Анна Гурова - Мельница желаний

• Название: Мельница желаний
• Автор: Анна Гурова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-05332

Герой этой истории родился в лесной деревушке на краю обитаемого мира. Вокруг – дремучие леса, полные нечисти. Дальше – тундра, где чужаков превращают в камни. Еще дальше, среди вечных льдов, – царство колдунов и оборотней. Похъёла. Именно туда герою и предстоит отправиться.

Великолепное волшебное полотно, написанное Анной Гуровой по мотивам финского эпоса «Калевала» – это не просто героическое фэнтези. Не просто приключения, магия и поиски сокровищ. Это – тайна, которая спрятана в самом сердце подлинного северного волшебства.

---

— Подожди, — отозвался тот с крыльца. — Держи руку, пока не набежит полная ладонь.

Ильмо кивнул и сложил ладонь лодочкой.

Тем временем золотистая лужица смолы, смешавшись с остатками зелья Калли, потемнела и приобрела цвет зеленоватого янтаря. Смола становилась все горячее. Ильмо стиснул зубы, рука его задрожала.

— Держи, держи! — крикнул Вяйно.

Внезапно Ильмо показалось, что в глаза ему ударил солнечный луч. Зеленоватая жгучая смола на его ладони исчезла. Да и с рукой творилось нечто удивительное. Она стала словно чужой, гладкой и прозрачной, как янтарь; светилась изнутри и ничуть не болела. Терпкий запах смолы сменился тяжелым и сладким, с горчинкой, ароматом гречишного меда.

— Сейчас остынет — и станет как раньше, — услышал он голос Вяйно. — Вот он, чистый, целительный сосновый сок, древесный мед! Сосенка-то моя постаралась, а? И ты молодец!

Сияние понемногу угасло, медовый запах растаял в воздухе. Ильмо еще раз взглянул на правую руку и увидел, что его ожог совершенно зажил, будто и не было.

— Дай посмотреть, — велел Вяйно. — Очень хорошо! А громовую стрелу в круге зачем оставил?

— На память, — усмехнулся Ильмо.

— О покупном обереге?

— Нет, о райдене, остановившем поток Маналы!

На вечерней заре Вяйнемейнен начал собираться в дорогу.

— Каша в печи, — сказал он, застегивая обшитый железными пластинками ремень поверх любимой волчьей безрукавки. — Хозяйничай тут пока, а я отправляюсь смотреть на подменыша. Надеюсь, к утру вернусь. Но если даже задержусь, ты меня обязательно дождись.

— Конечно, дождусь, — сказал Ильмо. — Куда ж я денусь? А что у тебя такое в руке?

— Это? — Вяйно поднял лучину, над которой трудился весь вечер. — Ну, взгляни.

Ильмо повертел палочку в руках и вернул колдуну.

— Ничего не вижу, — разочарованно сказал он. — Обычная щепка.

Вяйнемейнен вышел за ворота и отправился на самую макушку своей горы, в сосновую рощицу, где никто, кроме него, не мог бывать. Там, на вершине, находилась небольшая полянка, а на ней — каменный круг из невысоких валунов, в точности такой же, как на Браге. В середине круга чернело кострище. Вяйно вошел в круг, сложил шатром заранее приготовленные сухие ветки, подложил мха для растопки, ударил кремнем о кресало. Вскоре над ветками заплясало пламя, быстро поднимаясь к небу. Вяйно отступил к краю круга и вытащил из рукава свою лучину. На ней были загодя вырезаны три руны — волшебные знаки, настолько сложные, что Ильмо не смог их не только прочитать, но даже увидеть.

Первым был знак верховного бога Укко, на краткое время дающий колдуну не только богоравные мудрость и силу, но и дар превращений. Второй была руна «Птица о шести крыльях» — проводник в Голубые поля. Третьим — знак «Дорожный указатель», открывающий пути во всех мирах. Вяйно выпрямился, бросил лучину в пламя, закрыл глаза и шепотом произнес имя первой руны. И его слово стало камнем, скалой до неба, тяжкой и неодолимой. Тогда произнес Вяйнемейнен тайное имя второй руны, и его слово стало огнем, жгучим и ослепляющим. Потом он назвал имя третьей руны, и его слово стало живым деревом, растущим от земли до неба, оплетающим пространство, с корнями, уходящими в мировую бездну. Костерок вспыхнул, языки пламени взметнулись в небо, невидимые пути раскрылись. Верхушки сосен нагнулись под порывом сильного ветра. Ветер дул и справа, и слева, потом с озера налетел влажный холодный бриз, потом загудело снизу под горой, и вдруг небо перевернулось в глазах Вяйно. Деревья и облака поменялись местами, а над горой взвился, паря в воздушном потоке, черный ворон.

«Улетел, и мне пора», — подумал Ильмо, стоя на крыльце и провожая ворона взглядом. В отличие от родичей, которые считали колдуна убежденным домоседом, охотник знал, что Вяйно странствует часто и далеко, только не в человеческом облике. Дождавшись, когда ворон исчезнет за кромкой леса, Ильмо тут же и сам вышел за ворота. Он не хотел обманывать Вяйно. Но ведь нынче ночью на берегу реки его будет ждать Айникки!

