Джим Гаррисон - Месть

• Название: Месть
• Автор: Джим Гаррисон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-577-6

Повесть классика современной американской литературы, по которой Тони Скотом снят знаменитый фильм с Кевином Костнером и Энтони Куином в главных ролях. Гаррисон может писать о кровавом любовном треугольнике с участием могущественного наркобарона и бывшего военного летчика или виртуозно упаковывать в сотню страниц лиричную семейную сагу, но его герои всегда ищут справедливости в непоправимо изменившемся мире и с трудом выдерживают напор страстей, которым все возрасты покорны.

---

После Гуантанамо, где он начинал службу, а потом Торрехона он владел испанским в совершенстве. Он терпеть не мог быть глупее других – мальчишкой в Индиане он разобрал восьмицилиндровый фордовский мотор, чтобы понять его устройство, а в армию пошел только ради возможности работать с реактивными двигателями. Его всегда удивляло, что штатские не понимают, какой высокий интеллект нужен пилоту реактивного истребителя. Над испанским языком он работал так же тщательно и методично. В среднезападных штатах есть особый тип людей – одинокий мальчик с фермы, желающий знать все на свете, и в Гуантанамо он для начала задумался, почему люди говорят на разных языках; вопрос простой, но от этого не менее захватывающий. Но у мальчиков с фермы – своя особая провидческая энергия, и он влюбился в идею об искусственности языка и выучил испанский в качестве контрольного примера, учась подобно идиоту-гению, постигшему китайский календарь, и продираясь через романы и стихи. Никто из друзей и соседей по казарме не осмелился задавать вопросов, потому что он был прирожденный лидер и все, что делал, делал лучше всех – бильярд, плавание с трубкой и маской и в конце концов теннис; он от природы умел всех переблефовать, быть безумнее и храбрее всех остальных.

И вот эта очаровательная женщина подошла к нему, когда он стоял у нее в библиотеке и держал в руках одну из ее книг, знакомый ему сборник Лорки – барселонское издание, кожаный переплет, тончайшая лощеная бумага. Он был совершенно обескуражен трехмесячным невниманием хозяйки дома. Положение усложнилось настолько, что "решительный бросок" в область застарелой неловкости был уже немыслим, и при виде ее он терял весь светский лоск и легкость в общении. Он сбивался с темпа от одного брошенного ею взгляда, а вчера, когда они плавали, ему пришлось выпить, иначе не хватило бы сил смотреть, как она откусывает от сложного сэндвича, а потом заявляет, что пойдет отдыхать, и Тиби пожимает плечами в знак полнейшего недоумения. Он решил, что она записала его, как друга Тиби, в разряд тупых бизнесменов, и при всяком удобном случае старался тонко намекнуть ей, что он не такой. Когда она подошла к нему у книжного шкафа, это был первый случай поговорить с ней наедине. Она наклонила книгу, которую он держал в руках, и прочитала перевернутое название. Улыбнулась и процитировала стихи Лорки: "Quiero dormir el sueno de las mansanas, alejarme tumulto de los cementerios..." ("Хочу уснуть я сном осенних яблок и ускользнуть от сутолоки кладбищ"[21]). Он решил, что никогда не слышал ничего прекраснее, уставился в потолок, краснея безыскусно, как мальчишка, и процитировал из того же поэта: «Tu vientre es una lucha de raices/ у tus labios una alba sin contorno./ Bajo las rosas tibias de la cama/ los muertos gimen esperando tamo» («Бедра твои – как корни в борьбе упругой,/ губы твои – как зори без горизонтов./ Скрытые в теплых розах твоей постели,/ мертвые рты кричат, дожидаясь часа»[22]).

Она смотрела на него примерно секунду, и в висках у него тупо стучало. Она покраснела и отвернулась, а он хотел сказать какую-нибудь глупость, чтобы разрядить напряжение, но не находил слов. Она задрала подбородок, словно глядела на что-то очень далекое, а он смотрел на ее шею и думал, что чует запах – среднее между клевером и апельсином. Он уронил томик, а она засмеялась и ушла. Он проглотил бокал бренди, поперхнулся, и слезы выступили на глазах.

В ту ночь, добравшись домой, он обнаружил, что бегает взад-вперед по квартире и не может уснуть, несмотря на таблетки и алкоголь. На рассвете он отправился с Куклой в пустыню и велел ей искать дичь, но собака скоро потеряла интерес к этому занятию, потому что был август, сезон еще не открылся и ружья у него с собой не было. Собака навела его на маленькую сову в зарослях мескита и забегала кругами, радуясь, что подшутила над хозяином. Он решил, что ему нужно долгое путешествие. Последний раз он не владел ситуацией в отношениях с женщиной, когда ему было восемнадцать лет. Она приводила ему на ум портреты Модильяни, виденные в парижском музее. Он вспомнил, как подумал при виде одной картины: "Вот такую женщину я мог бы полюбить". Чепуха какая. Кукла царапалась и скулила у ног, а он стоял, невидяще глядя на заросли юкки и мескита.

