Н. ГРЕКОВ - Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма

• Название: Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма
• Автор: Н. ГРЕКОВ
• Жанр: Публицистика

уганск, 2005 Н. А. Греков, К. В. Деревянко, Г. Л. Бобров. Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма. - Луганск: "Виртуальная реальность",2005. - 268 с. Почти у каждого из наших читателей есть крестный. Имеет его и украинский национализм. Имя это известно всем - Т. Г. Шевченко. Однако далеко не все представляют себе личность этого персонажа во всей его красе. Так уж устроена наша система воспитания и образования. Но прочитав эту книгу, каждый христианин сможет ответить на вопрос: а хотел бы я иметь крестным отцом такого человека. И может ли любить творчество Шевченко тот, кто любит Христа? Сейчас производится сбор средств на "Тарасову" церковь. Как можно строить церковь имени того, кто всю свою жизнь положил на борьбу с ней и державой?

---

Писака проклинал, поучал, распекал. В лучшем случае давал советы: "Отак-то, братія моя возлюбленная! Щоб знать людей, то треба пожити з ними; а щоб їх списувать, то треба самому стать чоловіком, а не марнотрателем чорнила і паперу. Отоді і пишіть і дрюкуйте, і труд ваш буде трудом чесним".

Гоголь никого не проклинал, но советы давал. В том числе и подходящие Шевченко: " Уча других, также учишься… Итак, не останавливайся, учи и давай советы! Но, если хочешь, чтобы это принесло в то же время тебе самому пользу, делай так, как думаю я и как положил себе отныне делать всегда. Всякий совет и наставление, какое бы ни случилось кому дать, хотя бы даже человеку, стоящему на самой низкой степени образования, с которым у тебя ничего не может быть общего, обрати в то же время к самому себе, и то же самое, что посоветовал другому, то советуй себе самому, тот же самый упрек, который сделал другому, сделай тут же себе самому. Поверь, все придется к тебе самому, и я даже не знаю, есть ли такой упрёк, которым бы нельзя было упрекнуть себя самого, если только пристально поглядишь на себя. Действуй оружием обоюдоострым. Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в тоже время и на себя самого, хотя за то, что сумел рассердиться на другого. И это делай непременно! Ни в каком случае не своди глаз с самого себя. Имей всегда в предмете себя прежде всех. Будь эгоист в этом случае. Эгоизм тоже не дурное свойство; вольно было людям дать ему такое скверное толкование, а в основание эгоизма легла сущая правда. Позаботься прежде о себе, а потом о других; стань прежде сам почище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище".

* * *

Диаметрально противоположны ответы на вопросы "кто виноват". У Шевченко: кто угодно, все (русские, паны, цари, Петр, Екатерина, Богдан, люди, само небо).

Гоголь: "Не знаю, много ли из нас таких, которые сделали все, что им следовало сделать, и которые могут сказать открыто перед целым светом, что их не может попрекнуть ни в чем Россия, что не глядит на них укоризненно всякий бездушный предмет ее пустынных пространств, что все ими довольно и ничего от них не ждет. Знаю только то, что я слышал себе упрек. Слышу его и теперь. И на моем поприще писателя, как оно ни скромно, можно было кое-что сделать на пользу более прочную… В России теперь на всяком шагу можно сделаться богатырем. Всякое звание и место требует богатырства. Каждый из нас опозорил до того святыню своего звания и места (все места святы), что нужно богатырских сил на то, чтобы вознести их на законную высоту. Я слышал то великое поприще, которое никому из других народов теперь невозможно и только одному русскому возможно, потому что перед ним только такой простор и только его душе знакомо богатырство - вот отчего у меня исторгнулось то восклицание, которое приняли за мое хвастовство и мою самонадеянность!"

Вывод Гоголя: виноват я.

* * *

Шевченко ничего не говорил о своем хвастовстве. А не мешало бы. Например, часто он с презрением говорит о немцах: "катової віри німота" и т.п.

Про такое бессмысленное хвастовство Гоголь говорит так: "Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями, и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: "Смотрите, немцы: мы лучше вас!" Это хвастовство - губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только им похвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дело, им хвастаются, - хвастаются будущим! Нет, по мне, уже лучше временное уныние и тоска от самого себя, нежели самонадеянность в себе. В первом случае, человек, по крайней мере, увидит свою презренность, подлое ничтожество свое и вспомнит невольно о Боге, возносящем и выводящем все из глубины ничтожества; в последнем же случае, он убежит от самого себя прямо в руки к черту, отцу самонадеянности, дымным надмением своих доблестей надмевающему человека".

* * *

Нечем украинцам гордиться перед немцами. Нечем гордиться и перед русскими. Тем более, что под русскими Гоголь имел в виду восточных славян, следовательно, и украинцев. К ним и адресованы следующие слова: "Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет…Трудно полюбить Того, Кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выедет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.

Но как полюбить братьев? Как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны, и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь - есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь Сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней сострадания. А сострадание есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки не просто негодование благородных на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, - ее нет таки и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается; в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком отдаленное еще ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собою та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России, и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с нею можно все сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей;…последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите России. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам."

* * *

Отношение к монашеству у Шевченко: "У черницях занапастилося добро" и т.д.

И у Гоголя: "Нет выше звания, как монашеское, и да сподобит нас Бог когда-нибудь надеть простую рясу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышление мне в радость."

Но и для мирянина остается широкое поприще. Гоголь обращается к нам: "Монастырь ваш - Россия! Облеките же себя умственно рясой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней. Она теперь зовет сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа в ней болит, и раздается крик ее душевной болезни. Друг мой! или у вас бесчувственное сердце, или вы не знаете, что такое для русского Россия. Вспомните, что когда приходила беда ей, тогда из монастырей выходили монахи и становились в ряды с другими спасать ее. Чернецы Ослябя и Пересвет, с благословения самого настоятеля, взяли в руки меч, противный христианину, и легли на кровавом поле битвы, а вы не хотите взять поприще мирного гражданина, и где же? - в самом сердце России.

Гоголь говорит о своем (и о нашем) времени: "… Еще никогда не бывало в России такого необыкновенного разнообразия и несходства в мнениях и верованиях всех людей, никогда еще различие образования и воспитания не оттолкнуло так друг от друга всех и не произвело такого разлада во всем. Сквозь все это пронесся дух сплетней, пустых новозаносных выводов, глупейших слухов, односторонних и ничтожных заключений. Все это сбило и опутало до того у каждого его мнения о России, что решительно нельзя верить никому: нужно самому узнавать… Клянусь, человек стоит того, чтоб его рассматривали с большим любопытством, нежели фабрику и развалину. Попробуйте только на него взглянуть, вооружась одной каплей истинно-братской любви к нему и вы от него уже не оторветесь - так он станет для вас занимателен… В природе человека, а особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощения. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже рвется, как бы перещеголять его великодушием. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые ссоры и тяжбы, если только станет среди тяжущихся человек истинно-благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца. А примирение, повторяю вновь, теперь нужно: если бы только несколько честных людей, которые из-за несогласия во мнении насчет одного какого-нибудь предмета, перечащих друг другу в действиях, согласились подать друг другу руку, плутам было бы уже худо!"