Барбара Брэдфорд - Волевой поступок

• Название: Волевой поступок
• Автор: Барбара Брэдфорд
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0124-0

Одра Краудер, одаренная ярким художественным талантом, достигает главной цели своей жизни и обеспечивает блестящее будущее своей дочери Кристине.

Дочь, унаследовавшая талант матери, создает собственную «империю» высокой моды. Внучка Одры, Кайл, представительница третьего поколения Краудеров, внезапно отказывается продолжать дело Кристины.

Роман полон драматических поворотов и неожиданных развязок, в центре которых, как всегда у Барбары Тейлор Брэдфорд, очаровательные и талантливые, волевые и изысканные героини.

---

Когда кончилась пасхальная неделя, она настояла на том, чтобы отец вернулся на работу, что он и сделал после некоторого протеста по поводу того, что она очень уж командует матерью. Однажды утром, проходя мимо их спальни, Кристина услышала, как он говорил Одре:

– Я всегда предупреждал тебя, что в этой девчонке задатки армейского генерала. Так оно и есть. Сейчас она полностью это доказала. И еще скажу тебе вот что: не хотел бы я работать под ее началом.

Кристина улыбнулась. Она-то отлично знала от кого унаследовала властность.

Так она ухаживала за матерью, нежно заботилась о ней и старалась исполнять все ее желания, испытывая при этом чувство удовлетворения. Но дни шли за днями, и она вдруг поняла, что мать делает над собой огромные усилия, чтобы казаться веселой и оживленной.

Становилось очевидным: эти усилия для нее чрезмерны. К концу недели Одра выглядела совершенно обессиленной, что встревожило Кристину.

В пятницу, когда наступило ее последнее утро дома, она ужасно расстроилась оттого, что мать едва коснулась приготовленного ею завтрака: яичница с беконом осталась нетронутой, гренок был съеден лишь наполовину, персик лежал неочищенным.

– Мама, у тебя аппетит, как у воробья! Я места себе не буду находить, когда уеду.

– Глупенькая! Я не голодна, вот и все; не забывай, что я была очень больна, Кристи. Мой аппетит станет лучше, когда я восстановлю силы и встану с постели.

– Полагаю, мне нужно побыть дома еще неделю.

– Ни в коем случае, не хочу и слышать об этом. Тебе нужно думать о занятиях. Ты не должна их запускать, ведь это твой последний семестр.

Кристина вздохнула и, подняв поднос, поставила его на стоявший рядом комод. Подойдя к кровати, она села и взяла в свои руки руку Одры.

– Может быть, съешь персик, если я тебе его очищу?

– Нет, спасибо. – Одра сжала руку дочери. – Мне так хорошо с тобой, дорогая, но пойми, тебе пора возвращаться к лондонской жизни, колледжу и друзьям. – Улыбка нежности скользнула по губам Одры.

Кристина улыбнулась в ответ, но лишь на мгновение.

Яркий солнечный свет апрельского утра осветил лицо матери, и в первые за много лет она увидела Одру беспристрастными глазами.

«Боже, как она постарела за последние три года, – подумала с ужасом Кристина, – а ведь ей еще нет сорока семи, она настоящая старуха».

Вся жизнь Одры, полная постоянных жертв и борьбы, представилась ей с поразительной ясностью. Сердце сжалось от нежности и сострадания к этой маленькой, хрупкой женщине, которая в ее глазах была самой великой женщиной на свете.

Задыхаясь от охватившей ее жалости, Кристина наклонилась и нежно обняла мать, стараясь, чтобы та не заметила ее смятения.

Прижимаясь к Одре, Кристина ясно поняла, что не может позволить ей продолжать жить прежней жизнью. Тяжкий труд, жертвы и борьба ради нее должны прекратиться. «И я сама положу этому конец», – подумала Кристина.

35

Изнуренное лицо матери стояло перед глазами Кристины, пока она ехала в лондонском поезде. Мрачно глядя в вагонное окно, она думала о том, что ей следует сделать. Одно бесспорно: она не может позволить Одре содержать себя после окончания колледжа.

Кристина тяжело вздохнула и прижалась головой к стеклу. Пройдет много лет, прежде чем она утвердится как пейзажист, сделает себе имя и начнет продавать картины, чтобы заработать на жизнь. Ей, как и любому молодому художнику, это было ясно.

Знала это и Одра. Сколько раз она говорила за последние два года:

– Не тревожься ни о чем, Кристи. Просто продолжай писать свои прекрасные картины и оставь мне беспокойство о деньгах и о том, где их доставать.

При воспоминании об этих словах Кристину обдало волной холода, и она вздрогнула. В этом заключалась суть проблемы или, по меньшей мере, часть ее: в твердом намерении матери содержать дочь до тех пор, пока она не станет известной и ее картины не начнут пользоваться спросом.

Руки Кристины покрылись гусиной кожей. Эти мысли наводили на нее ужас. Неужели Одре придется до глубокой старости работать в лидсской больнице, чтобы платить за ее квартиру, покупать ей одежду, оплачивать ее еду – то есть платить за все, что требуется ей в жизни?

