Полина Федорова - Восхитительный куш

• Название: Восхитительный куш
• Автор: Полина Федорова
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-8189-0778-3

Думал ли армейский майор Иван Тауберг, слывший среди друзей образцом невозмутимости и добропорядочности, что Судьба вздумает подшутить над ним, и за карточным столом он выиграет не только целое состояние; но и чужую жену. Великолепная княгиня Голицына, как комета, врывается в его дом, в одночасье переворачивает устоявшийся уклад жизни, похищает сердце и невольно касается роковой тайны прошлого Ивана.

---

— Вы, барынька, сядьте, отдышитесь, — произнесла Ненилла, подводя хозяйку к креслу и бережно усаживая в него. — А ты, бессты-жой, докладывай как на духу, о чем тебя просют, — повернулась она к Пашке.

— Да что же это такое, — нервно одергивая кафтан, проворчат тот. — То ирод, то бесстыжий. Как же можно на человека напраслину возводить, разными нехорошими словами рут гать, когда я ни в чем не виноват. Из-за меня, что ли барин, с князем Голицыным хотел стреляться?

— Так дуэли не было? — с облегчением произнесла княгиня.

— Как не быть. Только стрельнуть они не успели. Вылетел на поляну важный генерал на лихом коне и заарестовал всех именем амператора-батюшки. Так-то. Тапереча Иван Федорович с князем Волховским в каземате прохлаждаются, участи своей дожидают, — перёг ходя почти на былинный лад, закончил свой рассказ Пашка.

— Что же ты меня о дуэли не предупредил, изверг ты рода человеческого? — уже спокойнее, но все еще с грозными нотками в голосе спросила Голицына.

— Я не шпиен какой-нибудь, — гордо выпятив грудь, ответил Пашка. — Мне барин строго-настрого запретил энти секретные сведения разглашать. Даже самым что ни на есть разближайшим людям, — виновато глянул он на Нениллу. — Только в случае смертельного исхода велено было вам письмецо доставить. И все.

— Где письмо? Отдай его мне, — потребовала княгиня.

— Это не можно, — отступил к двери Пашка, — раз Бог дал и все живы.

— Вот что, друг любезный, — уперев руки в могучие бока и наступая на Пашку, вступила в разговор Ненилла, — делай, что барыня велит. Отдай письмо, иначе не видать тебе меня, как своих ушей.

Угроза возымела действие. Пашка растерянно потоптался, похлопал себя по карманам, потом нехотя вынул из-за пазухи смятый конверт и протянул Ненилле, зачарованно глядя на ее румяные щеки и могучую грудь. Александра вскочила, выхватила письмо, чуть дрогнувшей рукой взломала красную печать и вынула небольшой листочек веленевой бумаги, на которой крупным, уверенным почерком было выведено лишь несколько строк: «Сашенька, вы самое неожиданное и прекрасное, что случилось в моей жизни. Я любил вас. Будьте счастливы.

Ваш Иван Тауберг». Александра прижала письмо к груди и расплакалась навзрыд, не стесняясь и не сдерживая себя. Тут же она оказалась в уютных объятиях Нениллы, которая принялась нежно поглаживать ее по голове и спине, шептать что-то бессмысленное и успокоительное. Слезы уносили тревоги и страхи, смывали тягостное ожидание несчастья и напряжение последних часов, оставляя после себя звенящую пустоту. И где-то в недрах этого пространства зародилось движение, еще не мысль, еще не чувство, скорее, предвкушение, неясное, робкое — тень надежды, что все в ее жизни будет теперь хорошо, все как-то устроится, главное, он жив, и он любит ее.

По вестибюлю послышались тяжелые шаги, позвякивание шпор, дверь в гостиную распахнулась.

— Батюшки святы, Иван Федорович! — радостно воскликнул Пашка.

Александра подняла глаза и в дверном проеме увидела Тауберга. Как листок, подхваченный бурным порывом ветра, она метнулась к нему, охватила руками, и новый поток слез хлынул из ее глаз. Тауберг несколько растерянно обнял ее вздрагивающие плечи.

— Что здесь произошло? — глянул он на камердинера.

— Так оне… это… о дуэли прознали, — смущенно ответил Пашка.

— Прознали, — недовольно повторил Иван. — Ладно, ступайте, оставьте нас одних.

Когда дверь за сей вездесущей парочкой закрылась, Тауберг подвел все еще всхлипывавшую Александру к дивану, осторожно усадил и сам устроился рядом.

— Александра Аркадьевна, — тихо позвал он, — дорогая, все завершилось благополучно. Князь Голицын жив и здоров.

Она подняла к нему заплаканное лицо с опухшими и покрасневшими глазами и носиком.

— Да какое мне дело до князя, — хрипловатым от слез голосом прошептала она. — Как вы могли так рисковать собой? Никогда, слышите, никогда так больше меня не пугайте. Себя не жаль, так хоть меня пожалейте.

