Сильвия Бурдон - Праздник любви

• Название: Праздник любви
• Автор: Сильвия Бурдон
• Издательство: Интердайджест
• Жанр: Эротика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86595-075-4

Своеобразным манифестом в защиту сексуальной свободы можно считать книгу француженки Сильвии Бурдон «Праздник любви».

---

СЦЕНЫ СОВМЕСТНОЙ ЖИЗНИ

Я встретила Жерара, моего прекрасного Пигмалиона, на вечере у друзей. В этот момент я одаривала мою подругу ласками моего языка. Вдруг я почувствовала, как кто-то овладел мной сзади. Очарованная таким внезапным штурмом и не имея возможности повернуться, я осведомилась у моей подруги о нападающем. Она удивилась: «Как, ты не знаешь Жерара? Тогда позволь его представить тебе – Жерар. Это – Сильвия». Знакомство произошло без прерывания наших занятий. Потом мы лежали рядом, и он сказал что-то банальное. Я подумала: «Вот еще один, у которого все в конце и ничего в голове». Потом он меня спросил: «Знаете ли вы, мадемуазель, что такое эротика?» Я ответила: «Эротика не существует, она у каждого своя. Я ее понимаю так, как хочется мне». Тогда он молча и прилежно опять принялся за дело, в котором он был большой мастер.

На другой день мы встретились с ним у других друзей, и он пригласил меня в клуб любителей природы. Он назначил мне свидание на 10 утра. Беседуя с ним в автомобиле, я почувствовала, что он обольстителен, но по дороге пошел дождь, и мы вернулись обратно. Он позвонил на следующей неделе и пригласил меня в Ниццу, где у него было дело. Не знаю почему, но я согласилась, хотя Ницца – это не Рио-де-Жанейро. Там мы отпраздновали приход нового, 1973 года. С тех пор мы не расставались и стали жить вместе. У нас была дивная любовь. Каждый уважал свободу другого, у нас был одинаковый сексуальный вкус, одинаковое желание чрезмерного. Я могла, например, на неделю уехать с любовником, привести друзей домой – это не стесняло его. Наоборот, часто он уже с приготовленным к удовольствиям членом выходил из своей комнаты, чтобы присоединиться к нашим играм. А те, кого начинало смущать его присутствие, вскоре переставали меня интересовать. Жерар привил мне вкус к полной свободе и формировал мое мировоззрение.

Ревность – это удел людей беспокойных, неуверенных в себе. Жерар олицетворял собой эмоциональную стабильность и психологическую уверенность. Вот почему мне было так трудно с ним расставаться, когда он стал надоедать мне. Но я хотела бы представить его вам.

Ему было 48 лет, он – бизнесмен, прожил холостяком до 35 лет, потом женился на девушке, которая разделяла его пристрастие к коллективным сборищам. Все шло хорошо до тех пор, пока не родился сын. Это изменило все. Она не хотела больше никуда ходить, устраивала ему сцены, хотя он всегда испытывал больше любовь к удовольствиям, чем к женщинам, которые доставляли ему это удовольствие. Он никогда не был ревнивым. Женщины часто упрекали его за это. «Раз ты не ревнуешь, значит, ты меня не любишь». Конечно, они ошибаются. Наоборот, чем больше ему нравилась женщина, тем большее удовольствие доставляло ему чувство, что другие тоже могут испытать наслаждение с этой женщиной.

Его не смущало, когда женщина, с которой он был, уезжала с кем-нибудь на несколько дней. Единственным его условием было то, чтобы она рассказала ему обо всем после возращения. Все подробно. Он сам просил ее об этом, желая пополнить арсенал своих сексуальных возможностей. Ведь учиться не поздно в любом возрасте. Он считал, что чувство собственности обладания женщиной – самое глупое человеческое чувство. Можно владеть магнитофоном, велосипедом, домом, но не человеческим существом. Это смешно. Нельзя же быть обладателем собственного сына, например. Если восемнадцатилетнему сыну попытаться навязать свои взгляды, он просто пошлет куда-нибудь и будет прав. Жерар считал, что тысячелетнее подавление мужчиной женщины заслуживает сожаления. Таковы его принципы свободомыслия. Между нами происходил такой диалог.

Жерар: «Я никогда не считал донжуаном мужчину, который занимается любовью с сотней женщин, и не считал шлюхой женщину, которая имеет сотню мужчин. Почему мужчина присваивает себе монополию на обладание женщиной, уступая ей сомнительные привилегии вынашивания ребенка, временами снисходя до кратковременного соития с ней. Это результат опустошительного действия иудейско-христианской морали. В молодости, еще до призыва на военную службу, у меня был приятель, а у него – симпатичная подружка. Однажды я переспал с ней, нам с ней было очень хорошо. На следующий день я увидел моего приятеля и сказал ему: «Ты знаешь, она очень хороша в постели, твоя подружка». Я думал, что он взорвется от злости. Разъяренный, красный от гнева, он бросился на меня с кулаками: «Как ты, мой друг, посмел сделать это?!», «Ты последний подонок» и т. д., и т. д. Я смотрел на него изумленно: «Но я же не разлучаю тебя с ней. Она тебя любит и будет с тобой, я провел с ней всего лишь несколько приятных мгновений, и нахожу смешным твой инстинкт собственности».

