Аркадий Ипполитов - Эссе 1994-2008

• Название: Эссе 1994-2008
• Автор: Аркадий Ипполитов
• Жанр: Книги

---

На самом деле картины были созданы для всесильного Мануэля Годоя, герцога де Алькудиа и Князя Мира, обслуживавшего королеву и управлявшего королевством.

Тридцатитрехлетняя Мария Луиза обратила внимание на восемнадцатилетнего гвардейца, и этого было достаточно, чтобы он стал самым могущественным и самым ненавидимым человеком в Испании. Картины были созданы для его коллекции и висели в потайном кабинете среди других обнаженных, причем скорее всего маха одетая скрывала маху обнаженную. В это время изображение нагого тела в Испании было запрещено инквизицией, и Гойя, создавая свою маху, просто совершал уголовное преступление. Картину никто не должен был видеть, кроме специально допущенных, и понятно, что ею восхищались отнюдь не ценители живописи. Создавалась она не для этой цели.

Гойя в общем-то и не особенно старался. Раскрашенная кукла, несколько неловко разлегшаяся на постели с намерением показать себя получше Годою и его друзьям, имеет очень мало общего с таинственной прелестью Венеры Веласкеса, с которой ее так часто сравнивают. Идея картины проста и груба, как и грубо похожее на фарфоровую маску лицо махи, абсолютно ничего не выражающее и лишенное какого-либо намека на мысль или чувство. Гойя, однако, на то и гениальный художник, что одеревенелую похотливость испанского двора сумел наделить силой - силой шока, до сих пор сохранившейся в этих произведениях. Эта сила наэлектризовала романтизм, а яркой вспышкой разрядилась в "Олимпии" Мане, в своем бесстыдстве перешедшей все границы потайных кабинетов и разлегшейся посреди Салона, полного дам в турнюрах и господ в цилиндрах. "Олимпия" - более великое живописное произведение, но без мах, вырвавшихся на свободу из застенков Годоя, она была бы немыслима. Так что махи - прапрабабушки нашей сегодняшней свободы.

Шок подглядывания создал иллюзию проникновения во внутренний мир художника. На самом деле это не более как проникновение в мир Годоя, успешного любовника королевы и многих других женщин. Гойе удалось из этого шаблонного мира сотворить миф об испанской подлинности в любви и сладострастии, разнесенный потом Кармен, арагонской хотой и андалузскими мантильями по всему миру для привлечения туристов с фотоаппаратами в ночные бары Барселоны и Мадрида. Первооснова этого мифа сегодня бесстыдно раскинулась в Испанских просветах Эрмитажа, до того полных благочестивых картин Мурильо и Риберы, и по-прежнему пленяет своей двусмысленной аутентичностью. Толпа может подглядывать нечто сознательно скрываемое - бесстыдную испанскую драму потайного кабинета Урок достойной скуки постмодернистского дендизма В музее Пти Пале в Гааге открыта выставка "Денди".

АРКАДИЙ ИППОЛИТОВ

«Русский Телеграф». 29 сентября 1997 года Выставка совмещает три уровня: историю дендизма, представленного портретами знаменитых европейских денди от Бо Бруммеля до фотографий Дольче и Габбаны, историю общественной реакции на дендизм, представленную в модных картинках и карикатурах и, наконец, воображаемые интерьеры современного денди с его аксессуарами, созданными современными дизайнерами, главным образом Раважем: это спальня Бруммеля, черная столовая Гюисманса, своего рода "дача" летнего денди в духе Томаса Манна. В результате выставка в Пти Пале не просто выставка об истории дендизма, но она претендует на создание образа современного денди. Гаага, город скучный и элегантный, как нельзя лучше подходит для подобного рода опытов - образ гаагского денди столь же поучителен и необязателен, как и Гаагская конвенция во время второй мировой войны.

Последнее время тема дендизма для отечественных СМИ стала одной из самых любимых.

Она бесконечно обсуждается во всех газетах и журналах, а "Птюч", "ОМ" и "Матадор" вообще принесли себя в жертву идее создания образа современного денди, стараясь снабдить его полезными советами на все случаи жизни - от типа йогурта, что он должен потреблять на завтрак, до списка романов, что он должен если не прочитать, то хотя бы знать по названиям.

