Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

• Название: Чаша ярости: Мой престол - Небо
• Автор: Артем Абрамов
• Жанр: Научная Фантастика

Он жил - и тогда его называли по-разному. Иногда - Сын Человеческий, иногда - Царь Иудейский, а иногда - и просто Учитель!

Он умер - и две тысячи лет Его именовали уже только - Спаситель.

Он вернулся - и что теперь?

Он вернулся. Вернулся в мир, где все, чему учил Он когда-то, обратилось в прямую противоположность самого себя. Вернулся в мир, где Слово Его переврано, а имя Его - оболгано.

Он вернулся. Вернулся, чтобы хотя бы попытаться исправить то, что - Именем Его - сотворили с миром люди. Вернулся - не на новое ли распятие?..

Об этом - роман "Чаша ярости", продолжение романа "Место покоя Моего".

---

Иешуа охотно объяснял все, что умел объяснить, а Мастера - люди прагматичные, - легко отбросив бытовые понятия "верю - не верю", вытаскивали из него не слишком ясное "знаю". Что знал то не скрывал.

Мари, похоже, сразу освоилась в доме Петра, хотя и странновато смотрелась в кринолине на мраморной лавке за мраморным столом да еще когда каменный потолок прямо-таки нависал над ее высоченной башней из волос. Впрочем, мужики в смокингах здесь тоже смотрелись странно - словно вся топ-компания взялась из какого-то супер-дупер-фантастического фильма про далекое даже для Мастеров будущее, где легко собраться на бал в жутко старинном, но славно сохранившемся замке французских баронов и так же легко по мимолетной прихоти всей компанией перенестись оттуда на пару тысяч лет назад - в несохранившийся дом богатого иудейского горожанина: винца попить галилейского.

Иешуа был прав: требовался этот час, чтобы привести в нормальное состояние не очень близких друг другу людей, вернуть им исчезнувшую было коммуникабельность, да и обещание выполнить: шампанским пригрозил, ужин посулил, из шато Левенкур выдернул (хотя и само шато с собой прихватил) - так вот вам ужин, вот вам шампанское. В смысле - красно amp; сухое с Голанских высот.

"Что Мари для тебя, Иешуа?" - рискнул спросить Петр.

Тот нежданно легко откликнулся:

"Друг, Кифа. Друг, которому нужен не Мессия, не пророк и чудотворец, не спаситель мира от того-сего, пятого-десятого, а просто человек. Который, знаешь ли, живой. Устает, расстраивается, обижается... У вас, русских, есть смешное выражение: "поплакать в жилетку". Иногда это нужно - поплакать. "Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостью"... А еще живой человек умеет просто радоваться: не победе над темными силами, а хорошей погоде, к установлению которой он не имеет никакого отношения, солнышку, теплому морю и горячему песку. Да мало ли чему?.. Но у вас нет выражения "посмеяться в жилетку"..."

"Смеются в голос, а не украдкой, Иешуа... Но помнишь ли ты, мой товарищ и соратник, что Мари -женщина?.. Ведь когда мужчина плачет в жилетку женщине это больше, чем дружба... Но тогда вопрос: вероятно ли такое чувство к женщине, которая пришла к мужчине, чтобы предать его?"

"Пришла, чтобы предать... Знаешь, Кифа, важно не то, с чем пришла, а то, с чем осталась - придя..."

"Я не узнаю тебя, Машиах..."

"Я слишком долго жил только ради Веры, ради идеи и не замечал жизнь вокруг себя. Потом я решил идею применить к жизни вокруг, но она, идея, оказалась... нет, не ненужной... скорее, отторгнутой этой жизнью. Как розе требуется одна почва, а кактусу - совсем другая, так моей - подчеркиваю: моей, мною взлелеянной! - идее Бога земная почва оказалась непригодной".

"Но не ты, а Бог дал эту Веру нашей земле - со всеми ее почвами! Что ж, выходит. Он ошибся?.. Тогда почему ты, смертный, берешь на себя ошибку Всевышнего?"

"А сли это была не ошибка? Если Он сделал это сознательно?.. Идея соединить несоединимое - она, знаешь ли, двигала многими большими умами. И кое у кого получалось..."

"А у Бога, значит, не получилось..."

"Еще не получилось..." - Слово "еще" прямо-таки вспыхнуло в голове Петра.

"А когда..."

"Один Бог знает, - перебил Петра Иешуа. - Наш спор схоластичен, Кифа. Давай закончим его. У меня нет времени ждать, пока у Господа свершится задуманное. И потом: что именно из задуманного? Если говорить словами Книги, то человечество погрязло в грехе и продолжает тонуть в нем. А если по-современному: процесс распада необратим. Что в конце?.. Помнишь в Откровении Иоанна Богослова - не нашего, того, кто взял его имя!- сказано о семи Ангелах: "Идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю". Чаши гнева, чаши ярости Его этого ли мне ждать? Или по-другому: это ли мне пытаться предотвратить? Я не Бог, Кифа, я тысячу раз твердил это, и я не могу, не умею соперничать с ним. Но я могу и умею не позволить пролиться этим чашам там, где они еще не предсказаны..."

"Где это?"

"Далеко... И не в том дело - где. А в том, что могу я это сделать лишь благодаря тому устройству, которое ты - или те твои помощники в Иершалаиме вставили мне, двенадцатилетнему мальчишке, в мозг..."

