Анна Муратова - Беглая книга

• Название: Беглая книга
• Автор: Анна Муратова
• Жанр: Детектив

Анна Муратова Беглая книга Одна-единственная книга, никогда не изданная, неожиданно объединила таких разных людей: французского священника XVIII столетия, немецкого офицера и русского солдата времен второй мировой войны, московских и питерских студентов начала XXI века. Эту книгу похищали, теряли и находили, из-за нее совершались кражи, обман, убийства. И никто бы так и не узнал, что это за книга и почему вокруг нее кипят такие страсти, если бы не скромный научный сотрудник Маргарита Надежкина, которая не побоялась подергать за хвост самого дьявола. Детективный роман под названием "Беглая Книга" был написан в 2004 году. В 2005 от издательства Форум поступило предложение издать его в серии приклоченческо-фантастичнской литературы "другая сторона". В настоящий момент роман находится в типографии, и в ближайщее время появится в продаже. Первоначально планировалось, что он станет первым из серии романов о тайнах, которые раскрывает Маргарита Надежкина, скромный научный сотрудник, у котрого внезапно открывается тяга к опасным приключениям. Началось все банально – с убийства. Да и не убийства даже, а несчастного случая. Отравился алкаш паленой водкой, ну с кем не бывает? В милиции даже дело не открыли, и только сын погибшего сомневается в официальной версии. Завязка для очередного криминального романа, скажете вы. Причем тут фантастика? А дело в том, что алкоголик был не из простых пролетариев, а потомок обнищавших французских дворян, и в доме у него хранился весь рукописный семейный архив и библиотека раритетов, за которыми охотятся не только любители древности, но даже потусторонние силы. Набирая сюжетного мяса, повествование становится интереснее с каждой прочитанной страницей. Этому весьма способствует живая картинка, рисуемая Анной. Экскурсы в прошлое сухи, и автор, чувствуя свою неуверенность в материале, стремится распрощаться с ними, как только будут сделаны необходимые пояснения. Совсем другое дело современность. За счет введения в текст бытовых подробностей, жаргонизмов и ненавязчивого юмора, оттеняющих основную линию, история преображается, обретает объем, осязаемость. И когда такой родной и знакомый тебе район становится местом столкновения темных и светлых сил, поневоле начинаешь сопереживать. Перелом наступает незаметно. Кажущиеся поначалу полноправными героями персонажи уходят на второй и третий планы, а то и вовсе забываются автором, десяток страниц назад так скрупулезно создававшим их образ. Все так бы грустно и закончилось, но в несовершенных раковинах тоже можно найти жемчужину. И эту жемчужину, а точнее книгу надо насильно заставлять читать родителей толкиенутых, кельтанутых и прочих -нутых, считающих, что их детей втянули в какую-то секту с пока неясными, но точно далеко идущими планами. Рассказывая про одну из таких “сект”, Анна разрушает миф таинственности, придуманный родителями. Она разделяет подобное увлечение на простую жажду развлечений и истинную веру. Опасностью, но не для окружающих, а для самого индивидуума, объявляется второе. Но опасностью не большей, чем любая другая “слепая” любовь. Например, материнская. Писательница в хорошем стиле доказывает, что умеет сочинять увлекательные истории, вот только в цельный роман они так и не складываются. Получается зарисовка, этюд, обрывающийся на пике своих возможностей. Да, вероятно, все задуманное к тому моменту уже сказано, но не нужно путать раскрытие внутренней идеи с логическим завершением сюжетной линии. Они вовсе не обязаны оканчиваться одновременно.

---

Замок Керзервенн, который мой кузен принялся было восстанавливать, превратился в притон: все чаще Ив приводил туда своих друзей, которых, видно, не пускал на порог даже пройдоха Лагадек. Все вместе они пили и сквернословили в той самой комнате с камином, где еще недавно счастливые супруги принимали меня как дорогого гостя. Маргарита содрогалась, когда до нее доносились чудовищные богохульства, раздававшиеся внизу. Она говорила, что заводилой во всей этой компании был тот самый Паоль, причем она видела его сама. Рогов и копыт она не приметила, но все же утверждала, что Паоль был ни кем иным, как дьяволом. Он пил больше всех и не пьянел, а когда играли в карты или кости, он непременно обыгрывал остальных.

