Марина Серова - Табу на нежные чувства

• Название: Табу на нежные чувства
• Автор: Марина Серова
• Жанр: Детектив

Для телохранителя жизнь клиента — святое. Но что делать если заказчик не вызывает симпатию? Согласившись охранять журналиста Эдуарда Крапивина, знаменитый бодигард Евгения Охотникова сто раз пожалела об этом. Крапивин заварил кашу, а Жене расхлебывать — спасать его от неизвестного преследователя. Вопрос в том, кто именно «заказал» Эдичку. Уж слишком многих он облил грязью в своих статейках, а кое-кому поломал жизнь. Есть и желающие за себя отомстить. Евгения решила встретиться с некоторыми обиженными. Но вот незадача — только Охотникова увидится с очередным героем скандальной статьи, как его убивают. Милиция утверждает, что преступник — Эдуард Крапивин…

---

…Екатерина Захаровна Малявина покорила наш славный город своим волшебным голосом лет семь назад. Несколько раз штурмовала столицу, но там, как оказалось, без нее талантов хватало. А вот у нас в Тарасове она как-то легко и быстро прижилась, и карьера ее, равно как и материальное благосостояние, стали расти не по дням, а по часам. Я никогда не жаловала оперу и не была поклонницей таланта Малявиной, но, благодаря моей любимой тетушке Миле, знала об этом самородке немало. Я не находила никаких изъянов в ее соловьином пении, хотя из статьи Крапивина узнала, что любители оперы «корчатся от ужаса и закрывают уши, слушая этот отвратительный голос, который сама Малявина предпочитает называть чудным серебристым сопрано».

Встретиться с некогда прославленной оперной певицей нам не составило особого труда, достаточно было назваться журналисткой из Москвы, прознавшей о скором возвращении дивы на сцену, и мне немедленно был дан зеленый свет. Крапивин в данном случае выступал в унизительной для него роли — фотографа.

— Вы раньше встречались с Малявиной лично? — поинтересовалась я до того, как вручила Эдуарду Петровичу фотокамеру.

— Слава богу, я не встречался с ней лично, — ответил он.

— Тогда будете моим фотографом.

Крапивин очень беспокоился о своей репутации и не хотел выяснять отношений с Малявиной, «весьма скандальной дамочкой» (если верить информации Эдуарда Петровича), поэтому предпочел сохранять инкогнито.

Малявина назначила нам встречу у себя дома в двенадцать часов дня.

— Неужели вы думаете, что эта старая калоша решила отомстить мне за прошлые обиды? — с удивлением поинтересовался Крапивин, когда мы подъезжали к загородному дому певицы.

— Этой старой калоше нет еще и сорока, — встала я на защиту Малявиной. — То, что касается ее мести, — я чуть помедлила с ответом, — не думаю, что именно она пытается вам отомстить.

— А кто?

— Это мы сейчас и попытаемся выяснить. Кто-то у нее появился, влиятельный, обеспеченный. Иначе униженной вдове не удалось бы вернуться на сцену. Но вокруг нее кипит работа, в нее вложены большие деньги.

— Вы думаете, покровители Малявиной меня запугивают?

— Не исключаю такой возможности. Боятся, что вы попытаетесь испортить феерическое возвращение оперной певицы и вложенные бабки попросту сгорят.

— Да, я запросто могу спутать им все карты, — злорадно улыбнулся журналист. — Это надо записать. — Крапивин засуетился, достал из кармана ручку, маленький блокнот и быстро сделал несколько записей. — Это будет бомба! — Эдуард Петрович уже ерзал от удовольствия, когда я попыталась вернуть его «на землю».

— Приехали.

— Мне надо будет задать ей пару вопросов, — азарт скандального журналиста, получившего сенсационную новость, не покидал Крапивина.

— Никаких вопросов, — строго сказала я. — Журналист я, вы фотограф. Ясно?

Нет, не хотел Эдуард Петрович соглашаться с таким положением дел, не хотел, чтобы его так несправедливо лишали права выполнять любимую работу, но я была неумолима.

— Раз уж мы здесь, могу вам на выбор предложить две должности: фотограф или мой личный шофер. Предупреждаю, фотограф идет со мной и молчит. Водитель сидит в машине и тоже молчит. Третьего варианта нет. Ваш выбор?

— Фотограф, — согласился журналист, убирая в карман блокнот и ручку.

— Хороший выбор.

Екатерина Захаровна встретила нас с «фотографом» как дорогих гостей.

— Неужели в Москве уже прознали про мое возвращение? — весело защебетала оперная дива.

Пока она щебетала, изливая на нас свою радость, бдительные охранники проверяли нас металлоискателем и внимательно разглядывали документы. Мое поддельное удостоверение не вызвало у них никакого подозрения, у «фотографа» Крапивина были только права на имя Мамашвили Дениса Альбертовича. Эти права многоразового пользования я сделала так, чтобы в них легко можно было поменять фотографию при необходимости. Под фамилией Мамашвили не раз скрывались мои бывшие клиенты, теперь пришла очередь Крапивина примерить на себя шкуру знойного грузина.