Сильвия: «Жерар, ты меня утомляешь, напоминаю, что мы здесь для того, чтобы говорить обо мне».

Жерар: «О тебе, Сильвия, всегда с радостью. В сексуальном плане ты всегда держала меня в форме. Но твой характер… Ты не очень-то любезна, у тебя навязчивая идея считать себя какой-то принцессой, центром Вселенной. Невероятная эгоцентристка».

Сильвия: «Я составляю тебе конкуренцию в этом?»

Жерар: «Я хотел бы, чтобы иногда меня оставляли в покое».

Сильвия: «Если ты не будешь в центре внимания, ты, наверное, заболеешь».

Жерар: «Ты непоследовательна в своих рассуждениях, ты часто увлекаешься и никогда не идешь до конца. Однако иногда это очень привлекательно. И если бы у тебя был получше характер…»

Сильвия: «Не может быть все идеально, дорогой».

Жерар: «А твои перепады настроения… Я, например, славянский характер: сегодня они веселы, поют, танцуют, а на следующий день беспричинно тоскуют».

Сильвия: «И ты никогда не изменяешь себе?»

Жерар: «Я всегда любил разнообразие, свободу, уже двадцать лет я завсегдатай Булонского леса, а любитель коллективных развлечений почти четверть века. Чему я никогда не изменял, так это моей глубокой приверженности сексуальной свободе в любых формах».

Сильвия: «Но это и мой принцип».

Жерар: «Ты же знаешь, я любил, когда моя бывшая жена посещала групповые развлечения в кафе «Король Анри», а я в это время сидел с нашим ребенком и считал, что это лучшее соучастие в общем деле. К сожалению, она не хотела этого понять…»

Сильвия: «А понимаю ли я тебя, дорогой?»

Жерар: «Да, но мне хотелось бы, чтобы ты была более разносторонней. Ты не очень любишь женщин. А я люблю все. И если что-то привлекает меня в сексуальном смысле, я никогда не буду это критиковать».

Сильвия: «Жерар, давай приступим к практической стороне наших курсов…»

С Жераром мы часто отправлялись в паломничество в Булонский лес. Величественный лес, когда-то стратегическое место бродяг и гуляк, грабивших здесь сеньоров, возвращавшихся из крестовых походов, теперь стал любимым местом бездельников и жуиров. Сексуальная иерархия Булонского леса, которая делает честь французскому картезианству, распределяется в зависимости от контингента. Там есть праздношатающиеся, преимущественно африканские студенты из университета Дофин, которые демонстрируют свои богатые природные дары жителей стран третьего мира любителям автомобильных прогулок на свежем воздухе; есть роща травести, квартал потаскух. Стабильности цен на этом рынке чудес может позавидовать министерство финансов: 30 франков за обычные услуги, 50 – за введение в новые жанры. Мы часто ходили туда с друзьями, где наслаждались летом под сенью деревьев, листья которых осенью служители сгребают лопатой вместе с презервативами. Одним из наших самых любимых удовольствий было посещение площади Клода Дебюсси. Я известна здесь как примадонна леса, Мария Каллас хлорофилла. Как только наш автомобиль останавливался, из кустов к нам направлялись около трех десятков любителей с фонариками в одной руке и с еще не готовыми «приборами» в другой. Видение этих фосфоресцирующих медуз вызывало у меня такие же чувства, какие, вероятно, испытывал Андрэ Мальро перед храмом в Ангкоре. Лучи света направлены на мою Триумфальную арку. Я поднимаю юбку и начинаю ласкать себя, они делают с собой то же самое. Коллективный онанизм, достойный Феллини. Подталкиваемая моими друзьями, но не желающая пока прерывать ритм начала вечера, я выхожу из автомобиля, прислоняюсь к стволу дерева. Гостеприимно раздвинув ноги и распахнув руки для объятий, я приглашаю 5 или 6 уже приготовившихся избранников, которые по очереди радостно проникают в меня, не произнося ни единого слова. Наслаждаюсь один раз, два, три – затем наслаждение охватывает меня полностью. Наконец концерт на открытом воздухе заканчивается. Меня благодарят, и мы покидаем ристалище, чтобы приступить к заслуженному ужину.

Булонский лес теперь уже не тот, каким был еще несколько лет назад. Много зевак вечерами направляется туда, где раньше собиралась только изысканная публика. Прошло время, когда на деревянных столах и скамьях мы объединялись с крепкими ребятами из парижских рабочих предместий, следуя принципам политики классового сотрудничества. Однажды на нас устроили облаву журналисты из бульварных газет вместе с полицейскими, как будто мы преступники или грабители. Мы объяснили им: