Альфред Тирпиц - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Альфред Тирпиц
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1957

Отчаяние, охватившее всех государственно настроенных немцев при крушении нашей казавшейся непобедимой империи, уничтожило во многих также и веру в себя и в закономерность нашего исторического развития, приведшего к образованию Империи. Поэтому я счел долгом записать свои воспоминания, ибо я могу доказать, что здание нашего прежнего государства отнюдь не было прогнившим или устарелым и что оно, напротив, обладало всем необходимым для дальнейшего развития; и далее, что политическая легенда о том, будто эта война была развязана безответственным самодержавием и агрессивной военной кастой, является попранием истины. Особенно не хотел войны кайзер; он старался всеми силами предотвратить ее с того момента, как осознал опасность.

Если бы история была справедливой и не фальсифицировалась в такой степени разными легендами, то она показала бы, что большая часть ответственности падает на наших врагов. Согласно мореходным правилам виновным в столкновении признается тот, кто вызвал опасное положение, а не тот, кто, стремясь избежать его, в последний момент совершил ошибку, неправильно оценив это положение. Наше несчастье вызвано не созданием могущества, а той слабостью, которая не давала использовать это могущество ни для сохранения, ни для заключения мира, равно как и ошибочной оценкой наших противников, сущности их военных целей, методов ведения военных действий и экономической войны.

Чтобы меня поняли, я должен говорить то, что я считаю правдой. При этом мне придется представить действия ныне здравствующих лиц с моей точки зрения, которая заведомо отличается от точки зрения этих лиц, а потому книга, возможно, причинит им боль. Но я далек от того, чтобы приписывать им нечестивые намерения или виновность в обычном смысле слова.

Только отчаянное положение Германии заставляет меня против желания опубликовать эти воспоминания еще при жизни.

А. фон Тирпиц

Охотничий домик Цабельсберг.

Апрель 1919 г.

---

Пути прусского флота редко скрещивались с путями прусской политики. Когда это случалось, то происходило это примерно так, как рассказывали нам участники плавания «Газели» в Японию (1864 г). Недалеко от Иокогамы выбросилось на берег и было ограблено одно немецкое судно. Для его спасения командир «Газели» – капитан 1 ранга фон Ботвель – высадил десантный отряд. На берегу ему повстречался даймио{2}, потребовавший земного поклона. Наш командир отказался. Вокруг даймио сидели три тысячи японских рыцарей в стальных панцирях; головы их были опущены, а руки положены на рукоятки мечей. Наконец, капитан нашел выход, предложив даймио такой поклон, какой полагается при встрече с принцем крови в Пруссии. Эта формула была принята; затем были заряжены и взяты на руку ружья, после чего моряки прошли беглым шагом мимо самураев.

Корабли применялись и для репрессий против экзотических государств. Как правило, однако, мы ходили тогда только в учебные плавания, не имевшие другой цели, кроме подготовки личного состава флота.

Нечто от средневековья было и в наших достижениях во время войны. В 1866 году «Ниобея» должна была считаться с возможностью встречи в Ламанше с австрийским паровым корветом «Эрцгерцог Фридрих», и в качестве парусного судна ей следовало уклоняться от боя. Я был тогда третьим номером у носового орудия и должен был заряжать его с дула; рядом со мной лежала пика на случай, если враг попытается взять нас на абордаж. У других моряков были приготовлены топоры, которыми они должны были вырубить ступени в корпусе вражеского судна. Близ островов Силли мы заметили лежавший в дрейфе корабль, похожий на австрийца. Он плавал под парусами, но потом поднял трубу, развел пары и стал преследовать наше судно. Ночью нас разделил туман. Когда вблизи Плимута туман рассеялся и мы встали к орудиям, готовые к бою, фрегат поднял норвежский флаг, и мы, юнцы, лишились радости боя. Позднее, в Киле, мы подошли с заряженными орудиями к спускавшимся к морю улицам старого города, в то время как пруссаки под командой Мантейфеля перешли канал у Гольтенау и оставалось невыясненным, окажут ли сопротивление австрийцы, которыми командовал Гобленц; однако Гобленц погрузился в железнодорожные вагоны и уехал. Наш оркестр проводил его маршем. Австрийских офицеров в Киле очень любили; их многочисленные помолвки оказались теперь расторгнутыми, но они все же завоевали сердца, между тем как проглотившие аршин пруссаки явились для того, чтобы сорвать желанное образование маленького шлезвиг-гольштейнского государства. Несмотря на внешнее положение, победа Тегетгофа при Лиссе{3} обрадовала нас так же, как если бы мы одержали ее сами. В 1864 году австрийский флот мужественно сражался на нашей стороне в тяжелой битве близ Гельголанда{}», и мы все еще считали Австрию братским германским государством; о ее чехах и поляках тогда не думали.

Благодаря событиям 1866 года{5} уважение к нам заграницы значительно возросло. До этого мы имели случай с горестью убедиться в Кадиксе, что на нас смотрят сверху вниз, и испанский офицер заставил нас долго ждать при посещении верфи. А в 1867 году, когда мы пришли в Марсель, на борт корабля бросилась масса людей, чтобы посмотреть на Prussiens{}»; в Ницце в ярмарочных палатках были выставлены пушки, сделанные из спичек. Нужно, однако, сказать, что высокомерие и плохо сдерживаемая злоба французских офицеров явились для нас прелюдией к 1870 году.