«Нет и нет! Я не позволю ей оставаться вьючной лошадью. Не позволю. Я положу этому конец и сдержу клятву, которую дала себе этим утром. Но как? – Кристина съежилась в углу сиденья и закрыла глаза. – Что делать? Как решить дилемму?» – спрашивала она себя.

Колеса поезда стучали без устали. Казалось, они вбивают этот вопрос ей в мозг. Когда поезд подъезжал к вокзалу Кингз-Кросс, у нее раскалывалась голова; она чувствовала дурноту. И даже подумала, не начинается ли у нее грипп.

«Будет дождь», – с тоской подумала Кристина. Поезд с грохотом остановился, она сняла чемодан с полки над головой. Через несколько секунд она уже торопливо шла по платформе, намереваясь взять такси до Уолтон-стрит, хотя и приняла твердое решение, что отныне главным в ее жизни будет экономия денег. Но сейчас ей так хотелось поскорее добраться до квартиры. Ей необходимо было очутиться в тишине и одиночестве. Сегодня вечером ей предстоит тщательно все обдумать и сделать выбор.

Раньше, когда Кристина возвращалась из Йоркшира после каникул, она бывала разочарована, если Джейн не дожидалась ее в их квартирке на Уолтон-стрит. Но сегодня она была рада тому, что подруга вернется из Хэдли-Корта не раньше вечера в воскресенье.

Прежде чем заняться разрешением проблемы, Кристина позвонила отцу в Лидс и сообщила ему, что добралась благополучно.

– Не тревожь маму, – попросила она, немного поболтав с ним, – просто обними и поцелуй ее за меня.

Повесив трубку, она распаковала чемодан и отправилась в ванну. Она нежилась в горячей воде еще добрых пятнадцать минут, выбросив из головы все мысли и пытаясь расслабиться. Почувствовав, как скованность отпускает ее ноющие мышцы, она вышла из ванны и досуха растерлась полотенцем.

Позднее, завернувшись в банную простыню, Кристина сидела на постели, поджав ноги, и пила растворимый кофе со сливками и сахаром. Она медленно обводила глазами комнату. На каждой стене висели ее картины. Взгляд остановился на последней работе, которую она назвала «Лилия в Хэдли». Это был написанный маслом заросший лилиями пруд в Хэдли-Корте, изобиловавший всеми оттенками зеленого цвета: мрачного сине-зеленого цвета воды, более светлая мягкая зелень ноздреватого мха, окаймлявшего пруд, и отполированная блестящая зелень листьев кувшинок. Прочие краски ограничивались резким чистым белым цветом единственной лилии, красиво очерченные лепестки которой блестели от капель хрустальной росы, и красками света – узкого струящего сияния, просачивающегося через джунглеподобные заросли на заднем плане. Свет этот имел желтоватый оттенок и, казалось, мерцал в солнечных лучах, касающихся воды и заливающих все вокруг и саму лилию золотыми брызгами.

Кристина поставила чашку с кофе на тумбочку и, повернувшись на бок, зарылась лицом в подушку. Ей вдруг стало невыносимо смотреть на эту картину, как и на все остальные. Радость, которую она получала от своего искусства, внезапно исчезла, убитая огромной болью.

Слишком дорогой ценой было заплачено за все это: годами тяжкого труда Одры, ее здоровьем, теми маленькими радостями и удовольствиями, которые она могла бы позволить себе, незначительными отпусками когда придется…

В горле у Кристины застрял комок. Сколько лет она видела свою мать в одном и том же темно-синем зимнем пальто? Зима за зимою, год за годом. Слезы хлынули ручьем из ее глаз; она рыдала от жалости к матери, думая о потерянных годах ее жизни, когда та работала как рабыня, чтобы дать ей будущее. Девушка плакала до тех пор, пока, казалось, уже не осталось слез, и, наконец, заснула.

Кристине показалось, будто она падает сквозь темное пространство. Быстро открыв глаза, она испуганно приподнялась на постели, стряхивая с себя сон. В течение нескольких секунд она не могла понять, где находится, но потом осознала, что лежит у себя в комнате. Она взглянула на будильник: было около часа ночи. Измученная, она проспала несколько часов.

Включив свет, Кристина упала на подушки и закрыла глаза. Ее мысли вновь вернулись к той же дилемме. Она понимала, что найти заработок и одновременно рисовать будет нетрудно. Сложность состояла не в этом. Главным было то, что она должна вернуть долг матери.

Это внезапное откровение с такой ясностью раскрыло ей глаза на все, что она снова села в постели и, глядя в темноту, отчетливо поняла, что именно не давало ей покоя: да-да, именно долг матери. Вот в чем была суть. Она должна отдать его.

«Если я не сделаю этого, тяжкий камень будет лежать на моей совести до конца моих дней, – думала она. – А этого я не смогу вынести».

36

– Послушай, Краудер, я знаю, что тебя что-то тревожит уже несколько недель, и сегодня вечером мы об этом поговорим, – объявила Джейн, набросившись на подругу, как только та вошла в квартиру.