Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

• Название: Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
• Автор: Вадим Степанцов
• Жанр: Поэзия

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».

---

* * *

Я был недаром молчалив,
Ведь снова в памяти печальной
Серебряные пряди ив
Змеились в заводи зеркальной.

Я зачарованно внимал
Не ходу вашего рассказа,
А капле, канувшей в канал
С нависшей влажной ветки вяза.

Шумели листья под пятой
И ваши речи заглушали;
Над статуй зябкой наготой
Аллеи своды обветшали.

Мое молчанье невпопад
Беседы разрывало звенья:
Я видел плавный листопад
И парк в плену оцепененья.

Вырезывал в пространстве след
Полет листа в своем извиве,
И мой виднелся силуэт
В аллее в дальней перспективе.

Я отрешенностью своей
Отнюдь не мыслил вас обидеть:
Больную тишь моих аллей
Мне слышать надобно и видеть

Затем, чтоб легок был отказ
На тихой одинокой тризне
От всех пустых надежд на вас,
А следовательно, от жизни.

* * *

Кроны парка, словно груда углей,
Скоро рухнут - и настанет тьма.
Красный отсвет форточек, фрамуг ли
Комкают ослепшие дома.

Улица в малиновых разливах,
В неподвижных драпировках луж
Вся полна незримых, торопливых,
В спешке сталкивающихся душ.

Радостен, силен, любвеобилен,
Я иду, - но зашипит вода,
И, испуганный автомобилем,
Давний образ сгинет без следа.

Вот друзья сошлись у магазина
И меня, посмеиваясь, ждут,
Но на красный свет всхрапнет резина -
И они бесследно пропадут.

Души дней, счастливых и печальных,
Растворились, всюду и нигде,
В лабиринте сумерек зеркальных,
В небесах, витринах и воде.

И иду я не по вешней суше,
А зеркальной лестницей - на дно:
Души дней былых и наши души
Там соединяются в одно.

* * *

Я от развалин Москвы устал,
Снова ломают целый квартал.
Хищно присел, как гигантский варан,
Над грудами хлама портальный кран.
Катятся камни, грохот и гул,
Катится в душу этот разгул,
Пусть же под водку и под жратву
Прошлое встанет как наяву.
Разгул научит любви к друзьям,
В глаза целует - до черных ям,
Целуя, из глаз выпивает цвет -
И вот, бесцветный, встает рассвет.
Стоя, как лошадь, дремлет Москва,
Кто-то все шепчет мои слова,
В которых сказались мука и бред
Юных моих невозвратных лет.
Как время, слова въедались в углы,
В старые стены, балки, полы.
Не сохранился этот посев:
Вдруг на колени тяжко осев,
На бок затем рухнул обвал,
Как человек, что убит наповал.

* * *

Слабеют звуки слов и опадают рядом,
И частый лепет шин - как фырканье зверей.
Бесшумно я иду под мягким снегопадом
Вдоль череды глухих келейных фонарей.

На людной площади, как в комнате приемной,
Сходясь и расходясь, толкается народ.
С заминками в толпе автомобильчик скромный,
Лоснясь, вершит свой путь в проулок, словно в грот.

А там, в нагих кустах, перед спокойным зданьем,
Ногами расшвыряв снегов пуховики,
Слежу я, как моча моя с глухим урчаньем
Впадает по дуге в сугробные кишки.

И думаю затем в спокойствии отрадном,
Что дерзостью сразить я никого не тщусь,
Но в городе моем, в уюте снегопадном,
Пишу, о чем хочу, где нравится, мочусь.

* * *

Зимний день - как фарфор саксонский,
Млечно-розовый, голубой;
Шаг толпы - словно топот конский,
Конский дых висит над толпой.

На снегу утоптанном гулком
Отложил яички песок;
Кажет фокус мороз проулкам,
Пряча пар - за куском кусок.

Воды воздуха мерно меркнут,
Все плотней их палящий пыл.
В их нещадную толщу ввергнут,
Задыхаясь, ты к дому плыл.

И деревья тяжко застыли,
Как серебряное литье,
По дворам, где мы семенили,
Пробираясь в тепло свое.

