Владимир Шинкарёв - Митьки

• Название: Митьки
• Автор: Владимир Шинкарёв
• Жанр: Контркультура

Ставшая классикой русской карнавальной прозы, книга Владимира Шинкарёва «Митьки», вошедшая во Второй том Собрания сочинений писателя, давно любима читателями – еще со времен «котельных», «самиздата» 80-х годов и «портвейна 33-го», распиваемого во всех парадных ныне не существующей великой империи под названием СССР. Книга богато проиллюстрирована автором, одним из ведущих художников петербургской группы «Митьки».

---

Флоренский (снимая трубку): Слушаю.

Шагин (после долгой паузы и нечленораздельного хрипа, горестно и неуверенно): …Шурка?.. Шурочек…

Флоренский: Здравствуй Митя.

Шагин (ласково): Шуреночек… Шурка…А-а-а…(после паузы с тревогой): Как ты? Ну, как ты там?!!

Флоренский: Ничего, вот Кузя ко мне зашел.

Шагин (с неизъяснимой нежностью к малознакомому ему Кузе): Кузя! Кузюнчик… Кузярушка у тебя там сидит…(пауза) С Кузенькой сидите?

Флоренский (с раздражением): Да.

Шагин: А-а-а-а… Оттягиваетесь, значит, с Кузенькой, да? (пауза. Неожиданно с надрывом): А сестрёнка! Сестрёнка-то где моя?!

Флоренский (с некоторой неприязнью, догадываясь что имеется ввиду его жена, Ольга Флоренская): Какая сестрёнка?

Шагин: Одна сестрёнка у меня – Оленька…

Флоренский: Оля на работе.

Шагин: Оленька… (глубоко серьезно, как бы открывая важную тайну) Ведь она сестрёнка мне…

Флоренский: Митя, ты чего звонишь-то?

Шагин: Дык! Ёлы-палы… Дык! Ёлы-палы…Дык! Ёлы-палы…

Флоренский (с раздражением): Митя, ну хватит тебе.

Шагин (ласково, укоризненно): Шурёнок, ёлки-палки. Дурилка ты…

Флоренский (с нескрываемым раздражением): Хватит!

Шагин (с надрывом): Шурка! Браток! Ведь ты браток мне, братушка! Как же ты так?.. С братком своим?!

(Флоренский в сердцах брякает трубку. Дмитрий Шагин глубоко удовлетворен разговором.)

Как и всякий правофланговый массового молодёжного движения, Дмитрий Шагин находится в конфликте с обществом. Вообще любой митёк, как ни странно, редко бывает доволен обстоятельствами своей жизни.

Про любой положительный факт в жизни других людей он ласково, но с большой горечью говорит: «А одним судьба – карамелька, а другим судьба – одни муки…» – естественно разумея мучеником себя.

Действительно, нельзя не предупредить, что участие в движении митьков причиняет подвижнику некоторые неудобства. Рассудите сами: какой же выдержкой должна обладать жена митька, чтобы не пилить и не попрекать последнего в нежелании делать что-либо. Точнее самое неприятное заключается в том, что митёк с готовностью берется за любые поручения, но обязательно саботирует их. На все упреки в свой адрес митёк ангельски улыбается, слабо шепчя жене: «Сестрёнка! Сестрёнка ты моя! Дык! Ёлки-палки… Дык!» В ответ на самые сильные обвинения он резонно возражает: «Где же ты найдешь такое золото, как я, да чтобы ещё что-нибудь делал?» Иной раз митёк берёт на себя явно авантюрные обязательства: например, самому произвести ремонт комнаты. В этом случае митёк зовет себе на помощь нескольких других митьков, и они устраивают в комнате, предназначенной для ремонта, запой – дабы оттянуться от судьбы полной одних мук. Если настойчивые усилия многих людей дейстительно вынудят митька приступить к ремонту, комната в самом скором времени приобретает вид мрачного застенка; последующин усилия митька оказывают на комнату воздействие, аналогичное взрыву там снаряда крупного калибра.

Дмитрий Шагин, прослушав этот очерк, был скорее обижен, чем польщен, и заявил, что хватит его с говном есть, ёлки-палки – не пора ли что-нибудь хорошее сказать, в частности, не забыть упомянуть отличную живопись Д.Шагина: у Д.Шагина отличная живопись (что, собственно не имеет никакого отношения к движению митьков), но и всё изложенное рисует глубоко положительного героя, вставшего во главе движения отнюдь не бессознательно.

Движение митьков развивает и углубляет тип симпатичного шалопая, а это, может быть самый наш обаятельный национальный тип – кроме, разве, святого.

Часть II. Митьки

Нет, я не всё сказал; мне что-то не по себе: боюсь, превратно поняли. Читают этот рассказ со смехом, хлопают себя по коленям (и ляжкам) – и всё?

В рассказе нет никакой насмешки, а если есть усмешка – то добрая.