— Все в порядке, — доложили Малявиной охранники, и нам позволено было пройти в дом.

— Прошу вас, — хозяйка дома указала на дверь. — В мой кабинет, пожалуйста.

— Денис Альбертович, пройдитесь здесь. — Я кивнула на стены кабинета. — Сделайте снимки вот тех афиш, еще вон того портрета. Вы не возражаете, Екатерина Захаровна?

— Конечно нет, конечно нет, — защебетала дива. — Я не собираюсь ничего скрывать от своих поклонников. Моя жизнь открыта для них. — Малявина обвела гордым взглядом «свою жизнь», развешанную на стенах. — Все, что я делаю, все для них. Так зачем же прятаться, можете фотографировать все, что вам приглянется.

— Ой, Екатерина Захаровна, вы как раз озвучили мой первый вопрос, который я намеревалась вам задать, — я попыталась сразу перейти к делу.

— Правда? — обрадовалась оперная дива. — Вот видите, как хорошо. Мы с вами едва познакомились, а уже чувствуем друг друга, думаем об одном и том же. — Она кокетливо хихикнула. — Значит, разговор у нас заладится.

— Уверена в этом, — я едва удерживала себя в рамках приторной радости. — Наших читателей волнует вопрос, куда пропала Екатерина Малявина на долгих два года?

— Ой, — улыбка сошла с лица Екатерины Захаровны, она в одно мгновение превратилась в печальную даму с трудным прошлым. — Эти два года были для меня настоящим испытанием. Мой супруг трагически погиб, я очень тяжело переживала его утрату. На нервной почве у меня пропал голос, и я не могла выходить на сцену.

— Если не ошибаюсь, как раз в то время вышло несколько громких статей о вашем творчестве? — Я пыталась направлять ее рассказ в нужное русло.

— Да, да. — Малявина стала еще печальнее. — Продажные журналисты воспользовались моим состоянием и стали наперебой поливать грязью, кричать, что я бездарность. Это было ужасно. — Как по волшебству, из рукава платья оперной дивы появился шелковый платок, которым Малявина утирала свои скудные слезы. — Страшно подумать, откуда в людях столько ненависти, столько жестокости. — Она изо всех сил старалась расплакаться, но у нее это плохо получалось. — Эти отвратительные снимки. — При упоминании о них я взглянула на своего лжефотографа, который внимательно слушал наш разговор, изображая при этом бурную деятельность. — Ведь все, кто меня знает, сразу сказали: это не Малявина. Конечно, это была не я, сфотографировали какую-то алкоголичку и заявили, что это Екатерина Малявина, ужас какой. Лжецы, бумагомаратели, кляузники.

Я не сводила глаз с Крапивина, ноздри его уже раздувались от негодования, он готов был вступиться за себя и своих коллег и даже приготовился что-то сказать, когда я пресекла его рвение:

— Денис Альбертович, вон тот плакат крупным планом снимите, пожалуйста.

Эдуард Петрович фыркнул и поплелся к указанному плакату. Только сейчас я заметила, что этот недотепа фотограф не открыл объектив фотокамеры.

— Одну минуточку, Екатерина Захаровна, я покажу своему коллеге, что именно надо сфотографировать. — Я отошла от оперной дивы, а она пока налила себе бокал воды, чтобы успокоиться.

— Держите себя в руках, Эдуард Петрович, — прошипела я в ухо журналисту и открыла объектив фотоаппарата. — Делайте снимки и даже не пытайтесь вмешиваться в разговор.

— Но она пытается оговорить меня, никаких алкоголичек мы не фотографировали, — оправдывался Крапивин.

— И вот этот заголовок крупным планом, — сказала я громко, чтобы Малявина услышала. — Вы все поняли, Денис Альбертович?

Крапивин нехотя согласился:

— Да.

Поскольку я выступала в роли журналистки, для убедительности мне пришлось задать несколько стандартных вопросов о творческих планах. Постепенно я подобралась к интересующей меня теме: кто он, благодетель, решивший вложить капитал в возрождение Екатерины Малявиной.

— О, это замечательный человек. Но имя его я пока назвать не могу. Он мой большой поклонник, преданный друг и, не исключено, — Малявина кокетливо хихикнула, — будущий муж. Но только это пока тайна. — Екатерина Захаровна наигранно заволновалась из-за того, что сболтнула лишнего.

— Ой, ну как же, — пришла моя очередь жеманничать и кривляться, — неужели вы даже не приоткроете завесу тайны? Ну хоть намекните, кто он, этот добрый волшебник, который вернул вас публике?

Мы препирались еще минуты три. Я пыталась выяснить хоть что-нибудь о благодетеле Малявиной, она продолжала держать оборону, утаивая имя и род деятельности будущего мужа.

— Ну что же, Екатерина Захаровна, вы заинтриговали меня и наших читателей. Надеюсь, когда завеса тайны будет открыта, вы позволите мне еще раз встретиться с вами?

— Ну, разумеется.

— А теперь, если вы не возражаете, мы хотели бы пройтись по вашему дому и сделать несколько снимков в интерьере.