По своей наивности отечественные журналы полагают, что, сформировав определенный кодекс современного денди, можно руководствоваться его строгими предписаниями и, неукоснительно им следуя, получить вожделенную кличку современного Онегина. В этом кроется решающая ошибка - феномен денди можно описать, но, несмотря на то, что кодекс патентованных денди очень строг, его выполнение не только не гарантирует принадлежности к этому избранному кругу, но, наоборот, от него удаляет, так как ничто другое не может быть столь чуждым дендизму, как подражание. Поэтому "денди" и "модник" не просто разные понятия, но в какой-то мере даже противоположности.

Дендизм появился в Англии в начале прошлого века. Этот всем хорошо известный факт, несмотря на свою тривиальность, является решающим для истории дендизма, так как именно в Англии и именно в начале прошлого века в обществе были созданы условия для его появления. Для этого в первую очередь были необходимы свобода, спокойствие и богатство. Дендизм является одним из утрированных проявлений индивидуализма, а для того, чтобы индивидуализм стал утрированным, нужны в первую очередь условия для его безопасного существования. Все предшественники дендизма - будь то английские "макароны" или французские "птиметры" - были не просто феноменами индивидуального самовыражения, но и проявлениями той или иной политической ориентации, вступавшей в конфликт с официозом. Английские денди не протестовали, так как они были всем удовлетворены. Отец дендизма Джордж Бруммель был дружен с принцем Уэльским, будущим королем Георгом IV, и ему в голову не приходило находиться в оппозиции к какой-либо власти. Конфликтность в дендизме заменялась презрительностью.

В презрительном отношении к обществу, необычайно уютному и комфортабельному, каким было английское общество начала прошлого века, для Бо Бруммеля (Красавчика Бруммеля) и заключалась вся революционная новизна дендизма. Только при этом было одно основательное "но" - презрение могло выражаться лишь при условии идеального знания правил этого общества и безошибочного умения владеть ими.

Короче говоря, Растиньяк мог стать денди лишь при условии, что он сначала завоюет Париж.

Дендизм - это пик развития европейского индивидуализма, и в этом смысле явление необычайно интересное и серьезное. Ни в какой другой цивилизации, кроме демократической западноевропейской, дендизм не возможен, хотя аналогий ему можно найти очень много. Так, безусловно, настольной книгой современного денди можно назвать "Записки у изголовья" Сэй Сенагон, но она сама к дендизму не имеет ни малейшего отношения не только потому, что дама, но, в первую очередь, из-за сложных отношений с императорским двором, для денди в принципе немыслимых, так как для него немыслимы вообще какие-либо отношения с властью. Как крайняя степень выражения внутренней индивидуальной свободы, дендизм определил всю европейскую культуру последних двух столетий. Так или иначе, но к дендизму оказались близки Байрон, Бодлер, Уайльд, Гюисманс, Пруст, Чаадаев, Пушкин, Мане, Дега, Сартр и Дали - достаточное количество разнообразных имен, определивших дух того, что называется современностью.

Выставка в Гааге не ставит перед собой больших культурологических задач, и никакого исследования основ европейского индивидуализма, пришедшего к дендизму, в ней не найти. Постоянно жонглируя четырьмя Б - Бруммелем, Байроном, Бодлером и Бердслеем, - устроители выполнили задачу куда более скромную, чем исследование исторических закономерностей дендизма. Они обрисовали облик современного европейского денди эпохи Маастрихтских соглашений. И что же получилось?

Главной чертой, характерной для вкуса современного денди, стал культурный ретроспективизм. В интерьерах, сконструированных как образец его быта, царит изысканный эклектизм. Палево-желтая спальня Бо Бруммеля убрана неопомпеянскими рисунками, одновременно соединяющими тоску по Италии, тоску по неоклассицизму и бердслеевскую пряность. Столовая, воплощающая в жизнь знаменитый "черный обед" из романа Гюисманса "Наоборот", соединяет образ императрицы Сисси, платонической возлюбленной Людвига Баварского, с мотивами советского агитационного фарфора, т. е. эклектику с конструктивизмом. Терраса для летнего отдыха, решенная как иронический сплав "Смерти в Венеции" Томаса Манна и Висконти с образцово-показательным госпиталем первой мировой войны, где сиделками работают аристократки, изящно намекает на садомазохистские комплексы, стерильную гигиеничность (не забывайте о презервативах!) и безусловную образованность современного денди. В результате этот самый денди становится по своим привычкам похож на умную, образованную, много переживающую и много передумавшую старую деву.

Стародевичество постмодернистского денди - естественный результат развития западноевропейского индивидуализма. Настроение умного сожаления о былом, трансформировавшееся в культурный ретроспективизм, - основа стиля его поведения.