Но, действительно, местами меня можно заподозрить в намерении съесть митьков с говном.

А вот что я теперь вам скажу: единственное, в чем можно обвинить митьков, так это то, что они слишком щедро используют выразительные средства. Да в одном митьковском «ёлы-палы» размах, градация – от легкой романтической грусти до душераздирающего бешенства – куда круче, чем в сборнике стихотворений любого из этих серьезных мерзавцев.

Недоброжелательные движения скажут, что всё это наиграно. Даже если это так (а это не так), то и этом случае не столь уж виноват митёк – художник поведения – в мире, где всё – только разводы на покрывале Майи…

Движение митьков глубоко гуманистично. Вот, например, одно из любимых выражений Дмитрия Шагина: Стоять! (имеется в виду стоять насмерть) – произносится, разумеется, очень экспрессивно и несколько зловеще – как правило, это, конечно, призыв поддержать митька в его начинаниях; но и сам Митька не знает сколько раз мне помогало это зловещее: стоять!

Да, много раз бывало, что митёк оказывался единственным, от кого добьёшься сочувствия; становишься хоть на минуту оберегаемым ласковостью и энергией митька.

Лексикон, или, если можно так выразиться, сленг, митьков изумительно красноречив и понятен каждому без предварительной подготовки.

Взять, например, внешне маловразумительное слово:

Оппаньки! – описание поразившего митька действия. Само действие не называется прямо, но слушатель без труда угадывает, если уж он не совсем тупой, что именно имеется в виду. Например: «Наливаю я себе полный стакан „Земфиры, а Флореныч, гад, оппаньки его!“

К слову пришлось: вот поучительный пример стоически-эпикурейского восприятия действительности митьками. Обычно по недостатку средств митёк употребляет самую отвратительную бормотуху, вроде той же Земфиры. Тщательно ознакомившись с этикеткой и с удовлетворением отметив, что бормотуха, конечно же «выработана из лучших сортов винограда по оригинальной технологии», он залпом выпивает стакан этого тошнотворного напитка и с радостным изумлением констатирует: «вот это вино!»

Не следует думать, что митёк не замечает настоящего качества этого вина, нет, но уж коли от него не уйдешь – надо не хаять, а радоваться ему. Сделайте комплимент некрасивой женщине – и она сразу станет привлекательнее.

Нет, это даже не стоически-эпикурейское восприятие, это Макар Иванович Долгорукий и старец Зосима!

И ещё, как добавил Генри Дэвид Торо: «Мудрецы всегда жили проще и скуднее чем бедняки. Нельзя быть беспристрастным наблюдателем человеческой жизни иначе как с позиций, которые мы бы назвали добровольной бедностью. Живя в роскоши, ничего не создашь, кроме предметов роскоши, будь то в сельском хозяйстве, литературе или искусстве».

Читатель! Пусть тебе не импонирует движение митьков – но тут уже не шутки, прислушайся к этим золотым словам!

Митькам этого доказывать не надо. Митёк, конечно же, зарабатывает в месяц не более 70 рублей в своей котельной (сутки через семь), где он пальцем о палец не ударяет, ибо он неприхотлив: он, например, может месяцами питаться только плавленными сырками, считая этот продукт вкусным, полезным и экономичным, не говоря уж о том, что его потребление не связано с затратой времени на приготовление. Правда, я слышал об одном митьке, который затрачивал сравнительно долгое время на приготовление пищи, зато он делал это впрок, на месяц вперед. Этот митёк покупал 3 кг зельца (копеек за 30 за кг), 4 буханки хлеба, две пачки маргарина для сытности, тщательно перемешивал эти продукты в тазу, варил и закатывал в десятилитровую бутыль. Таким образом, питание на месяц обходилось ему примерно в 3 рубля плюс большая экономия времени.

Полагаю, что за одно решение продовольственной проблемы этот митёк должен занять достойное место в антологии кинизма (в движении киников).

Впрочем, признаюсь, что на халяву митёк лопает, как Гаргантюа. Одно только может выбить митька из седла: измена делу митьков, и даже не измена, а отказ кого-либо от почетного звания участника этого движения.

Как-то раз я, Дмитрий Шагин и Андрей Филиппов (Фил) сидели и обсуждали вопросы художественной фотографии.

А хорошо бы, – сказад Митька, – собрать всех нас, митьков, одеть в тельняшки (я так и не понял, почему в тельняшки) и сфотографироваться; чтоб все были – я, ты, Володька, ты, Фил…

– Но ведь я же не митёк, – необдуманно заметил Фил. Митька выронил стакан, как громом пораженный: Как не митёк?!! Он не мог опомниться; так на любящего супруга действует известие об измене жены.

– Я браток тебе, браток, – попытался оправдаться Фил, видя, что натворил. Какое же это было слабое утешение! Любящего супруга больше бы утешили слова жены, что они могут остаться друзьями!