Олег Дивов - Выбраковка

• Название: Выбраковка
• Автор: Олег Дивов
• Жанр: Альтернативная история

Из-за этой книги иногда дерутся. Семь лет продолжаются яростные споры, что такое «Выбраковка» – светлая антиутопия или страшная утопия? Уютно ли жить в России, где победило «добро с кулаками»? В Росcии, где больше никто не голоден, никто не унижен, уличная преступность сведена к нулю, олигархи сидят в тюрьме, рубль дороже доллара. Но что ты скажешь, если однажды выбраковка постучится в твою дверь?..

Этот довольно простой текст 1999 года – общепризнанно самый страшный роман Олега Дивова.

После январского переворота 2001 года к власти в России приходит "Правительство Народного Доверия", которое, при полной поддержке жителей государства и Агентства Социальной Безопасности, за 7 лет смогло построить процветающее экономическое сообщество – "Славянский Союз". Порядок в стране наводится шерифами – выбраковщиками из АСБ, имеющими право карать без суда и следствия всех "изгоев" общества. Чем стала Россия нового режима к 2007 году?

---

– Да уж! – усмехнулась дежурная. – Съедят.

– Видите, – сказал Гусев. – Мне тоже приходится выбирать между жалостью и долгом. Постоянно. Каждый день.

Посреди станции околачивались двое милиционеров. Гусев вспомнил участкового Мурашкина и подумал, что тот, наверное, почуял бы застрявшую на эскалаторе собаку за километр. «Все-таки самые лучшие защитники и спасатели – это малость сумасшедшие люди. И пока им есть кого защищать и спасать, будет порядок. А когда они перезащищают и переспасают всех-всех-всех… Что тогда?»

Исторические аналогии подсказывали Гусеву, что в таких случаях герои-богатыри сами учиняют дикий бардак. Чтобы было чем заняться.

Конечно, если вовремя не приходят другие богатыри и не ликвидируют первых.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Определенно можно сказать только одно: людская молва и время не преувеличили его жестокость. Иногда он совершал героические поступки, но все же был не героем, а психопатом.

Центральное отделение занимало два подъезда в идущей под снос монументальной развалюхе 1903 года постройки. Наверное, сто лет назад домик был ничего себе, но потом явились большевики. Выполняя историческое предначертание запихнуть в господские апартаменты побольше барачной швали, они выкопали под домом глубокий подвал и надстроили два этажа. Здание постояло-постояло, а затем переутомилось и начало расползаться по швам. В каком-нибудь отдаленном районе на это дело плевали бы до тех пор, покуда через трещины в стенах не начали бы просачиваться бродячие животные. Но дом все-таки стоял в полукилометре от Кремля, поэтому его по-быстрому просверлили, а сквозь дырки пустили толстенные стяжки. Жильцы к трубам с резьбой цепляли бечеву для сушки белья. Гусев угодил в самую первую волну сотрудников АСБ, заселявших офис Центрального, и лично обрывал это замасленное провисшее мочало, на которое смотреть-то было страшно. Невольно в голову лезла картинка: сталкер с мешком хабара ползет по грязище, а над головой у него тихонько шевелятся на ветру такие вот бородатые веревки…

«Да, мы с развеселым гоготом крушили перегородки и таскали мебель, а я все оглядывался на ребят и думал: чистой воды сталкеры. Лезут куда-то с наркотическим упорством, добывают то, непонятно что, гибнут ради этого непонятно чего. Неужели и я такой же? Нет, только не я. А внутренний голос твердил – голубчик, разуй глаза! Конечно, и ты тоже. Никто ведь тебя не просил идти на линию огня, сам полез. Как это – никто не просил? Я сам и просил. На коленях почти что ползал. Аргументированно умолял. Требовательно упрашивал».

Гусев взялся за ручку подъездной двери и с усилием потянул. Дверь жалобно скрипнула, отошла сантиметров на тридцать, застряла, но все-таки уступила и отодвинулась еще немного. Гусев не без труда затолкал себя в открывшуюся щель и сразу же наткнулся на спускающуюся по лестнице дневную смену. Выражения лиц «дневного» ему не понравились.

С ним хмуро здоровались, кое-кто даже за руку, но больше приветственно хмыкали и прятали глаза. Никому больше здесь не было дела до Пэ Гусева, суперагента с лицензией на убийство. Он спекся и восторженному поклонению более не подлежал. «Или это я себя накручиваю? – подумал Гусев. – Ну, устал народ, вымотался. Да еще опять, наверное, кого-нибудь из наших шлепнули».

На площадке третьего этажа курила, ожесточенно жестикулировала и ругалась матом патрульная группа Данилова. Четыре тройки намертво закупорили проход, и Гусев волей-неволей принялся расчищать себе дорогу. Настроение сразу поднялось – несмотря на общее перевозбуждение, его заметили, принялись хлопать по плечу и совать руки. То ли Гусев еще не окончательно спекся, то ли не все это мнение разделяли, то ли он на самом деле попусту накручивал себя.

Данилов как раз выкрикивал в дверь офиса порцию нечленораздельных оскорблений, когда Гусев осторожно взял его за локоть.

– Пэ! – заорал Данилов прямо Гусеву в ухо. – Ну хоть ты скажи этим негодяям! Почему опять мы?! В прошлом месяце Данила, в позапрошлом Данила, в этом снова Данила! Что я тут, главный зоофил?! Я в отставку подам! Я уйду в рядовые! Хватит делать из меня этого… Как его…

– Начальника очистки, – подсказали с лестницы. – Полиграф Полиграфович, не переживайте так.

