобы убить себя.

Мисима: Не надо напоминать мне об этом.

Юики: Я всего лишь вестник. Не отступайте от своего намерения, сэнсэй. Не изменяйте своего решения.

Мисима: Кто послал тебя?

Юики (смеется): Я отлично помню ваши слова, Кокан. Вы сказали однажды, что мы, японцы, очень законопослушный народ, что наши террористы из чувства вежливости обычно заранее сообщают полиции о своих преступных планах. Все это, конечно, звучало цинично. Вы хотите позвонить в полицию? Человек, у которого есть тайна, не захочет связываться с полицией. Видите, там на улице припаркован автомобиль? Нет, вы, конечно, не видите его. Уличные фонари не работают. Зато хорошо видны два огонька от сигарет, мерцающие в темноте.

Мисима: Я нахожусь под наблюдением. Ну и что? Неужели ты думаешь, что я не знаю об этом?

Юики: Многие влиятельные люди восхищены вами и той целью, которую вы перед собой поставили. Им не понравится, если вы утратите мужество и в последнюю минуту пойдете на попятный.

Мисима: Передай им от меня, чтобы убирались к черту!

Юики: Не будьте таким заносчивым. Я явился сюда для того, чтобы поддержать и ободрить вас. Что это? Похоже, ваши ворота не заперты. (Приоткрывает ворота.) Мне не составит большого труда проникнуть в сад. Теперь мы на одной стороне. (Пытается войти.)

Мисима (преграждает Юики дорогу мечом): Посмотри на этот клинок, Юики. Полюбуйся его узором. Это шедевр шестнадцатого века, изготовленный мастером Секи-но Магороку. (Отталкивает Юики и запирает ворота, используя меч как засов.) Я совершаю преступление, используя меч подобным образом. Но запомни, мы с тобой не на одной стороне. Я никогда не был на стороне политических рэкетиров, которых ты представляешь.

(Подает сигнал отцу, и на Юики из брандспойта обрушивается поток воды.)

Юики: Остановитесь! Прекратите! Я ухожу. Но помните, вы больше не частное лицо Хираока Кимитакэ. Что бы вы ни говорили, вы принадлежите нам.

Мисима (останавливает воду, бросает шланг на землю и поворачивается к Жене.): Ты все видела?

Жена: Да.

Мисима: В этом лунном свете все становится совершенно ясным. (Дотрагивается до лица и живота Жены.) Теперь я вижу разрез и стежки шва, наложенного на него.

Жена: Я снова слышу этот шум – дзьяри, дзьяри, дзьяри. Как будто кто-то жует…

Мисима: Это шелковичный червь делает для себя гроб.

Мать (подходит к воротам): Что случилось?

Мисима: Ничего. Все в порядке. (Вытаскивает меч из ворот.)

Жена: Он попросил меня принести цепь от велосипеда нашего сына Ичиро для того, чтобы запереть ворота.

Мать: Ты выглядишь очень усталым, сынок. Я приготовлю тебе успокоительный чай.

Мисима: Я совершенно спокоен, дорогая мама. Я поработаю еще часок-другой. (Вместе с Женой направляется к дому и обращается к ней.) Я хочу кое-что показать тебе.

Жена: Может быть, тебе все же не следует больше работать сегодня ночью?

Мисима: Еще одну строчку… Всего лишь одну строчку. Только несколько стежков.

Кейко (появляется из глубины гостиной, обращается к Жене): Он занимался сегодня ночью любовью с вами?

Жена: Почему она спрашивает меня об этом? Впрочем, ее вопрос не кажется мне оскорбительным. В нем нет ничего непристойного. (Отвечает Кейко.) Я лежала на ступеньках лестницы. Помню, их края упирались мне в спину и казались спинным хребтом большого животного. Он распахнул мой халат и провел ногтем по животу.

(Наклоняется рядом с зачехленным диваном и что-то поднимает с пола.)

Мисима: Что у тебя в руках?

Жена: Твоя старая детская игрушка, плюшевый лев. Он упал за диван.

Кейко: Он занимался с вами любовью?

Жена: Он хотел показать мне что-то.

Мисима: Ты хотела бы сфотографироваться со мной в такой позе? (На проекционном экране появляется изображение надгробия Людовика XII.)

Жена: Кто это?

Мисима: Это земные оболочки Людовика XII и его жены Анны Бретанской, примерно в 1530 году они были похоронены в церкви аббатства Сен-Дени. Такими скульптор изобразил их на надгробии. Их забальзамировали, а затем тела зашили.

Кейко: Неужели он сделал вам приглашение умереть вместе с ним?

(Мисима снова издает звук «дзъяри, дзьяри».)

Жена: Я не поняла этого.

(Садится на диван, держа в руках плюшевого льва.)

Мисима (держит книгу в руках. На проекционном экране появляется изображение библиотечных полок, заставленных книгами.): В моей библиотеке восемь тысяч томов. Ни одна из этих или других книг, которые я когда-либо прочел в своей жизни, не имеет теперь для меня никакого значения. Лишь эти несколько строчек кажутся мне очень важными. {Открывает книгу и читает) «Я хотела бы добиться только одного – того, чтобы эффект от моего преступления ощущался постоянно, даже тогда, когда сама я бездействую. То есть я хочу, чтобы в моей жизни не было ни одного мгновения, даже когда я сплю, когда я не была бы причиной некоего хаоса, хаоса таких масштабов, которые вызывают общий упадок или беспорядки, и я хотела бы, чтобы их последствия чувствовались бы и после моей смерти».

Жена: Что это?

Мисима: Это слова мадам Клэрвиль из шедевра маркиза де Сада «Жюльетта». Мадам Клэрвиль – чудовище, которое мечтает совершить преступление вселенских масштабов.

Жена: А разве бывают такие преступления?

Мисима: Не знаю. Но вот что отвечает ей ее ученица и подруга Жюльетта: «Попробуйте совершить преступление против нравственности, подобное тому, которое совершает тот, кто пишет».

Жена: Но ведь это очень откровенное признание в том, что человек ни на что не способен, кроме писательского творчества.

Мисима: Да, это признание тщетности всех усилий.

Мать (входит в гостиную и трогает Жену за плечо, как будто пытается пробудить ее ото сна): Он занимался с тобой любовью?

Жена: У меня привычка спать с открытыми глазами. Неужели я опять уснула, не закрыв глаза?

Мать: Да, я впервые увидела это.

Мисима (снова опускается на колени на авансцене у письменного стола и берет ручку): Мне могут простить любое прегрешение, кроме одного. Я не должен грешить против собственного успеха, мне необходимо соответствовать ему. Вера простительна лишь простакам, на долю которых не выпал успех. В этом вся проблема. Я заставил свой успех работать на самоуничтожение. Мои современники – существа с атрофированным воображением, они реагируют лишь на один условный рефлекс. На успех. Они не способны понять, принять и простить человека, который отрицает их веру в успех. Я стою перед глухой стеной непонимания, которая заключает в себе их месть. «У него не было причин умирать. Его смерть необъяснима», – скажут они. Меня назовут человеком с психическими отклонениями и пропагандистом фашистских идей.