Григорий Мирошниченко - Азов

• Название: Азов
• Автор: Григорий Мирошниченко
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

В романах «Азов» и «Осада Азова» Г.Мирошниченко рассказал о борьбе русского народа с иноземными захватчиками в XVII в, о походах донских казаков под взятый турками в 1471 г. старинный русский город Азов, превращенный ими в мощную крепость, которая препятствовала выходу России к Дону и к Черному морю.

Ромен Роллан. Вильнев, 19 марта 1936 г.: Ваша маленькая книга, которую я прочел с величайшим интересом, очень трогательна. Я должен сказать, что, несмотря на то что это – книга для детей, она одна из самых трогательных, которые я читал о гражданской войне, имевшей место в вашей стране (конечно, я знаю только те книги на эту тему, которые были переведены на французский язык, так что я могу судить очень неполно). Эта небольшая книга еще раз показывает нам, как в вашей стране создается новое человечество, сознательное и свободное. Последние страницы, где вы рассказываете о том, что случилось потом с вашими товарищами и с вами самим, желающим «идти вперед», доставили мне самое большое удовольствие.

Жму вашу руку, дорогой товарищ, и желаю вам удачной работы, здоровья и сил.

---

От жара на улицах загорались деревья. От деревянных башен, где учинился разгром туркам, казаки черной тучей пошли к арсеналу. Золотые ворота остались в стороне. Впереди казаков шел Иван Каторжный. Богдан Хмельниченко остался в засаде на случай нужды в помощи. Старой шел рядом с Каторжным. С арсенала заметили их, но стрелять не стали и стрел не метали.

Каторжный остановился перед арсеналом на расстоя­нии выстрела. Позади него остановилось все войско. Старой медленно пошел к арсеналу. Турецкие начальники и простые турки высыпали на стену. Старой подошел, мирно поздоровался и обратился к ним по-турецки:

– Откройте ворота! Именем родного брата султана – Ибрагима!

Турки загалдели, замахали руками. А один из них крикнул:

– Врешь, брат султана в тюрьме.

– Нет, вы не знаете, что произошло, – сказал Ста­рой. – Султан Амурат за братьев своих наказан, а Ибрагим на свободе. Именем верховного визиря Магомет-паши и капудан-паши Пиали-аги, говорю вам – присягните великому Ибрагиму! В Стамбуле управляет ныне султанша – мать Амурата.

Но турки не поверили этому.

– Зачем же тогда стреляют все башни в Стамбуле? – спросили они. – Почему горят корабли в Золотом Роге?

Старой ответил без запинки:

– А потому горят корабли в Золотом Роге, что их люди не признали Ибрагима. А башни стреляют – воздают честь Ибрагиму.

Турки опять усомнились:

– Неужели Ибрагим наказывает так жестоко?

– А ему есть за что наказывать непокорных; но он щедро вознаграждает тех, которые ему послушны!.. Откройте ворота. Вскоре придет сюда из Топп-Капуси сама султанша, а с нею – верные Ибрагиму янычары.

Вдали показалась женщина, одетая по-турецки. За нею следовала толпа богато одетых турок.

– Аллах! – закричали на стене турки. – Что будет теперь с нами?

То не султанша, разумеется, была, а освобожденная русская полонянка, переодетая султаншей.

– А ты кто такой? – спросили турки, обращаясь к Старому. – Зачем ты здесь?

– Я пришел сюда затем, чтоб высвободить из беды Ибрагима, покарать Амурата и оказать помощь вашей султанше! Волею нашего государя и верховного визиря Магомет-паши мы пришли сюда, чтобы впредь жить с вами в полной любви и крепкой дружбе.

От свиты «султанши» отделился турок, подошел к арсеналу. От имени «султанши» он стал убеждать турок сдаться, чтобы избежать кровопролития.

Турки долго сомневались, но наконец поддались на обман – пошли открывать ворота арсенала.

Увидев, что ворота открываются, Иван Каторжный молитвенно воздел руки к небу, как истый мусульманин.

– Аллах, – сказал он, – видит мою правду.

Каторжный пошел к воротам арсенала. Остановился. Проделал торжественно поклоны по турецкому обычаю, а когда казаки подошли к нему вплотную, крикнул:

– А ну, донские казаки лихие, рубите турецкие головы! Они нас не щадили – и им пощады нет!

Повязали казаки турецких начальников, других турок заперли в длинном каменном сарае и протянули к пороховым погребам шнуры.

Начальников повели на пристань, где стояли струги и чайки. С башен стреляли – неизвестно кто и куда. Ядра падали где-то в воду.

Тут подоспел и Богдан.

– За нашу Катерину тай намяли боки турчину. Ой, бьють, ой, бьють, тай плакать туркам не дають! – будто запел он и стал поджигать первый шнур, ведущий к погребу. – Нехай горыть, мини не жалко!

Загорелось семнадцать шнуров…

Донское войско спешило на берег к своим челнам.

Отплыли. Каторжный, стоя в струге, сорвал с себя турецкую чалму. Богдан снял шапку. Старой и все казаки за ним тоже поснимали шапки. Одни гребли от берега, а другие, которые не гребли, стояли в лодках и ждали взрыва. Волны вокруг челнов шумели буйно и злобно. В челнах вместе с казаками сидели освобожденные невольники, невольницы, пленные турецкие начальники-паши, галатские купцы, стамбульские торговцы.

