Френсис Мэсон - Король абордажа

• Название: Король абордажа
• Автор: Френсис Мэсон
• Жанр: Морские приключения

Роман Френсиса ван Викка Мэсона «Король абордажа», повествующий о самом грозном и удачливом пирате XVII века Генри Моргане, выстроен в классических традициях историко-приключенческого произведения. В то же время, написанный на основе реальных фактов, он поражает своей достоверностью. Насилие, жестокость, кровь шли под руку с Гарри, как называли его собратья по ремеслу.

---

Архиепископ счел момент подходящим, чтобы вставить серьезное замечание:

— Среди нашего благополучия и комфорта, дети мои, давайте не забудем поблагодарить благословенную Божью Матерь. Даже самый закоренелый еретик, если бы он оказался тут, оценил бы, как велика награда истинно верующих.

Гости покорно на секунду склонили головы, а потом снова послышался смех и шутки и начались разговоры о наступающем годе. А вокруг метались словно угорелые слуги с тарелками фруктов, орехов и сладостей.

Мерседес, которая вела беседу как примерная дочь своего отца, заметила, что старшие дамы ни к чему не притронулись. Как она завидовала своей сестре, которая крепко держала под руку своего жениха и с гордостью смотрела на его надменный, тощий профиль.

На них было приятно посмотреть — изящная пара, словно маленькие статуэтки из слоновой кости, которые привозили новообращенные христиане — крещеные евреи, — которым недавно был разрешен въезд в вице-королевство. Нельзя было не признать, что молодой Карлос де Монтемайор производил впечатление. На нем были сливовые с белым штаны из венецианского полотна, туфли из сверкающей кожи и серьги с топазами и жемчугом.

Она мельком услышала конец фразы в разговоре генерала де Саладо и вице-губернатора Боргеньо:

— Все было бы спокойно, если бы не это проклятое логово пиратов на Ямайке с их адмиралом, отродьем сатаны…

Мерседес резко отвернулась и уставилась в окно. Невидящими от набежавших слез глазами смотрела она на веселую процессию с факелами, которая двигалась из Маламбо.

Бедный Давидо! Как ужасно, что он лежит, то задыхаясь от жары, то дрожа от холода, на охапке соломы в вонючей камере под землей, в которой во время прилива всегда проступает вода. Иногда Мерседес боялась, что он так и не поправится от лихорадки, которая схватила его после первого допроса.

В усеянном бриллиантами платье, от которого шел дурманящий запах духов, она бросилась в свою комнату, упала там на колени перед изображением Божьей Матери из слоновой кости и золота и горячо взмолилась, чтобы дом Давидо Армитедж был избавлен от дальнейших мучений.

В действительности Дэвид Армитедж только сейчас постепенно начинал понимать, какими изощренными методами действовала священная инквизиция. По слухам, он знал, что пленники, которых обвиняли в ереси, могли получить отпущение грехов в зависимости от их значимости и размеров выкупа, который они выплачивали в виде добровольного дара святой церкви.

То, что еретик, к тому же англичанин и, что более важно, один из людей этого чудовища Моргана, ухитрился прожить в заключении больше года, было просто поразительно. Дэвид не был дураком и быстро сообразил, что только его общепризнанное искусство врача, которое так ценилось в этой богатой на эпидемии стране, давало ему возможность выжить при условии, что сохраняется хотя бы слабая надежда на то, что он когда-нибудь примет католичество.

Да, брат Иеронимо оказался умен и терпелив. Вначале Дэвиду пришлось выслушать истории менее удачливых подозреваемых — и худшим из них был португальский капитан, у которого нашли кальвинистский трактат.

Потом, одним унылым серым утром, он предстал перед религиозным трибуналом, главный судья которого, казалось, отнесся к нему с участием. Этого несчастного еретика, сообщил он своим товарищам, нельзя обвинять в его заблуждениях, потому что он был так воспитан. Конечно, обвиняемый, человек незаурядного ума, скоро поймет, что он может спасти свою душу только с помощью церкви, основанной святым Петром.

И Дэвид понимал, что не случайно сегодня, как и в другие праздничные дни, его перевели из его затапливаемой приливом каморки в более удобную и просторную камеру, зарешеченное окно которой выходило на Плаца Майор, которая в этот новогодний вечер была запружена толпами счастливых, веселых, беззаботных людей.

Держась ослабевшими руками за решетку, виргинец постарался не обращать внимания на несколько приступов дрожи и продолжал во все глаза смотреть на этих сытых людей, которые хохотали над проделками фокусника и его помощников.

Повсюду, куда падал взгляд запавших глаз пленника, пылали яркие факелы и свечи. Дразнящие запахи от вкусных блюд, запах приправ, лука и перца проникали к нему сквозь прутья решетки; мелодичный звон бубнов смешивался со звуками гитары. С улицы Санто-Доминго доносились громкие голоса негров, которые распевали странную смесь из своих и исконных песен Иберийского полуострова. Дэвид остро почувствовал себя в положении лисицы, у которой «видит око, да зуб неймет».

