Сергей Мельгунов - Мартовскіе дни 1917 года

• Название: Мартовскіе дни 1917 года
• Автор: Сергей Мельгунов
• Жанр: История
• Год: 1961

Историческое исследование известного русского историка посвящено Февральской Революции. Блестящая работа с источниками и бесценная возможность общаться с участниками исторических событий делают книгу интересной как для профессиональных историков, так и для любителей.

Текст в старой орфографии по парижскому изданию 1961 года

OCR boomzoomer 2007-2008 г.

---

Мы не знаем, сумѣло ли бы правительство иного состава — правительство, рожденное на почвѣ большей или меньшей договоренности о войнѣ и соціальной программѣ минимум, которую надлежало осуществить в "переходное время" — до Учр. Собранія[473], преодолѣть многообразную стихійную "лавину"; оно встрѣтило бы к тому же большее противодѣйствіе со стороны тѣх классов, которые в общем поддерживали политику власти "цензовой общественности". Вокруг такого неизбѣжно коалиціоннаго правительства могло бы создаться, если не однородная правительственная партія, то объединеніе партійных группировок, связанное как-бы круговой порукой — оно давало бы правительству большую базу, чѣм легко улетучивающіяся настроенія "медового мѣсяца". Такое правительство могло бы дѣйствовать смѣлѣе и рѣшительнѣе, и ему легче было бы противостоять демагогіи. Если договор был немыслим в момент, когда нужно было немедленно дѣйствовать, то ход революціи неизбѣжно предоставлялся игрѣ случайностей. Временному Правительству перваго состава побороть стихію органически было не под силу. Уже 2-го Гиппіус записала свои "сомнѣнія насчет будущаго" — ея сомнѣнія аналогичны тѣм, которыя высказывал Кривошеин: "революціонный кабинет не содержит в себѣ ни одного революціонера, кромѣ Керенскаго". ..."Я абсолютно не представляю себѣ, во что превратится его (Милюкова) ум в атмосферѣ революціи. Как он будет шагать на этой горящей, ему ненавистной почвѣ... Тут нужен громадный такт; откуда — если он в несвойственной ему средѣ будет вертѣться?" Психологія, отмѣченная беллетристом-наблюдателем, в гораздо большей степени вліяла на неустойчивую политику власти, нежели отсутствіе того волевого импульса, которое так часто находят в дѣйствіях Временнаго Правительства[474]. Рѣшительнѣе других выразил это мнѣніе вышедшій из состава Правительства и мечтавшій о крутых контр-мѣрах для борьбы с революціей Гучков; он опредѣлял характер правительства словом "слякоть". (Запись Куропаткина 14-го мая); нѣкоторое исключеніе Гучков дѣлал для Милюкова... Суть же была не в "интеллигентском прекраснодушіи", а в том, что правительство усваивало декларативный "язык революціи", т. е., в нѣкоторой степени дух времени, но не ея сущность. Отсюда рождалось впечатлѣніе, что Правительство является лишь "плѣнником революціи", как выразился один из ораторов большевицкой конференціи в концѣ марта.

2. Восьмичасовой рабочій день.

Конечно, невѣрно утвержденіе Керенскаго в третьей его книгѣ, предназначенной для иностранцев (L'Experience), что соціальному творчеству Временнаго Правительства была положена преграда той клятвой, которую члены Правительства вынуждены были дать — не осуществлять никаких реформ, касающихся основных государственных вопросов: такой клятвы члены Правительства не давали, и во всяком случаѣ она не воспрепятствовала почти в первые дни декларативно провозгласить, по тактическим соображеніям, независимость Польши[475]. Слѣдует признать, что огромной препоной для соціальных экспериментов являлась война с ея напряженными экономическими требованіями. Сама по себѣ война психологически могла содѣйствовать воспріятію тѣх соціально-экономических заданій, которыя ставили соціалистическія партіи. Весь мір, в той или иной степени, переходил к планомѣрному государственному вмѣшательству в народное хозяйство. Далее до революціонное "царское" правительство в Россіи вынуждено было робко вступить на путь регулированія и контроля производства. Но революція, символизировавшая собою хирургическую операцію над общественным организмом, грозила зарѣзать ту курицу, которая несла во время войны, по выраженію Шингарева, "золотая яйца". В этой несовмѣстимости революціи с войной и крылась причина подлинной трагедіи Россіи — трагедіи, из которой без потрясеній, при растущем экономическом кризисѣ, найти выход было чрезвычайно трудно.