«Я ведь только туда и обратно, — думал он, шагая вниз по тропе и глядя, как между темными стволами алеет над озером закат. — К утру обернусь. Вяйно запретил мне только спать вне его дома, а о том, что нельзя оттуда выходить, уговора не было. Спать не буду — уж сегодня-то ночью мне точно будет не до сна! Приведу Айникки на гору, а тем временем, глядишь, Вяйно разберется с подменышем и вернется. Потом сядем в лодку и поплывем с милой на Лосиный остров — никто нас не догонит!»

Глава 8 ЙОКАХАЙНЕН В ПУТИ

Когда солнце скрылось за деревьями, Йокахайнен остановился на ночевку в распадке у ручья между двумя холмами. Ему сразу приглянулось это место — оно выглядело приятным и безопасным. Вокруг стеной стоял бор, подлесок полнился вечерними тенями. Летом саами кочевали по краю лесов, среди сопок, поросших чахлым ползучим березняком, но в карьяльские хвойные леса не забирались — это была уже не их земля. Йокахайнен даже не пытался сам выбирать дорогу. Он положился на своего ездового оленя, надеясь, что тот не заберется в болото или совсем уж непроходимую чащу, и только приблизительно соблюдал нужное направление.

Прежде чем разжечь костер, Йокахайнен почтил здешних богов и особо — Тапио, хозяина леса. Старейшины предупреждали его, что лесные и водяные боги в южных землях очень сильны и коварны. Но Йокахайнен чужих богов не опасался. Он знал, как вести себя с ними правильным образом. Правила были просты — будь вежлив и не нарушай запретов. А если что, не стесняйся показывать силу — свою и тех, кто за тобой.

Йокахайнен стреножил оленя и пустил его пастись. Среди поклажи была кожаная палатка, но ставить он ее не стал, ведь дождя не предвиделось. Как здесь тепло, даже вечером! Он остался в одной нижней шерстяной рубашке, но все равно вспотел. Снял сапоги, с удовольствием ополоснул в ручье босые ноги. Удачное время для путешествия — конец лета. Тундра, сопки и лес полны пищи, звери сыты. А черники, брусники здесь целые поля. И нет гнуса, так донимавшего на оленьих пастбищах!

Когда прогорел хворост, Йокахайнен повесил над ним котелок, растопил в воде кусочки жира, посолил, кинул полоски сушеного мяса. Втянул запах ноздрями, сглотнул слюну. Едва дождавшись, пока варево остынет, выловил пальцами мясо, потом выпил взвар и откинулся на спину. Молодому саами было хорошо и спокойно, как будто его не окружала чужая земля, а впереди не ждал бой, из которого он едва ли сможет выйти победителем. Бой с Вяйнемейненом! С тем единственным чародеем, которого опасались похъёльцы, который когда-то посмел вызвать тунов на бой на их собственной земле — и победить. С той легендарной поры прошли десятилетия, если не века, но саами хранили память о его подвигах, втайне лелея надежду на избавление от похъёльского ига. А Рауни, его учитель, послал его эту надежду убить.

Что ж, не в первый раз.

…Сквозь буран едва виднелись покатые крыши пограничной заставы, приземистые длинные дома превращались в стойбище огромных сугробов. Над ними вздымались острые вершины, серые ребра скал, отполированные и заточенные ветром — неприступные утесы Похъёлы. Снег заносил заставу, сглаживал выступы крыш. Еще несколько дней такой пурги — и на месте заставы ляжет ровное снежное поле.

Йокахайнен стоял один на обледенелом, открытом всем ветрам скальном карнизе на высоте пятидесяти локтей над заставой, поглядывал вниз и ждал. На пронизывающем ветру он давно замерз, несмотря на утепленную парку из шкуры белого медведя. Лицо он спрятал под капюшоном, но снег ухитрялся набиваться даже в швы. Мороз был не единственной причиной для тревоги — Йокахайнен серьезно опасался, что его попросту сдует. Но его лицо было спокойно. Волноваться бесполезно — все равно самому ему не спуститься. И нет никакой уверенности, что Рауни ему поможет. Сыну Лоухи может прийти в голову всё что угодно.

Йокахайнен привык к мысли, что может умереть в любой миг. Давно уже он перестал бояться — и смерти, и туна, который для него эту смерть олицетворял. Незаметно для себя, он как будто перешел какую-то грань, за которой страх за свою жизнь исчез, как нечто бесполезное и несущественное. Его это даже успокаивало. Это значило, что он неуязвим; что тун на самом деле не имеет над ним никакой власти. Понимание этого удивительным образом окрыляло Йокахайнена, пробуждало в нем огромные силы.

Кроме того, он был уверен, что Рауни это тоже видит и понимает. И главное — по-своему ценит. Йокахайнен знал, что тун не встречал ничего подобного ни в одном человеке. И как только Йокахайнен утратит это необъяснимое бесстрашие, он перестанет быть другом туна и его учеником — превратится в то же, что и остальные саами, — в раба, а при случае, и в пищу. Возможно, именно поэтому сын Лоухи и саами шли вперед вместе как по ледяному карнизу — каждый шаг был смертельно опасен, обратного пути не было. Наверно, это и есть путь похъёльского колдовства.