Сесил Форестер - Хорнблауэр и «Атропа»

• Название: Хорнблауэр и «Атропа»
• Автор: Сесил Форестер
• Жанр: Путешествия и география

Четвертая книга о Хорнблауэре.

---

— Пожалуйста, сэр.

Пожалуйста, сэр. Мысли Хорнблауэра вернулись в каюту.

— Приказы адресованы лично мне, — сказал он. — Впрочем, ладно, читайте, если хотите.

Джонс, двигая губами, прочел приказы и поднял на Хорнблауэра удивленный взгляд.

— Так судно остается здесь, сэр? — спросил он.

— Естественно. С этого момента оно — флагман погребальной процессии, — сказал Хорнблауэр. — Мне немедленно потребуется шлюпка. Да, еще перо и бумага, чтоб написать записку жене.

— Есть, сэр.

— Проследите, чтоб в шлюпке был надежный унтер-офицер. Она долго пробудет у берега.

— Есть, сэр. У нас каждый день бегут.

Естественно, матросы бегут: корабль стоит на реке, мимо шныряют бесчисленные лодки, да и вплавь до берега добраться нетрудно, а там уже рукой подать до лондонского Сити, где беглеца не сыщешь. А с лодок украдкой продают спиртное. Хорнблауэр пробыл на борту целых десять минут и еще ничего не разузнал о том, что живо его волновало — насколько «Атропа» укомплектована офицерами и матросами, чего недостает из снаряжения, каково состояние судна. Все эти вопросы придется отложить на потом, и заниматься ими в промежутках между новыми странными обязанностями. Даже на то, чтоб обставить каюту, потребуется время, а времени сейчас нет. Вчера Хорнблауэр узнал из газет, что тело Нельсона в Hope, и ждут попутного ветра, чтоб перевезти его в Гринвич. Время поджимает.

Итак, переходный период закончился. Если б Хорнблауэру предложили с тысячного раза угадать содержание приказов, он бы не угадал. Можно было бы посмеяться, но ему было не до шуток. И все же он рассмеялся. Мистер Джонс растерянно посмотрев на него, счел своим долгом последовать примеру капитана и подобострастно захихикал.

IV

— Черные бриджи? — изумленно переспросил Хорнблауэр.

— Естественно. Черные бриджи, черные чулки и траурные повязки, — торжественно произнес мистер Паллендер.

Он был немолод. Седые волосы, обрамляющие внушительных размеров лысину, были собраны на затылке в хвостик и перевязаны черной лентой, бледно-голубые старческие глаза слезились, а кончик длинного носа не то покраснел от холода, не то всегда был такой.

Хорнблауэр записал, что понадобятся черные бриджи, чулки и повязки, про себя же отметил, что все это, неизвестно, на какие деньги, придется раздобыть и для себя.

— Предпочтительно было бы, — продолжал мистер Паллендер, — чтоб процессия прошла через Сити в полдень. Тогда у населения будет довольно времени собраться, а подмастерья успеют поработать с утра.

— Этого я обещать не могу, — сказал Хорнблауэр. — Все будет зависеть от приливно-отливных течений.

— От течений, капитан Хорнблауэр? Не забывайте, речь идет о церемонии, к которой глубокий интерес проявляют двор и лично Его Величество.

— И все же она будет зависеть от приливно-отливных течений, — сказал Хорнблауэр. — И от ветра тоже.

— Вот как? Его Величество будет крайне недоволен, если к его идее отнесутся без должного внимания.

— Понимаю, — сказал Хорнблауэр.

Он хотел было заметить: хоть Его Величество и правит волнами, приливы и отливы столь же неподвластны его воле, как неподвластны были его знаменитому предшественнику, королю Кануту [2], но решил воздержаться. Мистер Паллендер вряд ли захочет смеяться над ограниченностью королевской власти. Хорнблауэр счел за лучшее принять торжественный тон мистера Паллендера.

— Поскольку дата церемонии еще не назначена, — сказал он, — можно будет выбрать наиболее благоприятный в отношении прилива день.

— Думаю, да, — неохотно согласился мистер Паллендер. Хорнблауэр отметил на листке, что надо будет как можно скорее справиться с таблицей приливов.

— Лорд-мэр, — продолжал мистер Паллендер, — лично присутствовать не будет. Он пришлет представителя.

— Ясно.

Хорошо хоть, что не придется отвечать за особу лорд-мэра, но утешение слабое — на церемонию прибудут восемь старших адмиралов и за них отвечать придется.

— Вы категорически отказываетесь от бренди? — спросил мистер Паллендер, легонько подталкивая графин.

— Да, спасибо.

