Лев Гурский - Есть, господин президент!

• Название: Есть, господин президент!
• Автор: Лев Гурский
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 5-94117-121-8

Может ли средневековый манускрипт повлиять на исход президентских выбо—ров в России начала двадцать первого столетия? Может, если создатель древней рукописи — знаменитый алхимик, проникший в суть вещей, а сочинитель романа обо всех этих событиях в нынешней Москве — Лев Гурский, автор популярных иро—нических триллеров «Перемена мест», «Траектория копья», «Никто, кроме прези—дента» и других. Как и в предыдущих книгах Гурского, сюжет тут балансирует на грани реальности и вымысла, и неизвестно, чего больше. Как и прежде, книга насе—лена множеством эпизодических героев; прототипы большинства из них всем из—вестны, но меньшинство еще нуждается в расшифровке… Что же касается двух главных разнополых персонажей романа — специалистки по ресторанному бизне—су и ближайшего советника президента России, — то они будут с разных сторон, от страницы к странице, приближаться к разгадке. Однако главные тайны окажутся, конечно, скрыты вплоть до самого финала.

---

— Во-первых, говорит, что опять приболел, — стала дотошно перечислять Худякова, — и у него опять сердце. Во-вторых, он хотел бы, Иван Николаевич, с вами срочно обсудить какое-то дело. Он не уточнил мне, какое конкретно. Сказал только, что важное.

Еще год назад у Серебряного никакого сердца не было в помине. Но с тех пор, как он ушел на покой и перешел с коньяка на водку, он тут же сделался больным-пребольным и стал периодически названивать мне на рабочий номер в служебное время. И всякий раз по важнейшему вопросу всемирного масштаба. Да, конечно же, я помню, Виктор Львович, сколько вы для меня сделали и как вы меня двигали, я это о-о-очень ценю. Я благодарен вам как наставнику, учителю, второму папе и прочее, прочее, пятое-десятое-сотое… Ну сколько же можно меня доставать, старый ты мудак?! Все слова я тебе сказал. Все подарки сделал. У тебя столько теперь замечательных вещей: уйма времени, дача, домашние тапочки, книги, аквариум. А как помрешь, выделим тебе персональную грядку на Новодевичьем. Зачем тебе еще Ваня Щебнев, а, старик? Зачем?

— Хорошо, — буркнул я, — скажите, я ему перезвоню, когда освобожусь. А вы пока отправьте к нему кого-то из кардиологов ЦКБ, и лучше бы — самого Дамаева. Если Рашид Харисович на операции, пусть съездит сразу как закончит. А если в карты засел играть, пускай прервется. Преферанс для мусульманина — дело святое, понимаю, но упросите его от моего имени…

Разговаривая с секретаршей, я отвлекся от Тимы, на минутку утратил бдительность. И зря. Вместо того чтобы сидеть смирно, держать ручонки на коленках и есть глазами начальство, Погодин проявил активность. Когда я спохватился, лидер партии «Почва» уже что-то смахивал брезгливо с пухлой ладони на пол… Неужто он осмелился на эгао? Ах негодяй! Ну что за хомяк проклятый!

Выскочив из-за стола, я обнаружил на ковре рядом с гостевым креслом маленький черный труп.

— Обнаглели совсем, — пожаловался Тима, вытирая указательный палец о красную бархатную обивку. — Тараканов на Руси развелось—ужас сколько. Даже до Кремля, смотрите, один добрался. И ведь не испугался меня, скот такой, напролом попер!

Я поднял мертвеца за лапку, внимательно его рассмотрел. Так и есть. Тараканий спорт понес невосполнимую утрату. Бедный Васютинский пал смертью храбрых. Каким-то образом фаворит сегодняшних гонок смог выбраться из жестянки, покинул запертый ящик стола, отправился в романтическое путешествие по кабинету—и каков финал? Нелепая смерть от пальца жирного Тимы.

Не то что я по-идиотски сентиментален и жизнь отдельно взятого таракана мне хоть сколько-нибудь дорога. Взбесило меня иное: бесстыдное покушение постороннего говнюка на мои властные полномочия. Тима, этот крохотный прыщ на бескрайней жопе Мироздания, похоже, возомнил себя наместником бога. Нет уж, дудки. Кому жить и кому умирать, в этом кабинете решаю я. Я!

Вождь партии «Почва» не раз видел меня сердитым. Но таким сердитым, подозреваю, — еще ни разу. Он поспешно открыл рот, желая оправдаться и, наверное, переложить вину за гибель таракана на своего вечного врага Чванова.

Однако я не дал Тиме даже пискнуть. Я сразу затолкал ему в рот труп Васютинского.

— Ешь! — с ненавистью проговорил я, сжимая ладонью его хомячьи щеки. — Убил дичь? Так жуй ее! И жуй хорошенько. Это последняя, имей в виду твоя жратва оч-чень надолго. Будешь патриотом теперь не на словах, а на деле. Митинги ваши мне осточертели. С этой минуты весь политсовет твоей партии, начиная с тебя лично, объявляет го-ло-до-вку в защиту прав русского меньшинства в… где вы еще не отметились?., допустим, в Тибете. Ты понял, гад?

— Шажве ф Шижете шешь шужжие? — жалобно спросил у меня из-под ладони Тима. Думаю, это означало: «Разве в Тибете есть русские?»

Не выпуская из руки погодинских щек, я другой рукой дотянулся до клавиши громкой связи:

— Софья Андреевна, срочно проверьте, есть ли русские в Тибете.