Рыбак Тома, который случайно взглянул вверх, когда проходил мимо тюрьмы, заметил за решеткой бледное небритое лицо.

— Бедняга так плохо выглядит. Дай-ка мне тортилью.

Свирепая ярость исказила лицо Пепиты:

— Ты рехнулся, Тома? Это же английский врач, известный еретик.

— На пути на Голгофу Иисусу Христу помог только один человек.

Он грубо рванул с ее плеча плетенную из травы корзинку и вытащил две пышные тортильи. С поразительной скоростью для таких неуклюжих и кривоватых ног Тома метнулся к решетке, швырнул тортильи и пробормотал:

— Господь с тобой, — и вернулся обратно.

Глаза Дэвида увлажнились, когда он оторвал кусок от первой тортильи; он начал очень медленно жевать; ему хотелось как можно дольше растянуть наслаждение от подарка — к тому же после длительного пребывания в заключении у него выпали почти все зубы.

Когда он дожевал первую лепешку, то вернулся к окну. Да, гостиницы, таверны и бордели, наверное, сегодня полным-полнехоньки; в прошлом году город и вполовину так не веселился.

Сквозь решетку он разглядел в толпе нескольких друзей дона Андреаса, богатых купцов, поверенных и королевских офицеров, которые проходили, позвякивая длинными мечами. С непривычным снисхождением эти кабальеро здоровались с самыми захудалыми лавочниками, которые сгибались в низком поклоне и призывали благословения на своих благородных покровителей.

По Плаца Майор проходила процессия с факелами, знаменами и импровизированными танцами, отчасти Дэвид мог наблюдать ее из окна.

— И подумать только, до Мерседес всего каких-то триста ярдов, — пробормотал Дэвид. В последнее время он стал разговаривать сам с собой. — Дон Андреас, наверное, занят, как и в прошлом году. — У него потекли слюнки, когда он вспомнил изобилие еды, вина и ликеров. — В патио будет играть музыка, и, наверное, будут говорить о том же, о чем обычно болтают на вечеринках в Джеймстауне. Наверное, дома теперь тоже пляшут и поют, раз с Английской республикой покончено раз и навсегда.

Накатившая слабость заставила его присесть на деревянную скамью, которая вместе с охапкой соломы и кувшином воды составляла все убранство камеры. Хотя он и научился перемещаться без излишних движений, тяжелые кандалы, сковывавшие его лодыжки, глухо звякнули.

— Когда эти проклятые святоши снова потащат меня на допрос? — пробормотал виргинец. — Смогу я устоять против них в этот раз? Как мне повезло, что после первой же пытки я свалился с приступом перемежающейся лихорадки. Да будет благословен брат Иеронимо, который заявил, что я обязательно умру, если меня будут допрашивать до того, как ко мне вернутся силы — хотя я и не понимаю, почему он заступился за меня.

К своему удивлению, Армитедж не питал ненависти к брату Иеронимо. В конце концов, пираты из команды Рикса, Гасконца, Морриса и других их пошиба применяли те же пытки.

— Если каким-нибудь чудом мне удастся сбежать, то мне понадобятся все мои силы, не говоря уж о том, что мне придется работать руками. — Его плечи, вывернутые на дыбе, все еще плохо двигались и нестерпимо болели.

Он чувствовал какую-то дикую гордость, потому что терпел боль без единого крика и ни разу не отказался от своей веры.

Прямо под окном тюрьмы прозвучал гитарный аккорд и девичий смех, который резко оборвался поцелуем.

Спасение? Если бы он томился в заточении на атлантическом побережье, то у него еще оставалась бы надежда, он вспомнил тех бедняг, которых сам помогал освобождать из темниц Ла-Глории.

Его тревожило отсутствие вестей о Моргане. Может, он убит или серьезно ранен? Или, как многие и предсказывали, его призвали в Англию к ответу за незаконную атаку на Порто-Бельо?

Загремел поворачиваемый ключ, и наиболее доброжелательный из его двух тюремщиков распахнул дверь камеры.

— Вставай, английская собака, к тебе гости. — А потом он неожиданно добавил: — И счастливого Нового года тебе.

— Брат Пабло!

— Пошли тебе Господь благословение, сын мой. — Францисканец вошел тихо, словно ожившее привидение.

— Счастливого Нового года, — горько ответил пленник. — Но если ты снова пришел, чтобы спасать мою душу, то лучше не трать понапрасну время.

— Нет, мой бедный Давидо, я здесь не для того, чтобы читать проповедь. — Старик шагнул вперед, пошарил в недрах своей рясы и вытащил оттуда кабанью ногу, пирожки и даже кожаную флягу с вином. — Мне придется отвечать за это, — пробормотал монах, — но бери, Давидо, и пусть милостивая Божья Матерь ускорит твое обращение.