Хорнблауэр не имел ни малейшего желания пить бренди в первой половине дня, зато теперь он узнал, отчего у мистера Паллендера красный нос. Мистер Паллендер отхлебнул, потом продолжал:

— Теперь касательно пушечных салютов… По пути следования процессии в пятнадцати пунктах будут установлены пушки, и они должны будут салютовать с минутными интервалами — Его Величество лично будет слушать, чтоб салют был точно выверен во времени. Хорнблауэр записывал. В процессии примут участие тридцать восемь шлюпок и барок. Их надо собрать в коварном устье Темзы у Гринвича, выстроить по порядку, провести к ступеням Уайтхолла и распустить, передав тело почетному караулу, который будет сопровождать его к Адмиралтейству — там оно пролежит ночь перед заключительным шествием к собору св. Павла.

— Не могли бы вы сказать мне, сэр, — спросил Хорнблауэр, — что представляют из себя эти церемониальные барки?

И тут же пожалел о своем вопросе. Мистер Паллендер изумился, как это можно не знать церемониальных барок, но напрасно Хорнблауэр пытался разузнать у него, как эти барки ведут себя в неспокойных водах, или хотя бы сколько у них весел. Хорнблауэр понял, что чем раньше он испытает одну из этих барок в сходных с требуемыми условиях, засекая время на каждом участке пути, тем лучше. Он исписывал лист за листом, а мистер Паллендер излагал самое важное — порядок следования шлюпок, состав участников (вся Геральдическая Коллегия, включая герольдмейстера и самого мистера Паллендера, герцоги королевской крови и адмиралы, главный плакальщик и сопровождающий его паж, специальные служители, идущие за гробом и поддерживающие концы покрова, семья усопшего). Посадка в шлюпки и высадка на берег перечисленных особ должна сопровождаться почестями, соответствующими их сану.

— Спасибо, сэр, — сказал Хорнблауэр наконец, собирая записи. — Я немедленно начну приготовления.

— Премного вам обязан, сэр, — сказал мистер Паллендер. Хорнблауэр удалился.

Предстоящая операция требовала не меньшей тщательности, чем высадка Аберкромби на египетское побережье [3] — только тому не осложняли дело приливы. Тридцать восемь шлюпок с командой и гребцами, почетные караулы, плакальщики и официальные лица — под командованием Хорнбла-уэра окажется не менее тысячи офицеров и матросов. А когда он получил наконец церемониальную барку из рук рабочих, прилаживавших к ней гербы, то вовсе приуныл. Это оказалась большая неуклюжая посудина, не намного меньше и ничуть не маневреннее грузового лихтера. Сиденья для двенадцати гребцов располагались на открытом баке, а все пространство от середины судна до кормы занимал огромный закрытый балдахином помост. Барка, предназначенная для перевозки Тела (мистер Паллендер явно поизносил это слово с большой буквы) и вовсе сверху донизу убрана плюмажами — она подхватит ветер, как грот фрегата. На эту барку надо будет определить самых сильных гребцов — а под балдахином на всякий случай спрятать замену. Но, поскольку барка будет возглавлять процессию, важно не перестараться. Нужно точно рассчитать время — вверх по реке с приливом, чтоб прибыть к ступеням Уайтхола в точности ко времени стояния прилива и отлива — тогда требуемые маневры можно будет провести с наименьшим риском, и двинуться обратно с отливом, отпуская по дороге барки и команду.

— Дорогой, — сказала ему Мария (разговор происходил в спальне). — Мне кажется, ты меня не слушаешь.

— Извини, дорогая. — Хорнблауэр оторвался от разложенных перед ним бумаг. Он продумывал, как обеспечить основательный завтрак для тысячи людей, которые в течение всего последующего дня вряд ли смогут подкрепиться.

— Я рассказывала тебе, что сегодня поговорила с повитухой. Она произвела на меня хорошее впечатление. С завтрашнего дня она свободна. Живет она на соседней улице так что не придется поселять ее у нас. Это очень кстати — ты ведь знаешь, как у нас мало денег, Горацио.

— Да, дорогая, — сказал Хорнблауэр. — Черные бриджи еще не приносили?

Переход от ожидаемых родов к черным бриджам был для Хорнблауэра совершенно естественным — через деньги — но Мария увидела в этом только его бесчувственность.

— Неужели тебе бриджи важнее, чем твой ребенок? — воскликнула она. — Или чем я?

— Любимая, — сказал Хорнблауэр. Чтоб успокоить ее, пришлось положить перо и встать. — Мне о стольком приходится думать. Не могу выразить, как меня это огорчает.

Он ничуть не кривил душой. Не только весь Лондон — вся Англия будет наблюдать за процессией. Оплошности ему не простят. Но пришлось взять Марию за руки и утешить.

— Дорогая, — сказал он, с улыбкой глядя ей в глаза, — ты для меня — все. Для меня нет в мире ничего, важнее тебя.