Выбраковщики заржали. Делать им больше ничего не оставалось, только потешаться над собой. Гусев окончательно воспрял духом. Разумеется, вот откуда хмурые лица. «Дневное» снова погнали на отстрел бродячих животных. И, как всегда, старший – Данилов. Бр-р-р… Это называется: любишь расстреливать – люби и могилки копать.

«Именно так – самому копать. А то слишком много романтики вокруг работы палача. Но бродячие собаки, конечно, перебор. Собака – это вам не обдолбанный бандит с автоматом. Хорошо еще, когда псина издали чувствует твои эмоции и старается убежать. А когда просто стоит и вглядывается в твои глаза… Нет, кончается выбраковка. Года три назад послали бы мы их с этими собаками далеко и надолго. Подумаешь – заказ Моссовета… Да я сам без малого половину этого Моссовета взял за плечико и отвел в «труповозку». Сейчас, что ли, там браковать некого? Да запросто. Одно слово – взяточники. Но год назад по всему Союзу отменили ежеквартальные проверки чиновников на детекторе лжи. Слишком круто, видите ли. Унизительно. Хорошо, мы и без детектора можем, нам хватит малейшего намека. Даже видео не нужно – один микрофончик, одна кассетка. И привет горячий. Здрасьте, господа коррумпированные чиновники, разрешите представиться, старший уполномоченный Агентства социальной безопасности Пэ Гусев. Имеете право оказать сопротивление. Имеете право не называть себя. Имеете право не отвечать на вопросы… Пожалуйте, граждане, на психотропный допрос. А там уж вы сами все расскажете…. М-да. Только вот оперативных данных по Моссовету нам больше не дадут. Все, отрезали».

– Пэ! – требовал Данилов, тряся Гусева за плечо. – Очнись! Ну скажи ты шефу, ты же можешь, я знаю…

– Ничего я уже не могу, – пробормотал Гусев. – Я бы тебе предложил местами поменяться, но ты ведь не захочешь…

На площадке внезапно стало очень тихо.

– …Да и это тоже не в наших силах, – заключил Гусев.

Данилов отпустил его плечо и сник.

– Разве что… – Гусев оглядел сгрудившуюся на лестнице группу. – Хочешь, я завтра пойду с вами?

– Пэ! Это ты? – раздался из офиса голос шефа. – Никуда ты с ним не пойдешь. Ну-ка сюда давай!

Сокрушенный Данилов выразительно сплюнул через порог, ободряюще ткнул Гусева кулаком в живот и угромыхал вниз по лестнице, увлекая за собой группу. Некоторые из его людей на Гусева с интересом озирались. Все прекрасно знали, что он уже почти месяц околачивается в резерве. Неужели ему нашли-таки ведомых? Это при нынешнем тотальном некомплекте…

Примерно то же думал и Гусев, шагая внутрь офиса и растирая ногой по коврику даниловский плевок.

– Ничего, господа! – ободряюще гудел Данилов на лестнице. – Это ничего. Бывает…

Шеф стоял в коридоре, засунув руки в карманы и раскачиваясь с пятки на носок.

– Пришел? – зачем-то спросил он. – А ну поближе.

Гусев подошел к начальству вплотную, набрал в легкие воздуха и мощно дыхнул.

– Ф-фу! – отмахнулся шеф. – Сколько ты куришь, Пэ? Две пачки? Три?

– Ну, две. А какая разница? Все равно помру.

– Смерть тоже разная бывает. По мне уж лучше схлопотать пулю, чем выхаркивать легкие.

– Что, приходилось? – осведомился Гусев с выражением неподдельного интереса на лице.

Шеф тяжело вздохнул.

– За мной… чудовище, – распорядился он.

Чудовище в ответ вздохнуло еще глубже и очень жалостно, но за шефом последовало.

– Что там произошло у тебя сегодня днем? – бросил шеф через плечо. – С каких это пор ты записался в юные друзья милиции?

– Там нестандартный случай, босс.

– И?..

– Наш случай. Просто милиционер выполнил нашу работу.

– …и при этом сошел с катушек, – заключил шеф, сворачивая за угол.

Гусев счел за лучшее промолчать.

– Третий нестандартный случай на нашей территории, – сообщил шеф, открывая дверь тактического класса. – Чего встал, заходи.

– За сегодня? – ужаснулся Гусев.

– Да нет, за неделю. Все равно очень много.

Гусев вошел в класс и присел на край парты.

– Убивают преступников на месте? – спросил он. – Да?

– Ну, не всяких, конечно. Тех, кто по идее в нашей компетенции. И если с поличным. В понедельник ночью сняли насильника прямо с какой-то девицы и тут же его… Забраковали. А делать-то грамотно не умеют, не обучены. Так напугали бедняжку, что она теперь из больницы не скоро выйдет.

– Я себе представляю, – кивнул Гусев. – Народные мстители… Забили ногами. Били долго, обливаясь потом и сладострастно хрюкая.

– Циник ты, Гусев.

– Я выбраковщик, шеф. Откуда у меня эмоции? У меня все подавлено к чертовой матери. Взял за ушко, отвел за уголок, посадил в машинку. Был урод – не стало урода. И главное – его жертва не чувствует себя виноватой в том, что урод из-за нее отправляется в брак. Это ведь очень важно – уберечь жертву от комплекса вины.