Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

• Название: Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
• Автор: Ланьлинский насмешник
• Жанр: Древневосточная литература

Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.

Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним – Ланьлинский насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.

В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.

---

– А, господин Старший пожаловали! Как вы любезно раскланивались… – старуха засмеялась.

– Поди сюда, мамаша, – позвал ее Симэнь. – Хочу тебя спросить: чья это пташка с тобой рядом живет?

– Это сестра великого князя тьмы Яньло,[96] дочь полководца Пяти дорог,[97] а в чем дело?

– Брось шутки шутить. Я серьезно спрашиваю.

– А вы разве ее не знаете, сударь? – удивилась старуха. – Хозяин-то ее прямо против управы съестным торгует.

– Уж не жена ли Сюя Третьего, который пирожки с финиками продает?

– Нет, – махнула рукой Ван. – Будь он мужем, была бы пара подходящая. Отгадывайте еще.

– Значит, торговца пельменями Ли Третьего?

– Опять не угадали, – развела руками старуха. – И это была бы чета.

– Может, Лю Татуированные руки?

– Нет, – смеялась Ван. – И это была бы парочка хоть куда. Еще подумайте, сударь.

– Нет, – заключил Симэнь, – видно, мне не догадаться.

– Скажу, смеяться будете, – и Ван сама расхохоталась. – Муж ее – знаете кто? – торговец лепешками У Старший.

– Уж не тот ли самый У, которого дразнят: «Сморщен, как кора, ростом три вершка»? – Симэнь тоже засмеялся и даже ногой притопнул.

– Он самый и есть, сударь, – подтвердила старуха.

– Ну и угодил же лакомый кусочек псу в пасть! – подосадовал Симэнь.

– В том-то и дело! Так вот и случается: добрый конь несет простака, красавица-жена ублажает дурака. Такова уж, знать, воля Лунного старца.

– Сколько же с меня за чай и фрукты, мамаша? – спросил Симэнь.

– Да пустяки, сударь, потом сочтемся.

– Так с кем, говоришь, уехал твой сын-то Ван Чао, а?

– И сама не знаю. Взял его с собой один хуайский гость,[98] и вот до сих пор ни слуху ни духу. Жив ли, нет ли?

– Что ж ты его ко мне не прислала? Парень он вроде расторопный и умный.

– Если б вы взялись за него, ваша милость, да вывели в люди, вот бы я была вам благодарна, сударь, – говорила старуха.

– Погоди, приедет, тогда и потолкуем, – решил Симэнь, поблагодарил хозяйку и вышел из чайной.

Не минуло и двух страж, как он снова появился в чайной, сел у двери и стал смотреть на дом У Чжи.

– Может, господин Старший откушает сливового отвару? – предложила вышедшая к нему Ван.

– Только покислее.[99]

Ван приготовила отвар и подала Симэню.

– А ловко ты стряпаешь, мамаша! Немало, должно быть, надо про запас держать, чтобы на любой вкус угодить, а?

– Да вот, всю жизнь сватаю. Какой же прок дома-то держать? – смеясь, отвечала старуха.

– Я тебе про отвар говорю, а ты мне про сватовство.

– Послышалось, вы сказали, ловко сватаю.

– Раз сватаешь, помоги и мне. Щедро отблагодарю.

– Шутите вы, сударь. А старшая жена узнает? Достанется мне затрещин.

– Жена у меня покладистая. Мне не одна женщина прислуживает, да нет ни единой по сердцу. А у тебя есть на примете хорошенькие. Сосватай мне, а? Как приглядишь, прямо ко мне приходи, не бойся. Ничего, если бы и замужем была, только б по сердцу пришлась.

– Была тут на днях красавица. Да вряд ли вам подойдет.

– Если хороша собой и сумеешь сосватать, щедро вознагражу.

– Женщина она прекрасная. Правда, возраст великоват, – заметила старуха. – Красавицу, говорят, и в годах можно взять. Ну, а сколько ж ей?

– Родилась в год свиньи,[100] и к новому году ей исполнится ровно девяносто три.

– Ты, знать, помешалась, старуха! – засмеялся Симэнь. – Тебе бы только шутки отмачивать.

С этими словами Симэнь Цин встал и с хохотом удалился из чайной.

Темнело. Старая Ван зажгла огонь и пошла запирать двери. Но в это время снова появился Симэнь. Отдернув занавеску, он вошел в чайную, уселся около двери на скамейку и впился глазами в дом У Чжи.

– Может, откушаете супу брачного согласия?[101] – предложила хозяйка.

– Только послаще.

Ван подала чашку супа, и Симэнь Цин просидел у нее допоздна.

– Подсчитай, мамаша. Завтра расплачусь.

– Как вам будет угодно. Спокойной ночи, сударь. Завтра приходите и обо всем потолкуем.

Симэнь, улыбаясь, направился домой. Он не мог ни есть, ни спать. Все его мысли были поглощены красавицей Цзиньлянь, но о том вечере говорить больше не будем.

На следующий день рано утром старуха открывала чайную. Только она выглянула на улицу, Симэнь Цин был тут как тут и сразу завернул к хозяйке. «А метла чисто метет, – подумала старуха. – Прилепила-таки ему на нос сахару – слизнуть не может. Ничего, он весь уезд обирает, вот и ко мне в руки попался. Пусть-ка поделится, а уж я сдеру с него не одну связочку монет».