Весной 1870 года из четырех разных кораблей была образована наша первая броненосная эскадра; я служил младшим лейтенантом на ее флагманском корабле «Кениг Вильгельм». Принц Адальберт, которого просили взять на себя командование эскадрой, не стоял уже на высоте положения, но король после некоторых колебаний поручил ему руководство кораблями на время плавания к Азорским островам; это был для него своего рода прощальный праздник. На подготовку личного состава броненосных кораблей все еще оказывали влияние обычаи парусного флота; во время этого путешествия мы пытались даже идти под парусами, но корабли остались неподвижными. Тогдашнее состояние прусского военного флота характеризуется тем обстоятельством, что в наших германских гаванях не было доков для крупных кораблей. При строительстве судов, очевидно, не учли, что железные корабли необходимо ежегодно ставить в доки для очистки. К тому времени, когда возникла угроза войны с Францией, корабли эскадры не бывали в доке уже ряд лет; как выяснилось впоследствии, к «Кенигу Вильгельму» пристало свыше 60 тонн ракушек; вызванное этим утяжеление корабля и трение снизили скорость с 14 до 10 узлов. Авария в машинном отделении заставила нас зайти для долгосрочного ремонта в Плимут, и английский адмирал предложил нам док. Почему мы не приняли его предложения, так и осталось для меня неясным; в офицерской кают-компании рассказывали тогда, что дело было в принце, который не мог оставаться все время в доке. Как бы там ни было, в середине июля мы прошли Ламанш, не заходя в док и не ожидая нападения французов, которым мы могли противопоставить лишь снаряды для учебной стрельбы, начиненные горохом, и трубки, дававшие осечку во всех случаях жизни.

Приблизившись 16 июля к Вильгельмегафену, где уже развернулась мобилизация, мы не могли войти в гавань, так как шлюзы еще не были готовы; пришлось остаться на рейде. Опасности, связанные с отсутствием дока, ослабляли эскадру; любая пробоина в днище не могла быть заделана, а это означало потерю боеспособности. Стоянка на внешнем рейде была тяжелой. Нас предполагалось использовать в случае нападения на Гамбург или иной пункт на побережье Северного моря.

Мы выходили в море дважды. В первый раз для того, чтобы подкараулить на широте Доггер-банки два новейших французских броненосных корабля, посланных на соединение с французской Балтийской эскадрой; во второй раз – после сильного шторма, когда мы ожидали встретить рассеянные бурей корабли французского флота на траверзе Гельголанда. Однако оба раза до боя не дошло. Армия обвиняла нас в том, что мы не атаковали весь французский флот, когда, возвращаясь на родину, он вдруг появился у Вильгельмсгафена. Мы, юнцы, также были возмущены бездействием, но оставление эскадры в гавани было правильным. У нас было три броненосных корабля против восьми; мы делали всего 10 узлов, и хотя в журнале «Гартенлаубе» капитан Вернер разрекламировал «Кенига Вильгельма» как самый мощный корабль в мире, это не могло устранить тройного превосходства сил врага. Поэтому можно было ожидать бесполезной потери всего нашего флота в условиях, когда восстановить его было невозможно. Неморякам также трудно было понять, почему мы не решились хотя бы на вылазку. Однако начавшееся морское сражение нельзя прервать, когда враг имеет превосходство в скорости. Все же бездействие флота было поставлено нам в вину. Нам даже не засчитали службы на войне.

В 1870 году мы располагали прекрасными пароходами Ллойда, которые можно было вооружить и использовать для каперской войны. Однако мы придерживались изданной в начале войны декларации об отказе от подобных операций. Когда французы стали захватывать наши торговые суда, мы, наконец, изменили свою точку зрения, но было уже слишком поздно, чтобы произвести необходимые приготовления.

Тогдашнее морское право, основанное на Парижской конвенции 1856 года{7}, помешало французам обстреливать открытые города, тем более что мы могли ответить контрмерами. Разоружение наших военных кораблей, стоявших в заграничных портах, также противоречило бы тогдашнему морскому праву. В Виго наши корабли приняли уголь в то время, как близ порта находились французские корабли и даже в самой гавани стояло наблюдавшее за ними французское сторожевое судно. На открытом рейде Файяла (Азорские острова) французский броненосный корабль «Монкальм» обошел стоявший там на якоре корвет «Аркона», не причинив ему вреда. Это ведь была морская война, в которой не участвовали англичане. Даже в мировой войне законоведы министерства иностранных дел и рейхстага возлагали большие надежды на тонкости морского права. В то же время англичане властно переступили через него, а после этой войны создадут новое морское право, которое зафиксирует их полицейскую власть над морями.

Славный для армии поход оказал гнетущее влияние на флот. Между тем наша служба на внешнем рейде была утомительной и тяжелой, хотя мы и не участвовали в военных действиях. Мы постоянно должны были ожидать нападения при неблагоприятных для нас условиях. Наши минные заграждения беспокоили нас больше, нежели врага; во время волнения мины отрывались и носились по рейду. Много месяцев подряд я еженощно нес по четыре часа вахту на носу «Кенига Вильгельма», высматривая наши собственные мины, что при плохой видимости, обычной для поздней осени, могло принести столько же пользы, сколько свешивавшееся с бушприта бревно, предназначенное для траления мин.