Дмитрий Мищенко - Синеокая Тиверь

• Название: Синеокая Тиверь
• Автор: Дмитрий Мищенко
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-7632-0255-4

Современный писатель Дмитрий Мищенко в своем новом романе воссоздает малоизвестные широкому читателю события VI века, связанные с борьбой славян с Византией, с вторжением в пределы их земли аваров, показывает духовный мир наших предков.

---

Звенели и звенели звонкие девичьи голоса. Наконец все взялись за руки и стали водить вокруг ряста хоровод:

Благослови, матушка, Весну позвать,
Ой, Лада, матушка Лада!..

– Все видели этот голубой цветок? – спрашивает старшая.

– Все!

– И знаете, что это ряст?

– Да.

– Подтвердите это?

– Подтвердим!

– А теперь топчем ряст!

Девушки бросились на то место, где был цветок, стараясь стать на него ногой, и стали приговаривать:

– Топчу, топчу ряст. Дай, боже, потоптать и следующего лета дождаться!

Приближалась ночь, и в душе Миловидки все неотступнее рождалось сомнение и опасение: будет ли на празднике Ярилы Божейко? Хоть бы пришел. А то что ж за праздник, если он возьмет и не объявится? Она же, Миловидка, затоскует, а еще будет думать: не пришел на Ярилу – никогда уже не придет. Зачем убежала тогда, когда говорил: «Выкраду тебя на Ярилу».

Ой боже… Отчего же такой леденящий душу холод? Или предчувствие чего-то страшного? Может, не нужно сидеть и ждать? Есть, говорят, там, за лесом, старый-престарый дубище. А под ним корень стародуба. А из-под того корня бьет громовая-громовая вода. Если проговорить заклинание, боги приведут сюда молодца и заставят напиться громовой воды, сок корня, который попадет в эту воду, взбудоражит молодую кровь, зажжет желание слюба, а оно приведет парня к той, что совершала заклинание. Но дуб так далеко, до него страшно пробираться лесом. Да и нужных заклинаний не выучила еще Миловида. Разве пойти на опушку, постоять перед первым попавшимся деревом, вымолить у богов защиты? Каждое дерево – обитель божья, а дуплистое – и подавно. Если попросить искренно, боги смилуются и помогут, сделают так, как она хочет.

Надумала и пошла потихоньку. А очутилась в лесу, набралась смелости да и направилась дальше – искать похожее на божью обитель дерево.

В лесу маняще пахло уже корой, а больше всего – разбуженными ранней весной почками. Позапрошлой ночью гремело в небе, а если гремит, да еще в эту пору, не иначе, бог-громовержец гоняется в океан-море за дожденосной дивой – нимфой. Молоко полногрудой нимфы окропляет тогда весь мир и пробуждает к жизни все, что есть живого на земле, – деревья, травы, людей. Потому так и весело в лесу, оттого и аромат такой, что дух захватывает. И грудь наполняется истомой, радостью-утешением, которая гонит из сердца печаль, порождает стремление к счастью, уверенность, что не все утрачено. Вот и Божейко. Разве он за горами и долами? Или он так глух и нечуток, чтобы не услышать клич всеблагой Лады, клич могучий и величественный, который и умирающему даст силу жизни?!

Миловида подошла к дереву, которое показалось ей похожим на божью обитель, и застыла перед ним, умоляюще протянув к нему руки:

– Матушка-природа, Лада всесильная и всеблагая! Прогоните из Божейкина сердца все злые намерения, если они есть. Зародите в нем горение, кипучее желание, силу, которые дают сердцу буйность молодецкую, а мыслям – желания-крылья. Пусть они вознесут его в ту высокую высокость, с которой открывается даль необъятная, где зарождаются прекрасные стремления быть ныне там, где и Миловида, любоваться тем, чем будет любоваться она. Уповаю на тебя, богиня Лада: пусть будет так, как я хочу!

Постояла, пристально вглядываясь в дупло-жилище, и повернулась, собираясь уходить. Но вдруг вспомнила про громовую воду, которая бьет из-под корня стародуба, и снова остановилась, посмотрела в сторону взгорья.

– И тебя прошу, водица быстрая, водица чистая, водица громовая. Ты бежишь-спешишь туда, где дом лада моего. Не обойди той тропинки, на которую ступит его ноженька, на которую он бросит взгляд. Понеси к нему, божья водица, мою тоску-муку, которая ни на минуту не покидает меня, гнетет и печалит. Неси, водица, мою любовь к молодцу Божейке, омой его тело, донеси мои желания до его сердца. Как ты, водица, кипишь-закипаешь на камне белом, так и душа Божейки пусть кипит-томится, пламенем горит. Жду его, поджидаю, сердцем желаю. Пусть придет и успокоит.

– Я здесь, Миловидка!

Не поверила, наверное, что это человеческий голос, быстро оглянулась, даже попятилась. А увидев среди деревьев Божейку, словно окаменела, стояла и молчала.

– Ты?!

– Я, лада моя. Прибыл, как и обещал.