Надобно сказать, что старуха Ван не отличалась порядочностью. Многие годы не знала она покоя: и свахой была, и посредницей, и перепродажей занималась. Принимала младенцев, помогала при родах, слыла мастерицей разыгрывать злые шутки и устраивать кое-что еще, о чем и не скажешь. Казалась она простоватой и даже глуповатой, но попробуй распознай подноготную этой старухи.

Только поглядите:

Слово скажет – обманет Лу Цзя, рот откроет – померкнет Суй Хэ.[102] Красноречьем Шесть царств.[103] помирит, склонит к дружбе три области Ци[104] Одинокого феникса соединит в мгновение с подругой. Девицу с бобылем сумеет сочетать при первой же встрече. Теремную затворницу принудит очаровать святого. Заставит отрока, послушника при Нефритовом государе,[105] поманить и заключить в объятья прислужницу самой богини Сиванму.[106] Немного хитрости подпустит – и архат,[107] прильнет к монашке молодой. Чуть-чуть смекалки ей довольно, чтобы Ли, небесный царь[108] мать демонов.[109] обнял. От ее речей медоточивых смутится сам Фэншэ[110] Пред словом вкрадчивым ее не устоит фея Магу.[111] Ей стоит только извернуться – и дева непорочная будет любовною тоскою сражена. Ей стоит только изловчиться – и заведет себе любовника лунная Чанъэ.[112]

Да, этой старухе не привыкать устраивать любовные дела и скандалить у казенных домов.

Ван открыла свое заведение и принялась суетиться у чайного котла. Тут она заметила Симэнь Цина. Он опять сновал взад и вперед, а потом откинул бамбуковую занавеску, вошел в чайную и уставил неподвижный взгляд на дом У Чжи. Хозяйка же знай себе мешала угли и не выходила к посетителю, притворившись, будто его не замечает.

– Мамаша, две чашки чаю, – крикнул Симэнь.

– А, это вы пожаловали, сударь, – протянула старуха. – Давненько вас не видала. Присаживайтесь, прошу вас.

Вскоре хозяйка вынесла две чашки крепкого чаю и поставила на стол.

– Выпейте со мной чайку, мамаша, – предложил Симэнь.

– К чему же это мне с вами пить, сударь? Ведь я даже тени вашей зазнобы не напоминаю, – захихикала старуха.

Симэнь рассмеялся.

– А чем, скажи мне, торгуют твои соседи? – спросил он.

– Продают поджаренные пампушки, вяленое мясо удава, мясные пельмени, фаршированные клецками; начиненные лапшей и устрицами пирожки, остро наперченные сласти и крутой кипяток.

– Ах ты, сумасбродная старуха! – засмеялся Симэнь. – Одни глупости у тебя на уме.

– Почему же глупости? Каждый по-своему с ума сходит.

– Я тебе серьезно говорю. Если они в самом деле хорошо пекут, я взял бы у них полсотни лепешек.

– Купить желаете – обождите. Скоро придет хозяин. Зачем же вам самому-то к ним ходить?

– Ты права, мамаша.

Симэнь Цин выпил чаю, посидел немного и вышел.

Старуха долго еще суетилась у котла, но глаз не спускала с Симэня. А тот все прохаживался у чайной. То на восток посмотрит, то на запад обернется. Так он прошелся туда и обратно несколько раз и опять очутился у чайной.

– А, господин Старший! Давненько не заглядывали! Можно с удачей поздравить?

Симэнь Цин рассмеялся, достал лян серебра и протянул хозяйке.

– Возьми! Это тебе на чай. – К чему ж так много? – Бери, не стесняйся.

«Наконец-то он мне попался! – подумала старуха и взяла серебро.

– Он мне еще за пристанище выложит!» И она обратилась к гостю: – Вижу, жажда вам покоя не дает. Может, чайку выпьете? Авось и пройдет.

– А ты откуда знаешь, мамаша?

– Да неужто трудно догадаться? Исстари говорят: войдя в дом, не спрашивай о житье-бытье, а загляни хозяину в глаза, и сам все поймешь. Сколько мне на своем веку приходилось отгадывать и не таких загадок!

– У меня дело сердечное, – продолжал Симэнь. – Догадаетесь, пять лянов поднесу.

– Не нужно семи пядей во лбу – дело тут ясное. Нагнитесь-ка, сударь. Что я вам на ушко скажу. Моя соседушка вам покоя не дает. Ведь верно говорю?

– Ты, мамаша, и точно умом посоперничаешь с Суй Хэ, смекалкой превзойдешь Лу Цзя. Откровенно говоря, я и сам не знаю, что со мной. Как угодил тогда в меня этот шест, как взглянул на нее, так она у меня будто и сердце, и душу отняла. Днем и ночью предо мной стоит. Ни пить, ни есть не могу. Ко всему охота пропала. Не поможешь ли как-нибудь, мамаша?

– Сказать вам всю правду, сударь, – Ван захихикала. – Я так же чаем торгую, как черт стражу отбивает. Чтобы не соврать, когда ж я в последний раз от чаю выручила? Да года три назад в десятой луне третьего дня, когда снег выпал. И вот до сих пор не везет. Только то да се – тем и кормишься.