Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

• Название: Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
• Автор: Марина Дяченко
• Жанр: Научная Фантастика

Недавно, анализируя наш новый роман «Варан», критик Александр Ройфе писал в «Книжном обозрении»: «Как известно, у киевских писателей Марины и Сергея Дяченко два лица. Причем не только в физическом смысле, но и в творческом. Одна ипостась писательского дуэта – это фэнтези, литература «меча и магии». С нее они начинали (романом «Привратник»), в ней достигли изрядных вершин («Скрут», «Ведьмин век»). Другая ипостась – социальная фантастика в духе Стругацких. И в этом направлении Марине и Сергею удалось добиться многого – достаточно вспомнить такие их произведения, как «Пандем» и «Армагед-дом». Принципиальная разница, однако, состоит в том, что «дорогой Стругацких» (с той или иной степенью успешности) идет немало сочинителей, а вот место Дяченко в отечественной фэнтези, без преувеличения, уникально. И новый их фэнтезийный роман «Варан» свидетельствует о том вполне явственно. Первое, на что обращаешь внимание при чтении этого романа, – необычайная яркость «картинки». Ярки персонажи, у каждого из которых – свой облик, своя судьба и свой голос. Ярки и красочны пейзажи, запоминающиеся сразу и надолго. Словом, такое ощущение, будто Марина и Сергей рисуют свои масштабные полотна акриловыми красками, тогда как большинство их коллег по цеху едва справляются с десятком цветных карандашей. Однако еще приятнее, что в красивую форму заключено глубокое содержание».

Другой критик, М. Галина, высоко оценив перед этим тот же «Пандем», замечает: «Марина и Сергей Дяченко за последние несколько лет продемонстрировали читателю такую концептуальную мощь и жесткость, что богатейший по фактуре, красочный фэнтезийный «Варан», сделавший бы честь любому отечественному фантасту, работающему в «мягком» жанре, воспринимается, как передышка, перевал между вершинами, разговор у огня».

Так оно и идет – одни критики, читатели просят нас писать только фэнтези, другие же призывают забыть об этом и идти тропой «реалистической фантастики».

Сами мы не делим фантастику на «научную» и «волшебную», более того – мы вообще не разделяем литературу на фантастическую и реалистическую (лишь на хорошую и плохую). Предлагаем читателям сборник, где, с одной стороны, собраны вещи фэнтезийной направленности, а с другой – «реалистической». Мы понимаем очевидную условность такого деления. И все же каждый читатель сможет сам стать арбитром в великой битве «фэнтези против научной фантастики», полем которой является наша малая проза. А мы были бы рады познакомиться с вашими мнениями и пожеланиями.

В сборник вошли:

Со стороны «фэнтези»:

«Бастард», повесть (1996)

«Мизеракль», повесть (2003)

«Горелая башня», повесть (1998) («Интерпресскон»-99)

«Волосы», рассказ (2001)

Со стороны «научной» или «реалистической» фантастики:

«Волчья сыть», повесть (2000)

«Зоопарк», повесть (2003) («Сигма-Ф»-04)

«Корни камня», повесть (1999)

«Тина-делла», рассказ (2003)

---

В этот момент сверху, с дерева, свалилась будто бы сетка – множество спутанных веревочных петель. Одна петля захлестнулась у Станко под мышками, но множество других нашли более удачное место – одни стянули плечи, другие – локти, третьи охватили ноги выше и ниже колен. Станко, не веря себе, задергался – петли тут же стянулись так туго, что Станко почувствовал под веревками биение крови.

Меч был теперь бесполезен. Станко раскачивался все медленнее, и, проходя самую нижнюю точку, он почти окунался головой в муравейник.

Он забился, как кролик в сетке. Петли стягивались все туже, и у Станко перехватило дыхание.

Так вот почему тот несчастный не смог освободиться!

Перед глазами его качался древесный ствол. По стволу ровной веревочкой взбирались муравьи – Станко знал, куда они ползут. Ему чудилось, что он слышит их глухой, зловещий топот.

– Муравьи, – сказал он с жалкой, растерянной улыбкой. – Мурашечки… Малюточки…

На вершине муравейника тем временем тоже царило оживление – сотни маленьких тварей собрались на самой верхушке, чтобы поскорее полакомиться Станко. Ему мерещилось, что в серой массе он различает красные огоньки жадных глаз – но это, конечно, была лишь фантазия.

