Вашингтон Ирвинг - История Нью-Йорка

• Название: История Нью-Йорка
• Автор: Вашингтон Ирвинг
• Издательство: «Наука»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1968

«История Нью-Йорка от сотворения мира до конца голландской династии» — комическая летопись старого Нью-Йорка, в те времена представлявшего собой небольшое голландское поселение, якобы написанная неким Дидрихом Никербокером и опубликованная хозяином отеля, которому сбежавший постоялец оставил в возмещение убытка этот манускрипт.

---

Духовные отцы с несомненностью доказали — и так как индейские авторы не выступили с опровержением, то это обстоятельство признавалось полностью установленным и принятым, — что упомянутые выше животные двуногой породы были простыми каннибалами, гнусными уродами, а многие из них великанами (бродяги подобного сорта со времен Гога, Магога[121] и Голиафа[122] считались отщепенцами, и их не щадили ни история, ни рыцарские предания, ни песни). В самом деле, даже философ Бэкон[123] заявил, что американцы — это народ, в силу естественного права лишенный покровительства законов, поскольку у них существует варварский обычай приносить в жертву людей и питаться человеческим мясом.

Но это еще не все доказательства их полнейшего варварства; в числе многих других проницательных авторов знаменитый Ульоа[124] говорит: «Их слабоумие настолько явно, что их едва ли возможно счесть кем-либо иным, кроме животных. Ничто не нарушает спокойствия их души, одинаково нечувствительной и к несчастью, и к преуспеянию. Хотя и полуголые, они испытывают такое же удовлетворение, как монарх в своем самом роскошном одеянии. Страх неведом им, равно как и почтительность». Все это подкрепляется к тому же авторитетом господина Бугера.[125] «Нелегко, — говорит он, — описать степень их безразличия к богатству и всем его преимуществам. Никогда хорошенько не знаешь, чем соблазнить их, убеждая выполнить какую-нибудь работу. Предлагать им деньги бесполезно; они отвечают, что не голодны». А Ванегас[126] подтверждает все это, уверяя нас, что «у них нет никакого честолюбия, и они хотели бы, чтобы их считали скорей сильными, нежели храбрыми. Цели наших честолюбивых стремлений — почет, слава, доброе имя, богатство, высокое положение и отличия, им неизвестны. Таким образом эта могущественная пружина действий, причина стольких по видимости хороших, а на самом деле дурных поступков, не имеет над ними никакой власти. Одним словом, этих несчастных смертных можно сравнить с детьми, у которых ум еще не полностью развился».

Итак, все упомянутые свойства (хотя в непросвещенных государствах Греции их обладатели приобрели бы право на бессмертную славу за то, что осуществили на деле суровые аскетические правила, одни разговоры о которых доставили кое-кому из древних греков репутацию мудрецов и философов) были сочтены в данном случае явным признаком гнусной, скотской природы, неизмеримо более низкой, чем человеческая. Впрочем, милосердные отцы, постаравшиеся путем рассуждений превратить этих несчастных дикарей в бессловесных животных, выдвигают еще более веские доводы; ибо, как утверждают некоторые богословы шестнадцатого века и среди них Луллий,[127] американцы ходят голые и у них не растет борода!.. «В них нет ничего, — говорит Луллий, — от разумного животного, если не считать внешнего обличия». Но даже это обличие мало могло помочь им, так как вскоре обнаружили, что кожа у них отвратительного медного цвета; а обладать кожей медного цвета — это все равно, что быть негром; а негры — черные, «а черный цвет, — говорили благочестивые отцы, набожно осеняя себя крестным знамением, — это цвет дьявола!». Следовательно, они не только неспособны были владеть собственностью, но не имели даже права на личную свободу — ибо вольность слишком лучезарное божество, чтобы поселиться в столь мрачных храмах. Все изложенные обстоятельства полностью убеждали добродетельных спутников Кортеса[128] и Писарро,[129] что эти нехристи не имели права на страну, которую они заполонили; что они порочные, невежественные, бессловесные, безбородые, голозадые, настоящее черное семя, просто дикие лесные звери и, подобно им, должны быть либо покорены, либо истреблены.

Итак, из приведенных выше доводов и из множества других, столь же убедительных, которые я не стану перечислять, было совершенно очевидно, что наша прекрасная страна, когда ее впервые посетили европейцы, представляла унылую пустыню, населенную только дикими зверями, и что пришельцы из-за океана приобрели ее в бесспорную собственность по праву открытия.