По дороге домой у него раскалывалась голова, и он раз шесть менял кассеты в магнитоле. Послушал "Пирату стукнуло сорок" Джимми Баффета[23] и преисполнился отвращения к себе. Позвал Куклу на переднее сиденье, что ей редко дозволялось, и гладил ее по голове, думая, что будет счастлив переключиться обратно на официанток и стюардесс. Он никогда не любил богачек. Несколько месяцев назад они с девушкой из Корпус-Кристи пошли купаться, и она забыла снять с руки часы от Тиффани – он подумал, что стоимости этих часов хватило бы на год жизни его семье во времена его детства в Индиане. У его родителей были небольшая ферма и автомобильно-тракторная ремонтная мастерская. Если с деньгами было туго, отец бывало обменивал подержанный аккумулятор на трех кур к воскресному обеду. Он не понимал, как это его угораздило отчаянно влюбиться в жену мексиканского миллионера, а может, и более чем миллионера, поскольку у Тиби был «лир-джет» и еще двухместный «пайпер-команч» для аэропортов поменьше. Он решил, что, добравшись домой, позвонит Ванетте. Она – его ровесница, дважды разведенная, работала официанткой в мясном ресторане и была очень хороша в постели. Она несколько раз ездила с ним на охоту и рыбалку и прекрасно умела готовить куропаток на мескитовых углях. Правда, она постоянно рассказывала безнадежно плоские анекдоты, а дома у нее висели картины на черном бархате, изображающие, в числе прочего, быка с налитыми кровью глазами и закат на Таити. Как-то он страшно разозлился на нее, проснувшись утром и застав ее за мытьем его машины.

Добравшись до дому, он принял две таблетки снотворного, горячий душ и едва дополз до постели, забросав предварительно телефон подушками. Он улыбался, засыпая, – вспомнил письмо отца. Он послал дочери фотографию, где снялся с завоеванным кубком теннисного турнира. Его жена вышла замуж за самого старшего из его братьев, который теперь вместе с отцом ловил тунца с семейной лодки у Сан-Диего. Семья уехала из Индианы, когда он только вступил в отроческий возраст, и его до сих пор печалило это воспоминание, но в Калифорнии отец преуспел. В письме говорилось: "Я видел твою фотографию, ты великий спортсмен. Как надоест бегать туда-сюда в коротких штанишках, имей в виду, тебе всегда найдется место на лодке. Крепко обнимаю, отец".

Но проснулся он, сильно за полдень, от стука в дверь, и кошмар начался заново. Мирейя прислала с посыльным тщательно завернутый ящик книг из собственной библиотеки, все в кожаных переплетах, на многих страницах – ее пометки. Тут были романы Барохи, "Семья Паскуаля Дуарте" Камило Хосе Села, "Нинья Уанка" Фаустино Гонсалеса-Аллера и сборники стихов Мачадо, Гильена, Октавио Паса, Неруды и Никанора Парры[24]. В записке говорилось лишь: «Вот кое-какие из моих любимых книг. Надеюсь, они вам понравятся. Мирейя». Она добавила постскриптум: «Za luz del endimiento / Me hace ser muy comedido» («Проникнувшись пониманьем, / Я тайну хранить умею»).

Он выпил три чашки кофе, последнюю – с добавкой бренди, пока искал источник цитаты, – он сразу предположил, что строчки взяты из Лорки. Наконец он нашел их в стихотворении "La Casada Infiel" ("Неверная жена"). Он опять налил себе спиртного и поднял трубку телефона, но попал на слугу, который сказал, что сеньор Мендес уехал в Мериду. Он не осмелился прямо попросить к телефону Мирейю. Он ходил по гостиной словно в бреду и ругался. Теперь он не мог просто так заехать, прикинувшись, что хотел повидать Тиби. Слуги Тиби, кажется, по совместительству были еще и охранниками, во всяком случае, у них не было обычно свойственного слугам летаргического вида. В первый раз он позволил себе вообразить ее голой. Он выругался и швырнул стакан в стену над диваном. Кукла истерически залаяла, пришлось бросить ей сырой гамбургер, чтобы успокоилась. Он опять набрал номер Тиби, надеясь, что вдруг подойдет она сама, но ответил тот же слуга, словно стоял на посту у телефона. Он вытащил из оружейного шкафчика ружье, чтобы пойти пострелять по тарелочкам, но поставил его обратно, понимая, что не хочет и не сможет сейчас этим заниматься. Он надел походные ботинки, думая, что долгая вечерняя прогулка по пустыне поможет успокоиться.

Он садился в машину, когда она подъехала и встала на свободном месте рядом с ним. Он настолько растерялся, что, даже когда она сказала, что не хочет мешать его вечерним занятиям, ничего не ответил. Она пригладила волосы и поправила шарф на шее, потом засмеялась, видя, что он потерял дар речи. Он взял ее руку и поцеловал, шутовски изображая галантного дурака. Она поцеловала его руку, потом укусила и опять засмеялась.

– Я так давно мечтала быть с вами.

Они занимались любовью весь вечер, но в девять часов она сказала, что ей нужно домой, дабы не возбудить подозрений. Он сказал, но ведь Тиби в Мериде, а она сказала, да, но у меня полдюжины мужей, и они убьют любого, кто меня обидит. Потом велела ему выйти – она сейчас напишет ему записку, которую он не должен открывать до утра. Она ушла, пока он стоял в ванной и смотрел на свою счастливую рожу в зеркале. Он услышал, как хлопнула дверь, и вылетел из ванной, а потом наружу, но только и успел увидеть, как она садится в белый "БМВ". Она махнула ему и умчалась. Кукла встретила его у дверей. Когда к нему приходили женщины, она обычно спала или притворялась, что спит, выражая таким образом свою робкую ревность. Он растерзал конверт, но в письме говорилось лишь, что она терпеть не может прощаться, а потом было семь раз написано "Я тебя люблю". Он пожарил себе огромный бифштекс, распевая нетвердым голосом, но съел только половину и швырнул остатки Кукле. В эту ночь он спал хорошо – впервые за последние месяцы. Словно у его души перестали болеть ужасно и давно мучившие ее зубы мудрости.