Несчастная Маргарита! Если бы ты видел, во что превратилась эта женщина, когда я увидел ее на пепелище в Керзервенн! Я едва узнал ее, так она исхудала и подурнела. А ее душевная болезнь теперь ни у кого уже не вызывает сомнения. Она по-прежнему твердит, что ее муж продал душу дьяволу и что первое, чего потребовал нечистый, было надругательство над Библией, а второе – продажа ему еще не рожденного младенца. Она говорила без умолку, и в словах ее было мало смысла. Она прижимала к себе Клода-Мари и не выпускала его из рук, будто боялась, что в любой момент Паоль с лошадиными копытами явится к ней, чтобы вырвать из ее рук драгоценное чадо. Безумная женщина твердила, что пожар в Керзервенн был карой Божьей, и что Господь своей дланью покарал Ива за все его прегрешения.

Однако доля истины в ее словах есть. Не торопись поднимать меня на смех. Я, конечно, не верю всем этим сказкам, однако человек, отринувший веру, не может не быть пособником дьявола. И большие злодеяния начинаются именно с небрежности и непочтения в малом. Маргарита, лепетавшая обрывки бессмысленных фраз, упомянула о неуважении Ива к Книге, и напомнила мне старинную балладу, которую у нас в Нижней Бретани любой нищий споет тебе за ночлег и миску горячего супа. В ней рассказывается о преступнике, который всю жизнь только и делал, что грабил, убивал и насильничал. Этого одного было достаточно для того, чтобы попасть в Ад. Но Господь смилостивился над ним и поставил условие: если бы родная мать простила сына-душегубца, то душа его смогла бы вознестись на небеса. Мать простила ему и разбой, и убийства, и насилие, но один грех, самый тяжкий из всех, не смогла простить: этот злодей уничтожил ее Библию.

Ив был не самым плохим человеком до тех пор, пока в сердце его не поселилось сомнение. Сомнение, которое породило неверие, которое, в свою очередь, привело к чудовищному святотатству. А человек, который отринул Бога, не может творить добро.

Так думал я, обходя то, что осталось от замка. Осталось, в сущности, не так уж много: все деревянные перекрытия сгорели, крыша обрушилась, одна из стен, самая ветхая, обвалилась, снеся каминную трубу. С тех пор, как случился пожар, постоянно шли дожди, и черные лужи посреди развалин отражали серое небо с голубыми просветами между стремительно несущимися облаками. Между почерневшими стенами я не нашел ничего – только головешки. Каменное здание выгорело изнутри, будто было наполнено отборными сухими дровами. Останки погибших уже убрали – да и что могло остаться от этих несчастных!..

Но что же произошло в Керзервенн? Слуги рассказали мне, что вечером, когда Маргарита вместе с кормилицей отправились пешком в ближайшую церковь на вечернюю мессу, Ив привел домой своих сомнительных друзей. Встретились они у Лагадека и наверняка крепко выпили уже там. Однако, этого им показалось мало, и они решили продолжить пирушку в Керзервенн. Ночь была теплая, но ненастная, начиналась гроза. Проходя мимо перекрестка, подле которого рос дуб, и стояло распятие, они о чем-то крепко поспорили. О чем они спорили, теперь уже не узнает никто. Слуги рассказали мне, что последнее время Паоль часто напоминал Иву о каком-то долге, который тот не спешил отдавать. Поспорив, они затеяли потасовку, причем Паоль ударил Ива так, что тот, отлетев, ударился головой о цоколь распятия. Когда Ива принесли домой, голова у него была в крови, а на распятии утром нашли следы крови, которые не смог смыть даже ночной дождь (впрочем, раскидистый дуб защищал крест и цоколь от дождя). Все это, любезный мой друг, мне рассказали слуги, при этом, конечно же, драка в нехорошем месте у дуба, где пляшут корриганы, вызывала в жителях Керзервенн панический ужас и обрастала такими причудливыми подробностями, что мне оставалось лишь дивиться народной фантазии.