Все медленнее, медленнее… Судорожные движения не спасают, только больнее рукам и ногам, стянутым петлями…

Может быть, ему удастся вывалиться из собственных сапог?! Но сапоги сидели крепко, и веревки, стягивающие щиколотки, были, похоже, вымазаны чем-то… Не то скользким, не то липким…

И только тогда Станко позвал на помощь. С трудом набирая воздух в перетянутую веревками грудь, он закричал что есть силы:

– Илияш! Илияш!

Тихо. Нет ответа.

– Илия-аш!

Маятник остановился. Станко висел почти неподвижно, медленно вращаясь вокруг своей оси.

Самые алчные муравьи уже были у него на волосах. Добрые духи, зачем ему такие длинные волосы?!

Он почувствовал, как маленькие лапки щекочут его лоб, щеки… И – немилосердный укус. Еще. Еще.

– Илия-аш!!

Тем временем взбиравшиеся по стволу муравьи уже спустились по веревке, миновали сапоги и принялись искать прорехи в поношенных Станковых штанах.

Глаза! Только бы не трогали глаза!

Он извивался, как сумасшедший, тряс головой и вопил не переставая:

– А-а-а! Илия-аш!! Помоги-и!

Кто-то из насекомых забрался уже и в сапоги. Станко заплакал.

Слезы его стекали не на щеки, как обычно, а на брови, на лоб; он снова закричал и в отчаянии подумал, что будет, если его крик услышат стражники.

Мысль о дозорниках заставила его на минуту умолкнуть. Бесполезный меч колотился о спину; муравьиное пиршество продолжалось.

– Илияш, – сказал Станко шепотом, – пожалуйста. Пожалуйста, Илияш!

Кто-то рассмеялся в двух шагах от него. Стражники, подумал Станко, но в этот момент ему даже хотелось на дыбу.

– Ну, парень, – донесся насмешливый голос браконьера. – Влип-таки… А кому я говорил – не сходить с места?

Почему он смеется, подумал Станко. Муравьи жрали его со все возрастающей жадностью.

– Кому я говорил, а? – бодро продолжал Илияш.

– Освободи… – простонал Станко, не узнавая собственного голоса.

Сильная рука дернула его в сторону. Станко снова качнулся, потом качнулся сильнее, потом веревка, держащая его за ноги, оборвалась. Станко упал лицом в траву.

Лежа на животе, он ощущал, как браконьер режет стягивающие его путы; вот отпустило плечи, грудь, живот… Вот легче стало ногам… Руки не слушались – Станко их попросту не чувствовал. Подвывая от боли и облегчения, принялся сметать муравьев, катаясь лицом по траве.

Илияш, стоя над ним, строго выговаривал:

– Если я сказал – на месте, то это, будь уверен, «на месте» и значит! Надо было тебя полчасика тут подержать, хорошая была бы наука… Помнишь того парня, что мы видели?

– Скотина ты, – шептал Станко, вытирая вместе с муравьями и слезы, – скотина… Хороша наука… Я посмотрел бы на тебя, свинья ты…

Он всхлипнул и перевернулся на спину. С трудом сел. Сказал прямо в смеющиеся глаза:

– Свинья! Ты где был?! Я звал тебя, звал…

– Сам свинья, – отозвался Илияш в тон. – Я, что ли, не предупреждал тебя? Сам виноват, не скули теперь!

– Это я скулю? – Станко зашелся от гнева. Веки его быстро опухали, не давая глазам раскрыться. – Я еще и скулю?!

– Знаешь, – протянул Илияш с насмешливой рассудительностью, – поговорка есть: мишка любит мед, а пчелки виноваты!

Станко сердито отвернулся.

Этой ночью им не пришлось спать.

Пригас костер, Илияш прикорнул рядом. Станко, которого весь день колотил озноб от муравьиного яда, потихоньку бредил с открытыми глазами. Ему мерещилась Вила в подвенечном платье и с красной косынкой на голове; в этот момент Илияш, всегда чуявший опасность за версту, дернулся и сел, беспокойно уставившись на Станко соловыми глазами. Обоим стало вдруг ясно, что рядом, в темноте, находится кто-то третий.