Он промолчал, памятуя фразу Голицына при расставании: «Наше с вами дельце еще не окончено», наклонился и поцеловал мягкие солоноватые от слез губы. Она раскрылась ему навстречу просто и бесхитростно, отдавая всю себя в этом поцелуе. Тауберг остро ощутил ее мягкость, манящую женственность и не менее остро собственное желание сделать ее своей. Навсегда.

— Когда вы так близко, я теряю голову, — отодвинулась от него Александра. — А мне кажется, что нам надо кое-что обсудить, — она показала ему измятый листочек бумаги, в котором он узнал свое письмо, писанное перед дуэлью.

— Ну и болван этот Пашка, — усмехнулся Иван.

— Ты хочешь отказаться от своих слов? — встревожилась Александра.

— Ни за что в жизни, любимая, — отозвался он.

— Тогда объясни мне, что произошло. Начнем с самого простого. Где ты был?

«Хороший вопрос», — подумал Тауберг.

18

Короток зимний день. Чуть приподнимется солнышко над небосклоном, как тут же вниз и катится. Казалось, вот только что шел ты по искрящемуся белому снегу, глядь, голубые тени сугроба становятся все гуще и гаснущий закат уже окрасил все вокруг сначала розовым, потом тревожным багровым цветом. В синих сумерках, как светляки, загораются масляные лампы, выстраиваясь в волшебную нить, что манит человека с воображением романтическим пойти вслед за ней, обещая нечто таинственное и доселе неизведанное.

Иное дело, когда вслед за этой нитью везут тебя неведомо куда и непонятно зачем. Сердце тревожно бьется в груди, мысли одна другой фантастичнее приходят в голову и кажется уже, что ссылка в Сибирь — самое малое, что ждет впереди. Да и что еще было думать?

В восемь часов по полудни, в дверях их камеры, что освещалась только неверным огоньком сальной свечи, загремели ключи, заскрипели запоры, и голос надзирателя надсадно провозгласил:

— Господа! Следуйте за мной, вас ждут.

В караульне уже находились Голицын и его секундант. За простым дубовым столом с зеленой суконной столешницей сидел генерал-адъютант Ромодановский. Он строго взглянул на арестантов и чуть раздраженно сказал:

— Стыдитесь, господа. Проливать кровь свою и чужую следует на полях сражений с врагом Отечества, а не из-за бабьих юбок. Слава Богу, у нас в России этого добра хватает. — Он сделал паузу, потом более официальным тоном добавил: — Его императорское величество, вникнув в суть дела, милостиво повелел оставить ваши проступки без последствий, высказав только свое высочайшее неудовольствие. Вы свободны, господа. Настоятельно рекомендую впредь не нарушать закона, иначе наказание последует незамедлительно.

Ромодановский встал, водрузил на голову треуголку с пышным султаном, а дежурный майор услужливо накинул ему на плечи шинель. Когда все фигуранты сей неудавшейся дуэли вышли во двор, под купол темного звездного неба, и с наслаждением вдохнули крепкий морозный воздух с запахом дымка от костров, вокруг которых грелись караульные, князь Ромодановский повернулся к Таубергу и скорее приказал, чем предложил:

— Господин майор, садитесь в мои сани, нам с вами по пути.

— Благодарю вас, ваше превосходительство, — ответил Тауберг, нутром чуя, что отказ принят не будет. Волховской встревоженно посмотрел в его сторону, будто порываясь что-то сказать, но промолчал. Впрочем, зная князя Бориса, Иван не сомневался, что тот увяжется за возком Ромодановского и не успокоится, пока за Таубергом не закроются кованые ворота усадьбы Волховских.

Трепетная цепочка фонарей вела быстро мчащиеся сани мимо Почтампта, Военного министерства, нумеров «Лондон». Сверкнула в звездном свете игла Адмиралтейства, и Иван понял, что их путь лежит к Зимнему дворцу. Как ни ломал он голову, но так и не смог взять в толк, кто (или что?) мог требовать его присутствия в императорской резиденции в столь поздний час. А посему решил Иван Федорович перестать беспокоиться, уткнулся в воротник шинели и даже чуть задремал в мерно покачивающихся санях. Грезы его вновь обратились к предмету постоянно его занимавшему. Александра… Что он ей скажет? Как она его встретит? Да и увидятся ли они?

Возок резко остановился у громады Зимнего дворца со стороны Шепелевского дома. «Что за черт? К чему такие предосторожности?» — думал Иван, следуя за Ромодановским по полуосвещенным, а иногда и вовсе не освещенным переходам, коридорам и комнаткам. Наконец они вошли в небольшой уютный кабинет, согретый теплом голландской печи.

— Ожидайте здесь, — произнес Ромодановский и вышел, оставив Тауберга в одиночестве размышлять о причинах своего невольного визита в покои царской семьи.

Спустя четверть часа двери неслышно отворились, и в комнату вошла невысокого роста полноватая дама с царственной осанкой. Иван склонился в низком поклоне перед вдовствующей императрицей.

— Здравствуйте, господин Тауберг, — тихим голосом с легким акцентом произнесла она. И ее голос кольнул его неясным воспоминанием.