Марианна Цой - Точка отсчёта

• Название: Точка отсчёта
• Автор: Марианна Цой
• Издательство: Лениздат, Шок Records
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-289-01938-3

Повесть Марианны Цой «Точка отсчета» приоткрывает завесу «закулисной» жизни Виктора.

---

Наконец, врач сдался, и Витю, почти прозрачного, выписали на волю законным советским психом.

Я пришла в военкомат, вся расстроенная, заплаканная. А плакала на самом деле я потому, что просто боялась очередного призыва. Они говорят: «Ну что, он на самом деле так плох?». Я начала реветь. Они говорят: «Ну, бедная ты, ты ещё за него замуж собираешься – сумасшедший же он! Жить с ним всю жизнь! Никуда, – говорят, – он не пойдет, не нужен нам такой». Когда Витя получил белый билет – это был праздник.

После больницы он чувствовал себя очень плохо. По нашим гуманным законам из сумашедшего дома выписывают прямо на работу. Видимо, в качестве наказания. Начальник, увидев его, неподдельно испугался и отпустил на несколько дней оклематься.

Сразу же возобновились репетиции с Юриком. Мы старались не сидеть дома, ходили в гости, чтобы развеять хандру. А недели через две Витя на акустическом концерте с Майком и Бобом поведал публике, что, несмотря на пережитый стресс, он уже понимает, что поток атмосферных осадков – всего лишь капризы природы.

Через месяц загремела в больницу я – нечастья не ходят в одиночку. У меня началось заражение крови в результате весьма квалифицированного медицинского обслуживания.

Получая с помощью капельницы ежедневно 2,5 литра антисептика в вену, я начинала свой путь к остановке трамвая. То есть я ждала вечера, когда после работы ко мне приезжал Витя. Короче говоря, год заканчивался мучительно, и мы вздохнули с облегчением, когда он кончился.

После всех этих нервотрепок и хвороб у Вити что-то щелкнуло в голове, и мы отправились подавать заявление в ЗАГС, где предстали 4 февраля 1984 года на торжественно-идиотской церемонии. Глоток свежего воздуха там обеспечил, естественно, БГ, явившийся в концертном гриме с намотанными на шею разноцветными тряпками.

А на следующий день в нашу несчастную квартиру набилось человек сто. Витька перенапрягся и в результате этого радостного события слег с температурой.

Еще через некоторое время кончились муки с составом. Мы уже некоторое время встречались у БГ с Сашей Титовым. Но долго не решались обратиться к басисту такого класса, обладая в группе всего лишь одним гитаристом, к которому к тому же музыканты долгое время относились с подозреним.

Однако Витя буквально задыхался от обилия незаписанного материала, и это заставило задать Титу вопрос. Тит отнесся благосклонно. Боб начал переговоры с Тропилло, у которого был записан альбом «45». Тропилло тоже не возражал.

Запись заняла, если мне не изменяет память, не больше трех недель. И «Начальник Камчатки», так давно рвавшийся наружу, наконец родился.

На сегодняшний день в дискографии группы между альбомами «45» и «Начальник Камчатки» обязательно стоит альбом «46», датированный 1983 годом. Витя сделал эту запись на бытовом магнитофоне у Алексея Вишни исключительно для того, чтобы у Юрика была возможность дома заниматься с этим материалом. Но Вишня был на этот счет другого мнения и дал записи ход. Цой немного позлился да и плюнул, но сам никогда не называл эту работу альбомом группы.

Тогда выход любого альбома становился событием. Групп было много меньше, чем сейчас, а возможностей записи – вовсе никаких. Хорошим тоном считалось не только как можно скорей послушать, но и сразу же начать обсуждать. Да ещё настрочить рецензию и разобрать всё по костям. Витя все эти разборки выносил стоически, чего не могу сказать о себе.

Я и теперь лезу на потолок, читая опусы об «Объекте Насмешек». А тогда самообладание отказывало вовсе. Все песни «Начальника Камчатки» возникли рядом со мной, я присутсвовала при их рождении. И столкнувшись лицом к лицу с бесцеремонной критикой, я просто зверела и жалела лишь об одном – что под рукой нет такой портативной газовой камеры для критиков.

Судьба, видимо, устала водить Цоя за нос и вновь столкнула с Густавом. Завязались какие-то отношения – и «Кино» уже в полном составе, который два года Вите снился, рвануло на предфестивальное прослушивание. К этому времени Витя сделал меня администратором группы, внеся в её список, что наделало немалый переполох, поскольку опыты такого рода всегда заканчивались неудачей. Группу вставили в график, и, явившись в назначенный день в какой-то клуб, они отыграли перед отборочным жюри короткую программу.

Сейчас пишут, что это произвело слабое впечатление, что группа отыграла вяло и тому подобное.