– Боги!.. Боги!.. – простонала девушка и, обессилев, стала опускаться на землю.

На пригорке, у леса, собралась вся молодежь городища. Были тут мужья с женами, которые сами еще совсем недавно ходили в молодцах и девках, но все же больше пришло парней и девчат, весь выпальский цвет, ведь это прежде всего их праздник. Нынче сошла к ним с поднебесья покровительница влюбленных – богиня Лада, а завтра выйдет из-за океан-моря Ярило и зальет землю ослепительным, животворным светом. От этого света-тепла, от пролитого плодоносного дождя пробудится мать-природа, буйно разрастутся цветы и травы, а в сердце человеческом забушует надежда-ожидание. Поэтому так весело на пригорке в лесу, не стихают там визг и смех. Парни вынесли и поставили на видном месте Мару – соломенное чучело зимы, бабу, одетую в пеструю плахту и старый байберек, на голове – платок, завязанный спереди и нацеленный кверху острыми рожками. Наверное, над этими рожками и смеялись в кругу.

– Посмотрите, на бабу Кобыщиху похожа!

– На ту ведьму?

– Ну!

– А и правда похожа!

Снега уже не было, поэтому в руки хватали комья земли и бросали в Мару.

– Прочь от нас, злющая! Прочь!

Когда комья летят мимо, парни огорчаются, когда попадают, особенно по соломенной башке Мары, – взлетает смех к небу. А смех такой громкий и такой раскатистый, который может произвести только молодая и сильная грудь.

Но вот утихомирились понемногу, по крайней мере старшие. Тогда Мстивой, которому выпало править на празднике, выхватил из костра головню и поджег Мару. Дым и гарь поплыли долом. Но люди не обращают на это внимания. С шумом и веселым гиканьем парни подбрасывают ветки в огонь и горланят еще веселей, когда столбом взлетают к небу искры.

Девушки становятся в круг, ведут хоровод и припевают:

Ой, мы зимы зимовали – не до песен,
А весна пришла – столько песен!

Одна песня сменяет другую.

«Ой весна, весна, ты у нас красна,
Что ж ты нам, весна, принесла?»
«Принесла вам лето,
Лето с красным цветом,
С рожью и пшеницей
И другой пашницей!»

Еще там, в городище, парни выбрали среди девушек лучшую: ту, что и лицом красна, станом гибка, словно березка. Женщины нарядили ее в белые праздничные одежды, надели на вымытые любистоком и распущенные по плечам косы венок из купав, посадили на белого коня, дали в руки сито с выпеченными, золоченными медом жаворонками и сказали:

– Нынче ты Добромира, невеста Ярилова, Весна. Поезжай в поле и одари всех своими дарами.

Пока девушки, которые сопровождают разукрашенную Весну, поют: «Дай нам ржи и пшеницы…», Весна раздает подарки, приглашает поселян к яствам, выставленным на белом полотне. Там и хлеб, и печенье, пироги, мед пчелиный и корчаги с хмельным. А еще – вепрятина, лосятина, зажаренные тетерева. Хватит всем и на всю ночь. Первыми, как и положено, усаживаются мужья с молодицами. Им негоже начинать праздник с танца – будут танцевать, когда захмелеют. Потому и не отказываются от яств и кубков и потчуют друг друга, а здравицы провозглашают в честь матери-весны, всеблагой Лады, богини слюба и перелюба. Да, да, и перелюба. Ведь среди мужей Выпала немало и таких, которые пришли праздновать с одной, а угощаются с другой, с той, которую хотела бы воля, да не сулила доля. Так где же угомонить ее, змею-присуху, как не на празднике Ярилы?!

А костры горят – не угасают, взвиваются ввысь, плывут долиной. И песня не утихает, и шум-гам идет и идет полями-перелогами, полями-выпалами. От веси к веси, от края и до края, на весь славянский мир.

Разлилися воды на четыре брода,
Ой, девки, весна-красна, травушка зеленая, —

слышится из круга песняров, а где-то в другом конце веселья взлетает еще громче и оживленнее:

– В «гори-дуба»! Идемте играть в «гори-дуба»!

Парни, откликаясь на этот призыв, выхватывают из круга своих избранниц и увлекают их, веселых, разгоряченных хмелем или только играми, туда, где собирается цепочка желающих играть. Становятся парами, ждут не дождутся, когда урядник выломает палку и позовет мериться: кому в паре стоять, кому пару искать. Миловидка и Божейко, как самые молодые, не рвались вперед, так как ни он, ни она еще не играли в «гори-дуба» и толком не знали, что и как. Когда начнется игра, присмотрятся, а тогда уж вступят в игру.

– Божейко! А ты чего мнешься? – позвал Мстивой-распорядитель. – Иди и меряйся, если не хочешь остаться последним.

Палку он вырезал длинную, и тем, которые меряются, приходится дотягиваться до верха. А это уже повод для насмешек и шуток. Ну а где повод, там и хохот.

– Не все то большое, что очень высокое.