"Мне просить у тебя прощения ?"

"Зачем? В чем ты виноват? Все твои действия в первом веке были подчинены одной - тогда для тебя высокой! - цели: спасти Историю. Это потом, позже ты понял, что ее не от чего спасать, она неуклонна, как явление природы, как смена времен года... Более того, я благодарен тебе. Дважды".

"Объясни".

"Первый раз - именно за матрицу, которая сделала меня - мной. Я думаю, Кифа, что быть плотником в Тешили - да, надежно, спокойно, понятно, но знать все и уметь все - это особый дар и особое счастье... А второй раз - за открывшееся мне знание о матрице. Я понял, что потерял свою миссию, Кифа, и ничуть не огорчен. Я ничего не должен Богу. Я никому ничего не должен, хотя Вера моя по-прежнему со мной. И Бог - в моей душе. И делу своей жизни я не изменю".

"Ты сам себе противоречишь, Иешуа. Ты потерял свою миссию и тут же - делу своему ты не изменишь. Как совместить?"

"А ты мыслишь привычными земными мерками. Отойди от них и посмотри со стороны".

"На что посмотреть?"

"На Землю, например. Я имею в виду не почву для розы и кактуса, а весь наш мир..."

"Тогда я переиначу вопрос: откуда посмотреть?"

"А я в который раз повторю: наберись терпения, Кифа..."

Разговор этот, не слышный никому, продолжался, пока они шли знакомым лишь Петру и Иешуа путем к Храму. Не к стране Храм, а просто к Храму, который неразрушенный, целый и невредимый! - лег в основание той великой, на взгляд Петра, идеи, очень приземленной и очень высокой идеи, от которой Иешуа только что так легко отказался. Петр понимал, что, то и дело пытая Иешуа своим настырным "Зачем весь этот театр?", он все ближе и ближе подходил к желаемому ответу. И странное дело: он все больше и больше начинал опасаться этого ответа. И дорога к Храму - не окажется ли она дорогой к новой для всех и для него, Петра, истине, которая не нужна ему? Более того: которая опасна для него?..

А тут и подошли к черной в черноте ночи каменной громаде.

Иешуа уверенно вел всех к южной стороне, к главному и основному входу в Храм: через миквы с нечистой водой, в коих обязательно омовение идущих в дом Бога, через подземный зал - на территорию Двора язычников могли пройти все желающие, а не только верующие евреи... Иешуа не повел людей к миквам, не счел нужным обязательный процесс очищения, вывел их сквозь еле освещаемую редкими светильниками темноту подземелья в такую же темноту Двора язычников, но освещенную не только чадящими факелами, но и звездами: темно-синее ночное небо с россыпью ярких крупных южных звезд смотрелось плохо намалеванным театральным задником. Слово "театр" в применении к нынешнему вечеру упоминалось не раз, посему и сравнение.

Пусто было, вопреки ожиданиям Петра, во Дворе язычников. Ночь вне праздников стала обыкновенной ночью и для тех, кто должен бдеть ежечасно - для левитов, стражников Храма. То есть где-то они находились, но бдительность не блюли. Ну заберется кто-то на огромную площадь Двора язычников - и что с того? Она пуста, взять нечего, как и во Дворе Женщин, который тоже пуст, а Никаноровы ворота, ведущие в главный двор Храма, двор Эзрат Исраэль, крепко заперты.

"Что нам нужно в Храме, Иешуа?"

"Как ты думаешь, Кифа, левиты узнают меня?" - вопросом на вопрос.

"Сомневаюсь. Ты изменился. Да и смокинг, знаешь ли..."

"Я же пришел к ним - Оттуда. - Прописная буква отчетливо выделена. - Мы все пришли к ним в Храм - Оттуда".

" Смокинг - одежда ангелов ? Интересная версия... Тогда не узнают, а поверят. Только требуется какое-нибудь чудо - как доказательство нашего прихода Оттуда..."

"Чудо будет".

"А как насчет слома в Истории? Я же все-таки - бывший Мастер и с нами тринадцать настоящих, не считая Анны... А ты собираешься подарить здешнему миру и завтрашней Истории Второе Пришествие".

"Я помню, Кифа, твой рассказ о встрече некоего благородного эллина, римского всадника Дометиуса с прокуратором Пилатом. Не Доментиус ли убеждал Пилата провести суд надо мною не кулуарно, как водится, а при большом скоплении народа, за воротами крепости Антония? И аргумент был непрошибаемый: где толпа там и История. Пилат согласился со всадником, то есть с тобой, Кифа. А где толпа - здесь ? Глухая ночь в Иершалаиме. Только левиты увидят чудо, да, может, пара коэнов третьей чреды, которые либо тоже здесь, либо прибегут мигом. Они поверят и расскажут другим левитам и другим казнам. В первую очередь - Кайафе, первосвященнику. Не забыл приятеля, Кифа?.. Слышу, не забыл... Так о чем я? Нет толпы - нет Истории. Кто поверит, тот забудет - по приказу. лак что мое Второе Пришествие останется тайной для будущих христиан... А жаль, Кифа, ох как жаль! Узнал бы мир о нем- вдруг да поменьше была бы вражда людская, вдруг да не двигала бы еще религиозная рознь..."