Не знаю, как было на самом деле, во всяком случае им сказали: нет. Витя, и так молчаливый, на два дня вообще потерял дар речи. Он ходил такой мрачный, что я на правах администратора пошла в рок-клуб и наорала на первого попавшегося гардеробщика. Это, само собой, результата не принесло. Но благодаря усилиям некоторых подвижников, которые, кстати, не входили в отборочное жюри, но оказались дальновиднее, ценой участия БГ и звонка Троицкого из Москвы «Кино» на фестиваль прорвалось.

Сам фестиваль имел в качестве девиза какую-то патриотическую фразу, причём всем группам предложили спеть по одной песне, связанной с этим девизом. Что-то там про борьбу за мир, кажется. Цой взял и написал «Безъядерную зону». И тут одумавшееся жюри решило открыть фестиваль этой песней в сольном исполнении Цоя, а само выступление группы поставили последними на фестивале.

Три дня фестиваль утопал в табачном дыму. И, конечно, на последнем концерте все уже хотят спать или хотят домой. Довольно сложно заставить их встряхнуться и развесить уши. К тому же «Кино» больше года не выходило на сцену. Цой играл акустику несколько раз на квартирах или в малюсеньких залах, сидя на стуле. И всё же он заставил себя слушать! По общему мнению, финал фестиваля благодаря «Кино» получился классным.

По-видимому, мучительный период неудач сыграл положительную роль. Наконец всё, как говорится, срослось, и Цой показал, на что он способен.

Вскоре нас выкинули из квартиры на Охте, как это рано или поздно случается, когда снимаешь чужое жилье. Мы перебрались к моей маме на проспект Ветеранов. Витя окончательно устал от восьмичасового рабочего дня и покинул свой садово-ягодный трест.

В июле мы уже по традиции поехали поздравлять Сашу Липницкого, уже музыканта «Звуков Му», с днем рождения. В тот год Липа затеял мини-фестивальчик на Никольской Горе. Играть должны были только друзья. Но место, где находятся эти дачи для больших начальников, не очень подходило для подобного безобразия. Нам всем с большой поляны пришлось перебраться в сад на садовом участке.

Толпа гостей, как водилось на Сашиных днях рождениях, была огромной. Устав от бесконечной трескотни, я пошла забивать спальное место. А Витя веселился до упаду. Он редко расходился, но уж если такое случалось, то на всю катушку.

Утро началось с рассказов о его подвигах, которые казались неправдоподобными. Особенно глядя на него, тихо попивавшего чай не веранде.

В то лето денег не было хронически, а на юг очень хотелось, тем более что прошлогоднее лето было безнадежно испорчено несостоявшимся призывом в армию. Всеобщий приятель Сережа Фирсов, работавший тогда проводником на железной дороге, уже свозил «зайцами» в Крым толпу безденежных музыкантов. Мы вписались во вторую партию. Ехать предстояло в плацкартном вагоне Ленинград – Феодосия. Он прицепной или отцепной, не знаю, во всяком случае, в нём, несмотря на разгар сезона и полное отсутствие билетов в кассах, пассажиров оказалось не более десяти. Не считая, конечно, «зайцев».

Наш партизанский отряд насчитывал человек шесть-семь, хорошо знавших друг друга.

Едва мы отвалили, как Фирсов начал инструктаж по закосу проверок. Первые контролёры не заставили себя ждать. Фирик дал команду, и мы бросились в ящики под нижними полками.

Контролеры нас по-собачьему унюхали и топали по вагону добрых полчаса, хотя и не нашли.

Ящик под полкой, такой большой с виду, оказался всё-таки тесноват, и у меня свело ногу от долгого сидения в нём. А в Витькином рундуке вообще недавно кто-то умер, поэтому он чуть не задохнулся и, рискуя быть обнаруженным, высовывал в щель кончик носа. К счастью, у пассажиров нашего вагона настроение было отпускное, и они всячески старались нам помочь.

После этого мы категорически отказались сидеть в этих рундуках. Второй контроль ожидался вечером. Нас с Витькой закинули на багажную полку в купе для проводников и загородили огромным чемоданом, который раскачивался и больно бил меня по коленкам. Витя за спиной беззвучно трясся от смеха, но контролёр оказался не настырный и довольно быстро свалил. К позднему вечеру проводники поезда, в основном студенты, как-то пронюхали, что в фирсовском вагоне едет Цой. Побросав своих пассажиров, они сбежались к нам с безалкогольными напитками и раздолбаной гитарой. Всю ночь вопили на разные голоса, а утром Витя обнаружил, что не может говорить – голос был сорван.

Через сутки мы уже топали по пирсу в Коктебеле и, сняв сарай на задворках какого-то дома, зажили беззаботной южной жизнью. Дурацких антиалкогольных законов ещё никто не издавал, на каждом углу стояли автоматы с молодым вином, а на пляже чуть ли не каждый день мы встречали «своих» из Питера.