Ни шороха, ни звука, ни привычного крика ночной птицы; Станко, мгновенно покрывшись испариной, нащупал в темноте обнаженный меч. Илияш сжимал в одной руке кинжал, в другой – тлеющую ветку из костра.

Тот, третий, смотрел на них из глубокой, как колодец, тьмы. Станко казалось, что он слышит мерное, сухое дыхание. Потом – тресь! – сломанная веточка щелкнула со звуком разгрызенной кости.

– А… – начал было Станко, но Илияш так глянул на него, что тот прикусил в пересохшем рту и без того непослушный язык.

Прошла минута, потом еще невесть сколько времени, ветка в руке Илияша перестала тлеть, пальцы Станко, сжимающего тяжелую рукоять, онемели – а третий, ночной гость из темноты, все не уходил.

Он двигался по кругу – они поняли это по неспешному треску веток, чуть слышным вздохам, по дуновению ветра. Размеры гостя установить было трудно – если он и был массивен, то двигался с удивительной легкостью.

Станко старался держаться лицом к неведомой твари, по крайней мере лицом к тому месту, где она должна была быть. Илияш сидел неподвижно, наклонив голову, подчинив все чувства слуху.

– Омм! – в темноте, похоже, зевнули, и в нос Станко ударил густой запах гнилого мяса. Потом он увидел прямо перед собой два круглых красных ободка – и еле сдержал крик.

Красные ободки расширились и сузились опять. В центре каждого из них посверкивала белая искорка.

В следующую секунду ночной гость удалился. Слушая стихающее потрескивание веток, путники обнаружили, что сидят, мертвой хваткой вцепившись друг в друга.

…Утром они осмотрели следы – будто кто-то через равные промежутки вдавливал в землю огромные бочки. На дне одного из них окоченела расплющенная мышь.

– Это, – пояснил неприятным голосом Илияш, – это из беззаконных земель забрело… Там полно всяких… Расплодили колдуны проклятые… – Илияш вытер лицо и посмотрел на Станко длинным странным взглядом: – Да, парень… далеко мы зашли… – и усмехнулся.

– Далеко зашли? Замок близко? – быстро спросил Станко.

– Беззаконные земли близко, – протянул браконьер. – А замок… Дня три… Четыре… Если все будет «бархатом»… А еще лучше…

– Что?

– Ничего, – носком ботинка браконьер сбрасывал на дно бочкообразного следа жирную глину.

Станко окинул взглядом место ночевки, и ему снова стало не по себе.

– А… беззаконные земли… – и не стал продолжать.

– Здесь, – нехотя кивнул проводник, – рядом уже… Но мы туда не пойде-ем! – он усмехнулся и погрозил Станко пальцем.

– Давай-ка… поскорее, а? – предложил тот, взваливая на плечи исхудавший мешок.

Илияш отрешенно кивнул.

Идти было тяжелее, чем обычно. Еще одна бессонная ночь давала о себе знать.

Лес поредел. Ноги увязали в противно мягком, податливом, зыбком слое прошлогодних листьев. То и дело приходилось обходить выпирающие из земли высокие камни.

Илияш по привычке что-то напевал – уже не так весело, как в начале пути, но Станко сумел-таки разобрать песенку про милую деву, про длинную ночку, про то, что у кого-то там захромал конь и луна теперь в ущербе; потом песенки-прибаутки стихли, и, протискиваясь в очередную щель между стволами и камнем, Станко услышал вдруг, как Илияш вполголоса произносит странные, звучные слова.

Это были, кажется, стихи – но стихи на непонятном языке, чеканные, зловещие, одновременно ласкающие и терзающие слух; Станко не мог уловить ни одного знакомого слова, но в железном ритме строк ему слышались звуки битвы, звон мечей и военные клятвы.

Дождавшись, пока стволы и камни чуть расступятся, позволяя двоим идти рядом, Станко догнал проводника. Тот, покосившись на него, осекся и замолчал.

– Что это? – спросил Станко удивленно.

– Где? – буркнул Илияш.

– То, что ты говорил только что… Это стихи?

– Это, – Илияш досадливо поморщился, – это так… ничего.

Станко обиделся – ему показалось, что браконьер скрытничает и не желает с ним разговаривать. Фыркнув, он отстал.