Иллюстраціей к сказанному представляется исторія вопроса о восьмичасовом рабочем днѣ, стихійно выдвинувшагося в Петербургѣ в первые же дни и отнюдь не по иниціативѣ Совѣта — скорѣе даже "вопреки директивам" центра. Вопрос возник в связи с вынесенной по докладу Чхеидзе 1170 голосами против 30 резолюціей Совѣта 5-го марта по поводу прекращенія политической стачки. Указывая, что "первый рѣшительный натиск возставшаго народа на старый порядок увѣнчался успѣхом и в достаточной степени обезпечил позицію рабочаго класса в его революціонной борьбѣ". Совѣт признал "возможным нынѣ же приступить к возобновленію работ в петроградском районѣ с тѣм, чтобы по первому сигналу вновь прекратить начатая работы". Возобновленіе работ — мотивировал Совѣт — "представляется желательным в виду того, что продолженіе забастовок грозит в сильнѣйшей степени разстроить уже подорванныя старым режимом продовольственныя силы страны". "В цѣлях закрѣпленія завоеванных позицій и достиженія дальнѣйших завоеваній" Совѣт "одновременно с возобновленіем работ" призывал к "немедленному созданію и укрѣпленію рабочих организацій всѣх видов, как опорных пунктов для дальнѣйшей революціонной борьбы до полной ликвидаціи стараго режима и за классовые идеалы пролетаріата". Вмѣстѣ с тѣм Совѣт объявлял, что он приступает к "разработкѣ программы экономических требованій, которыя будут предъявлены предпринимателям (и правительству) от имени рабочаго класса". В послѣдующем обращеніи к рабочим, в связи с происходившими "недоразумѣніями и конфликтами", Совѣт 9 марта отмѣчал, что "за небольшими исключеніями рабочій класс столицы проявил поразительную дисциплину, вернувшись к станкам с такой же солидарностью, с какой он оставил их нѣсколько дней тому назад, чтобы подать сигнал к великой революціи"[476]. Это "небольшое исключеніе", под вліяніем пропаганды большевиков, заявило о своем не подчиненіи директивам Совѣта, потому что, как говорилось, напр., в резолюціи рабочих завода "Динамо", "революціонная волна не захватила всей Россіи" и "старая власть еще не рухнула" — при таких условіях о "ликвидаціи забастовок не может быть и рѣчи". Однородных по внѣшней формѣ резолюцій требованіем "немедленнаго ареста Николая и его приспѣшников" мы коснемся в другом контекстѣ[477]. В них, кромѣ призывов к "прекращенію кровавой бойни", "классам неимущим ненужной" и т. д., заключалось и требованіе установленія 8-часового рабочаго дня. Таков был боевой лозунг, выставленный большевиками; он искони органически вошел в сознаніе рабочей среды и потому легко был воспринят и на тѣх собраніях, на которых в "лойяльных" резолюціях о возобновленіи работ как бы высказывалось довѣріе Временному Правительству: "только 8-часовой рабочій день может дать пролетаріату, — говорилось в одной из них, принятой в Москвѣ — возможность на широкое активное участіе в политической и профессіональной борьбѣ. Только полное раскрѣпощеніе рабочаго класса от тяжелой изнурительной работы может дать возможность рабочему классу стоять на стражѣ интересов своего народа и принять участіе в созывѣ Учредительнаго Собранія... Полагая, что лозунг о 8-часовом рабочем днѣ является также политическим лозунгом, а потому осуществленіе рабочаго дня не может быть отложено на будущее, необходимо немедленно провести в жизнь 8-часовой рабочій день для всѣх наемных работников"[478].

Красной нитью в огромном большинствѣ резолюцій о введеніи 8-часового раб. дня (по крайней мѣрѣ в Москвѣ) проходит мысль о необходимости введенія его в обще-государственном масштабѣ: "Временное Правительство особым декретом впредь до утвержденія закона о нормировкѣ рабочаго дня должно установить 8-часовой рабочій день на всю Россію".

Жизнь, однако, опережала академическія рѣшенія, и на заводах послѣ возстановленія работ происходило "непрерывное недоразумѣніе" — явочный порядок введенія ограничительнаго рабочаго времени, смѣна администраціи и т. д. В воззваніи 9 марта петроградскій Совѣт, высказываясь против "разрозненных выступленій отдѣльных фабрик", осуждая "абсолютно недопустимые эксцессы" (порча матеріалов, поломка машин и насилія над личностью), которые "способны лишь причинить величайшій вред рабочему дѣлу, особенно в переживаемый тревожный момент", еще раз подчеркнул, что он разрабатывает "перечень общих экономических требованій, которыя будут предъявлены фабрикантам и правительству от имени рабочаго класса". В то же время Совѣт предостерегал предпринимателей против "недозволительных" в отношеніи к "борцам за освобожденіе родины" попыток явнаго и тайнаго локаута и грозил, что "принужден будет с величайшей энергіей вступить в борьбу с этими злоупотребленіями предпринимателей, особенно постыдными в переживаемые нами дни"... в случаѣ закрытія фабрик Совѣту "придется поставить перед рабочим классом, перед городским общественным управленіем и перед Временным Правительством вопрос о муниципализаціи подобных предпріятій или о передачѣ их в управленіе рабочих коллективов".