Словно раковина, лелеет
Гул неровный зимняя тьма,
И вовеки не потеплеет,
Не прейдет вовеки зима.

* * *

Мне видится море, что к берегу гонит упряжки валов,
В одной этой скачке сливая мильон столкновений и всплесков сумбурных;
Похожи на маски Эсхиловой драмы, стеная без слов,
Вдоль мрачных завес горизонта идут облака на котурнах.

Прибрежные воды стянув наподобье ковров,
Их море свернет, но не трубкой ковра, а тритоньей трубою;
Восстав из пучины, чтоб слышать свой собственный рев,
Оглохшее, вдрызг разбивается белое ухо прибоя.

С никчемными чувствами я рассчитался сполна,
И мысли мои пусть домыслит мое поколенье.
Рыдающей женщиной бьется на гальке волна,
И новая следом идет, равновесье храня по-тюленьи.

Загривок литой наклонит она, как Минотавр,
Летучей игольчатой пеной трепещущий ветер стегая,
И вновь под надтреснутый выдох огромных осипших литавр,
Охвачен предчувствием счастья, я море почти постигаю.

* * *

Не уловить
Твоих примет -
Ты ветер, нить,
Духовный свет.

Скрывай, храни
От мудреца
Суть имени
И блеск лица.

Лишь мне дано
Безумным быть,
Не видеть, но
Любить, любить.

Я жду во сне
И наяву,
Сойдешь ко мне -
И я живу.

* * *

Пройдем последние заставы,
И тракт уйдет под небосклон.
Вокруг звенят сухие травы,
И ветром колыхает звон.

Не обернемся с сожаленьем
На жизнь изведанную всю:
Как псы, мы жадным нетерпеньем
Так долго метили стезю.

Под ношей зноя непосильной
Возлюбим трудные пути,
Чтоб пыль, и пот, и топот пыльный
С терпением перенести.

На миг автомобиль взрывает
Засушливую тишину,
Но звон с обочин наплывает
И шум вбирает под волну.

Нам волны видятся иные:
Колебля блики, как листва,
На плоскости береговые
Они выносят кружева.

Над мерно дышащим прибоем,
Как в линзе, чуть замутнено,
В горах, исполненных покоем -
Лесов курчавое руно.

Над полосою побережной
Почила вечность, и она
Как эти горы, безмятежна,
Как воды, ласково-ясна.

Теснятся отблески залива,
Извечный обегая круг,
И мы шагаем терпеливо
Туда, на безмятежный Юг.

* * *

Раскинув тяжелые крылья,
Я косо парю над Москвой.
Юг выхлопом пахнет и пылью,
А Север - опавшей листвой.

От гор, припорошенных дымкой,
К которым теснится прибой,
Я снова лечу невидимкой -
Увидеть Москву под собой.

Я вновь прорезаю сниженьем
Вороний всплеснувшийся карк,
Спускаясь в пропахший броженьем
И дышащий золотом парк.

В пьянящую толщу втекая,
Струятся в тиши ветерки;
Кленовая сонная стая
Колеблет в ответ плавники.

И день мне с поляны навстречу
Искрится пушистым хвостом,
И давние пылкие речи
Мне слышатся в парке пустом.

И сердце иного не ищет,
Почуяв отчизну свою:
Вино нашей юности нищей
Я в запахе осени пью.

* * *

Неисчислимы всплески вод,
Бесчисленны отроги гор,
И мягкой дымкой небосвод
Окрестный обволок простор.

Несметны бликов племена,
Змеящихся наискосок,
Которых к вечеру волна,
Как рыб, сгребает на песок.

Влечет глаза любой извив
На многослойном срезе скал,
Чтоб, ничего не упустив,
Ты главного не отыскал.

Суть в ясных небесах плывет,
В волнах плескается морских,
Но дробность мира в хор сольет
Всего один волшебный штрих.

Сумеет разглядеть наяд,
С рыданьем бьющихся о мыс,
Не тонущий в деталях взгляд,
А обобщающая мысль.

Суть, как сверкающая нить,
Скрепила весь пейзаж морской,
Но кончик нити ухватить
Ты сможешь только в мастерской.

* * *