Казаки почернели от пороха и грязи – одни глаза блестят и жадно смотрят в сторону Стамбула. Они рады, счастливы, что отомстили за разорение Черкасска и Раздоров, за смерть, за каторгу сотен донцов, запорожцев.

И грохнул арсенал. От взрыва загудела земля, взвихрился воздух и всплеснулась вода, небо заволоклось черным дымом.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Красноухий и рыжебородый, крутолобый азовский Асан-паша, начальник турецкой крепости, потерял душевный покой после того, как мимо Азова прошла многотысячная ватага донских казаков. Асан-паша не мог надеяться на милость султана Амурата, тем более – на защиту верховного визиря, умного, но очень мстительного человека. А у них были свои счеты. Кроме того, капудан-паша Пиали-ага, морской начальник, предупреждал Асан-пашу, чтобы он охранял крепость и оберегал пути в море пуще головы своей. А теперь тревожные вести поступали в Азов со всего турецкого побережья.

В один из дней пристала к азовской пристани легкая черная галера. На каменистый берег вышли четыре турка. С ними был пятый – посол султана грек Фома Кантакузин. Его черные хитрые глаза что-то хищно искали. Четыре турка – охрана и толмачи – засуетились вокруг грека, позвали военачальников и Асан-пашу.

– Асан-паша тяжело болен, – сказал турецкий военачальник в короткой куртке с белыми шнурами.

Черные глаза Фомы Кантакузина испытующе поглядели на него, перебежали на других военачальников и спрятались.

– Асан-паша действительно болен? – спросил он тихим, но твердым голосом.

– Асан-паша болен, – подтвердили все военачальники.

– Ваши глаза не говорят мне правды! – сказал посол. – Почему? Не потому ли, что и вы во многом по­винны?

Военачальники пошептались, но ничего не ответили Фоме, которого они хорошо знали: он не раз ездил в Москву, к белому царю, через Азов-крепость.

Хитрый грек успел уже разглядеть рукава Дона. «Как могли пройти здесь тысячи донских казаков с таким множеством челнов?» – думал он. Словно нехотя, сквозь зубы, Фома говорил военачальникам:

– А разве Асан-паша не знает, что донские и запорожские казаки вышли в море и пробились к Стамбулу, сожгли Галату, предместья Перы, а потом взорвали арсенал? Они пожгли дворцы в Топп-Капуси, торговые корабли. Султану обожгло пожаром бороду, а верховному визирю едва удалось спастись. Не потому ли вы говорите мне неправду о здоровье Асан-паши? Мы очень наказаны волею аллаха. И тот должен быть сурово наказан, кто не уберег нас от этого несчастья. Великий Амурат в большом гневе.

– Аллах! – взмолился в страхе военачальник. – Скажу всю правду: Асан-паша в сильном опьянении. – Он повалился к ногам Кантакузина. – Прости нас! Мы посылали гонцов в силистрийскому Гусейн-паше, синопскому и трапезондскому пашам, крымскому хану Джан-бек Ги­рею, ко всем, ко всем! Но помощи ни от кого не получили.

Грек сказал со злостью:

– В ваших словах правды мало. Вы лживы настолько, насколько будет справедливо возмездие султана. Злосчастный день для вас!

Все направились во дворец Асан-паши. Увидев у себя знакомого грека, паша, с утра пьянствовавший, побледнел. Он едва поднялся с ковра, сделал низкий поклон.

Турецкий посол показал паше бумагу, писанную рукой султана. Тот прочел и упал на ковер, головой стал биться о пол. Грек стал еще строже; надменность его выражалась в холодности, медлительности, уверенности и важности, с которыми он выполнял приказ султана.

Он обратился к окружающим:

– Галеры султана вышли в море на помощь вам, держаться надо было, Асан-паша же всех казаков пропустил. Они пришли в Стамбул. В море саранчой нахлынули, ночью порубили днища у двенадцати турецких галер и потопили их. Урон немалый!.. Султан не может миловать! – И посол указал повелительно на пашу, бившегося головой о пол.

Асан-пашу выволокли из дворца, на глазах у всех отрубили голову тяжелым ятаганом, а затем на той же черной галере отправили ее, завернутую в персидскую шаль, в Стамбул, к султану. Посол остался в крепости.

Начальником крепости назначен был Калаш-паша.

Гарнизон крепости перешел на осадное положение. На башнях и каменных стенах, на прибрежных горах и сторожевых башнях янычар было в семь раз больше прежнего. Турецкие суда день и ночь подвозили в крепость новое войско, свинец, порох и продовольствие. Султан Амурат приказал всем военачальникам в Азове и Казикермене: любой ценой не пропустить казаков обратно на Дон и к Днепру.

Фома Кантакузин сообщил атаманам Волоките Фролову и Науму Васильеву о своем прибытии в Азов. Он уведомлял их, что едет к белому царю по важным делам и вскоре будет в Черкасске. Кантакузин просил выслать надежных казаков для встречи его и толмачей и подтверждал свою неизменную дружбу и любовь как к донским казакам, так и к великому государю. Едет-де он к государю с письмом от самого султана.

В нижних юртах и городе Черкасске узнали о приезде турецкого посла в Азов и забеспокоились. Что делать было донским казакам и атаманам? Казаки, которые пошли на море, еще не вернулись; не было и тех, которые в Крым отправились. И стали казаки судить да рядить: зачем-де турецкий посол, хитрющий грек, к царю едет? Всякое предполагали, но пришли к одному выводу, что походы казаков на море да в Крыму оказались вполне успешными и, стало быть, надо вскоре ожидать казаков.