Через полминуты голос секретарши из селектора подтвердил мне:

— Точно есть двое, Иван Николаевич. Наши альпинисты Шалин и Болтаев, их как раз сегодня лавиной отрезало от базового лагеря. Утром в новостях передавали три раза.

— Усек? — спросил я у Погодина. — Будете голодать до тех пор, пока эти двое придурков не спустятся с горы. А если они, не дай бог, возвратятся раньше, чем через неделю, то вы без перерыва продолжите голодать — в защиту снежного человека.

И глядя на увядшую от горя морду хомяка, я злорадно добавил:

— Про кремлевскую диету слышал? Считай, ты уже на ней сидишь.

Глава пятая Киллер за спиной (Яна)

Голову втянуть в плечи, глаза зажмурить, уши заткнуть, дыхание задержать и быстро-быстро молиться про себя — вот, пожалуй, наиболее дурацкий способ встречать врага. Есть вариант получше: по примеру героических предков, защищавших от римлян Масаду можно рвануться в атаку на неприятеля и напоследок вцепиться ему пальцами в горло, а зубами в ухо. Короче, доставить ему своей смертью множество мелких моральных неудобств…

Но я выбрала третий путь, самый простой: швырнула в арийский лоб золоченый цилиндрик губной помады и со всех сил драпанула от белокурой бестии вдоль по Шаболовке — благо на мне сейчас были легкие кроссовки-скороходы, а не увесистые танки-сабо или, хуже того, лодочки на шпильке, сломавшие немало женских судеб и ног.

Только не думайте, что я понеслась вперед подобно стремительной лани. Ну да, разбежалась одна такая в обеденное время! Шаболовка, еще недавно скромная и домашняя, за последний год обнаглела и одичала. Уличный фаст-фуд, кажется, решил собрать тут всю возможную дань с желающих иметь гастрит за свои деньги. Гнусные закусочные-заливочные выстроились вдоль трамвайной линии и вели себя, словно заправские рэкетиры. А где толпа густеет, там скорость падает. Любая попытка к бегству становится пыткой.

Человека Спешащего выручают лишь маневренность и острый глаз. Здесь можно только плыть, выискивая глазами просветы в уличном потоке, работая ногами и загребая руками. Иных рецептов нет.

Где-то у меня за спиной мой киллер так же, как и я, старательно плыл и загребал. У меня, правда, была фора. Маленькая. Чистых секунд тридцать — их мне подарила прицельно брошенная помада. Еще секунд десять условно добавим за знание уличной географии.

«Янка, гоу хоум!» — мысленно подбадривала я себя, любимую. Важно было не попасть на стремнину потока, который мог унести вперед и бросить в объятья гамбургеров. Но нельзя было и позволять течению притиснуть тебя к стенам, где скорость падала до нуля, а ты рисковала въехать носом в какую-нибудь шаурму вида ужасного. О запахе ее — умоляю, ни слова! Понюхать и умереть.

Я продирала себя сквозь жующую толпу и сердито думала про то, как России опять не повезло с общепитом. Вместо жизни-зебры нам достался мутант с черными полосками сплошняком. Сперва красные комиссары лет семьдесят отбивали у народа вкус, терзая граждан то минтаем, то макаронами по-флотски. Затем уже капиталисты с кетчупом в жилах пошли склонять нас к побитью рекордов по скоростной еде. Столичный фаст-фуд доказал как дважды два: поле битвы дьявола с богом — вовсе не сердца людей, а их желудки. Бог изобрел бифштекс, жареную картошку и чай с лимоном. Дьявол — хот-доги, чипсы и колу. Компромисс исключен.

Обернувшись на ходу я заметила, что киллер ничуть не отстал и упорно движется в моем фарватере. Наверное, Кеша дал ему за меня неплохой аванс. Хотелось бы знать, сколько я стою. Наверняка это больше тех жалких сотен, не отданных мне Кешей за консультацию. Две трети хваленой мужской логики вообще замешано на упрямстве. Шалун уж приморозил пальчик? Назло бабушке отморозим и уши!

Ленц мог бы, кстати, прилично сэкономить, догадайся он войти в договорные отношения с Липатовым и Кочетковым. Вышла бы складчина. Общак, а по-нынешнему фонд — борьбы с Яной Е. Штейн.

Интересно, можно ли оформить такой Фонд через Регистрационную палату? Ох, Янка, ты опять гонишь. Не зевай, шевели ногами.

Как и пять, и десять метров тому назад, уличные вывески на моем пути приговаривали человеческий голод к дешевым и мучительным видам казни. Еда-гаррота. Еда-аутодафе. Еда-гильотина. Уважаемых москвичей и гостей столицы звали сокращать церемонии и изживать канитель. Не вкушать, но жрать. Не наслаждаться процессом, но хавать на ходу, дыша горчицей с перцем, утираясь галстуком.

«Горячие куры гриль». Мрак. «Сосиски в тесте». Жуть. «Пончики». Кр-р-расота. «Пирожки с яйцом». Хамите, парниша? «Сэндвичи от Свиридова». Хо-хо. «Гробы в сметане навынос»… О господи! Нет, померещилось — это «Грибы в сметане навынос». Уж наверняка не трюфели, а мокрые липкие шампиньоны. Не выношу.

Я снова вывернула шею: не отстает, ариец. Расстояние между нами покуда не сократилось, однако и не наросло. Хорошо еще, законы физики сегодня за меня: у того, кто размером больше, площадь сопротивления среде тоже гораздо больше. Он сильнее, зато я компактнее. Толпу раздвигать сложнее ему, чем Яночке Штейн, юркой как ящерка. Мне бы сейчас не терять темпа хоть минуту-другую, а там уж я сумею оторваться — есть одна идея.