Итак, Ива внесли в дом, где Паоль (а он теперь распоряжался в Керзервенн, как хозяин), приказал отпоить раненого яблочной водкой. Слуги, видя, что начинается очередная оргия, поспешили покинуть замок, так как, во-первых, опасались получить причитавшуюся им долю побоев, а во вторых, надеялись встретить Маргариту у дверей церкви и предупредить о том, какие беспорядки творятся в Керзервенн. Едва они миновали перекресток, как полил дождь, и вспышка молнии озарила замок. Пройдя еще немного, они обернулись, и увидели, как полыхает зарево. Дорога мгновенно раскисла от дождя, и добраться до замка было делом нелегким. Когда двое слуг (третий пошел-таки встречать Маргариту у церкви), добрались, наконец до Керзервенн, замок полыхал как сухое полено. На этом место я прервал их рассказ, ибо одна деталь показалась мне странной: если ты помнишь, когда я гостил в Керзервенн, меня поразила сырость, которая царила во всех помещениях. Я допускаю, что после того, как Ив частично обновил замок, крыша перестала протекать, и внутри дома стало суше. Но не настолько же, чтобы здание сгорело до тла за несколько часов да еще под таким сильным ливнем? Что было причиной пожара? Попадание молнии? Или небрежность в обращении с огнем, которую часто допускают пьяные люди? Но, если верить Маргарите, Паоль никогда не пьянел. Мог ли он допустить, чтобы один из его собутыльников случайно спалил дом Ива? Или речь шла о намеренном поджоге? В этом деле, мой друг, еще много неясного. На пепелище нашли несколько обугленных трупов. В одном из них опознали Ива, в другом – Жоба Керкоза, его приятеля, с которым он пил у Лагадека, в третьем – племянника самого Лагадека, а вот останков Паоля никто не нашел.

Впрочем, не мое это дело – расследовать несчастные случаи. Мне надлежало заняться судьбой Маргариты и юного Клода-Мари. Они остались без жилья и без денег, притом состояние Маргариты требовало постоянного врачебного ухода. Мне предстояло отправить их в Кемпер, где проживала замужняя сестра Маргариты (до моего приезда Маргарите пришлось провести несколько дней на ближайшей ферме). Я написал Ле Гоазью письмо с просьбою помочь Маргарите преодолеть телесные и душевные недуги. Она молода, и я верю, что при надлежащем уходе сможет оправиться ото всех пережитых потрясений. Я с горечью вспоминаю мой первый приезд в Керзервенн, когда эта женщина улыбалась мне, опустив долу свои прелестные голубые глаза, краснея от смущения. Теперь на меня смотрели красные от слез глаза безумной женщины, лицо которой до того исхудало, что тонкая, бледная до синевы кожа обтягивала череп. Поневоле задумался я, как быстро уходит земная красота… Однако при взгляде на младенца сердце мое потеплело. Маленький Клод-Мари, да хранит его Господь, был румян и весел, его синие глаза искрились, он не понимал еще, что в ту страшную ночь он стал наполовину сиротой.

Вместе с Маргаритой, младенцем, и кормилицей, мы сели в мой экипаж и отправились в Кемпер. Дорога, хоть и не самая далекая, оказалась долгой. После вчерашнего ливня дорожное месиво не успело высохнуть, но тут, как назло, снова пошел дождь. Тем не менее, к вечеру мы добрались до Кемпера, и я сдал обеих женщин и мальчика с рук на руки родственникам Маргариты. Мне предложили переночевать тут же, и я с радостью принял это предложение, так как готов был упасть от усталости. Однако, я лег спать в подавленном состоянии духа и долго еще не мог заснуть, размышляя о том, до какой беды способно довести человека неверие. Сам Ив, безусловно, заслуживал такой участи. Одному только Богу ведомо, какие муки он причинял своим близким, да и себе самому, вне всякого сомнения. Он не думал ни о страданиях Маргариты, ни о том, что невинный младенец, рожденный от него же, начинает жизнь в вертепе, а потом останется без отца, без дома и без средств. Да и то сказать, жизнь этому мальчику спасла только набожность Маргариты, которая не поленилась проделать немалый путь с ребенком на руках ради того, чтобы присутствовать на вечерней мессе.

О, как не хотелось бы оканчивать письмо на столь грустной ноте! Однако вряд ли, мой друг, я могу найти в своей памяти что-нибудь веселое. Что ж! Пиши ты, и я порадуюсь за тебя, ибо тебе дано познать те приятные стороны жизни, от которых я отказался ради служения Господу. Что ж, каждому свое, и дай Бог вам обоим пройти свой путь, познав некоторые удовольствия жизни, прежде чем вы успеете вкусить всю ее горечь. Что до приглашения на свадьбу, то я непременно приеду, не беспокойся об этом. Тебе следует лишь заблаговременно оповестить меня о том, на какой день будет назначено венчание. Я еще не так стар, чтобы предпочесть работу над рукописями. хорошему застолью в приятной компании