Полностью обосновав это право, мы переходим теперь к следующему, то есть к праву собственности, приобретаемому возделыванием. «Возделывание земли,[130] — говорят нам, — это обязанность, возложенная природой на человечество. Весь мир предназначен для пропитания его жителей; но это было бы невозможно, если бы он оставался невозделанным. Каждый народ, стало быть, обязан по закону природы возделывать землю, доставшуюся на его долю. Такие народы, которые, подобно древним германцам и современным татарам, владеют плодородными землями, но гнушаются их возделыванием и предпочитают жить грабежами, не выполняют своего долга и заслуживают, чтобы их истребили, как диких и вредных зверей[131]».

Известно, однако, что дикари, когда европейцы впервые увидели их, не имели никакого представления о земледелии, а вели самую беспорядочную, бродячую, нечестивую жизнь, вечно скитаясь и обильно пиршествуя за счет доброхотных даяний природы, не требуя от ее щедрости чего-нибудь большего; между тем уже давно было бесспорно доказано, что земле предопределено небесами быть вспаханной и засеянной, и удобренной, и отведенной под города и поселки, фермы, поместья, парки, общественные сады, о чем индейцы не имели ни малейшего понятия — следовательно, они оставили втуне дары, которыми их наделило провидение; следовательно, они были нерадивыми управителями; следовательно, они не имели права на землю; следовательно, они заслуживали, чтобы их истребили.

Правда, дикари могли бы возразить, что они получают от своей страны все блага, необходимые для удовлетворения их скромных потребностей — у них хватало дичи, съедобных корней и дикорастущих плодов земли, которые все вместе вносили достаточно разнообразия в их умеренные трапезы; и что, поскольку земле предназначено небесами просто служить местом обитания для человека и удовлетворять его потребности, то до тех пор, пока эти цели достигались, воля небес выполнялась. Но это только доказывает, насколько недостойны были индейцы окружавшей их благодати; из-за того, что у них было так мало потребностей, их с тем большим основанием следовало считать дикарями; ибо развитие знаний в какой-то мере означает рост желаний, а именно обилием и силой желаний человек отличается от животного. Поэтому индейцы, имевшие так мало потребностей, были очень неразумными животными; и было только справедливо, что им пришлось уступить место европейцам, у которых тысяча желаний на каждое их одно и которые могли бы извлечь из земли больше пользы и, возделывая ее, более правильно выполнили бы волю небес. Кроме того, Греции, Лаутербах,[132] Пуффендорф и Тициус[133] и еще многие мудрые люди, как следует изучившие вопрос, пришли к заключению, что право собственности на страну не может быть приобретено охотой, рубкой леса или рытьем колодцев и что только точное установление границ и намерение возделывать землю могут создать право владения. А так как дикари (вероятно, потому, что они никогда не читали цитированных выше авторов) никогда не соблюдали ни одной из этих необходимых формальностей, то само собой разумеется, что они не имели прав на землю, каковая оказалась в полном распоряжении первых пришельцев, у которых больше знаний и больше потребностей, в распоряжении тех, кто разделит землю на участки, установив простейшие межевые знаки, и будет терзать природу, чтобы удовлетворить тысячу фантастических прихотей и причудливых желаний, и кто, конечно, будет куда более разумным животным, нежели они. Следовательно, по прибытии во вновь открытую невозделанную страну пришельцам оставалось лишь вступить во владение тем, что, согласно упомянутой выше доктрине, являлось их собственностью; следовательно, сопротивляясь им, дикари посягали на их бесспорные права, нарушали непреложные законы природы и противодействовали воле небес: следовательно, они были повинны в нечестии, воровстве и злоупотреблении обстоятельствами; следовательно, они были закоренелыми преступниками, нарушителями божеских и человеческих законов; следовательно, их надлежало истребить.

Но еще более бесспорное право, чем все, прежде мною упомянутые, право, которое охотней всего призна ет мой читатель, если только он преисполнен духа милосердия и человеколюбия; это право, приобретаемое распространением цивилизации. Всему миру известно, в каком плачевном состоянии застали этих бедных дикарей: они не только испытывали недостаток в жизненных благах, но, что еще хуже, были самым жалким и злополучным образом слепы к своей несчастной участи. Стоило, однако, милосердным жителям Европы узреть их печальное положение, как они немедленно взялись за работу, чтобы изменить и улучшить его. Они распространили среди индейцев такие радости жизни, как ром, джин и бренди, — и мы с изумлением узнае м, сколь быстро бедные дикари научились ценить эти блага; они также познакомили их с тысячью средств, при помощи которых облегчаются и исцеляются самые застарелые болезни; а для того, чтобы дикари могли постичь благодетельные свойства этих лекарств и насладиться ими, они предварительно распространили среди них болезни, которые предполагали лечить. Благодаря этим мерам и множеству других, положение злополучных дикарей отменно улучшилось; они приобрели тысячу потребностей, о которых прежде не знали; и так как больше всего возможностей испытать счастье бывает у того, у кого больше всего неудовлетворенных потребностей, то они, без сомнения, стали гораздо счастливее.