Сергей Прокопьев - Ёксель-моксель

• Название: Ёксель-моксель
• Автор: Сергей Прокопьев
• Издательство: Издательство ОмГПУ
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-8268-0443-2

К Сергею Прокопьеву определения юморист и сатирик мало подходит. Он прежде всего — писатель. И если литература — зеркало жизни, то его рассказы, безусловно, подтверждают эту истину. Они отражают нашу жизнь, но под самобытным авторским углом. В большей степени Сергей Прокопьев, если так можно выразиться, иронист. Мягкая, беззлобная ирония пронизывает все его рассказы.

Расхожее утверждение, что народ жив, пока смеется над собой, сегодня надо применять осторожно: слишком заигрались, слишком много позволяем над собой смеяться: От щекотки тоже смеются. Таков смех у большинства современных эстрадных юмористов. Рассказы Прокопьева тоже вызывают улыбки и смех, но здесь смех — удивление, смех — восхищение, смех — грусть. Автор любит своих героев и никогда не позволит над ними насмешки.

---

Первая жена загляденье досталась. Взял бы и съел, ладненькая да миниатюрная. Николай любил цирковой фокус. Берет супругу из положения стоя за щиколотки и поднимает свечкой под потолок. Та верещит от страха и удовольствия. Ух, была кошечка-крохотулечка. Но Лев по гороскопу. Всю жизнь бы строила всех в шеренги и колонны. Не дай Бог, кто не под козырек… На третий год остоелозило Николаю в казарме жить.

Вторую супружницу выбирал, чтобы не из джунглей, а мирное животное. Нацелился на Рыбу.

Егор Куколяшев отговорил:

— Четвертая ходка у меня с Рыбой происходила. Красавица… Но холодная по ночному делу, как колода. И в домашнем хозяйстве ни рыба ни мясо. Года два мучился, ждал перевоспитания… Дождался. Устроилась на хладокомбинат… Вокруг морозильник, а она разгорячилась — не удержать: и рыба, и мясо, и остальное пошло… Хвостом закрутила во все стороны… Направо-налево икру метала. Терпел я, терпел, а потом говорю: таскай назад такую простипому, хватит с меня второй жены, на всю округу стерлядь была…

Николай послушался опытного товарища. Выбрал Овна. Овечку по-русски. До свадьбы точно агнцем Божьим вела себя. Потом оказалась волчицей в овечьей дубленке. Утром не успеешь глаза продрать, у нее уже кричальник на полквартиры разинут. Агнцем лишь во сне носом к стенке была.

«Да что у меня, две жизни?» — возмутился Николай и задал стрекача под покровом ночи.

— Стрелец без закидонов знак, — делился познаниями гороскопов Егор. — Надо попробовать на собственной шкуре.

Сердечный удар помешал Стрельца под семейным кровом испытать. Зато Николай третью жену взял, меченную этим знаком.

«Ах ты, моя стрельчиха!» — ласково звал супругу Надежду.

Та была шебутная бабенка. Ничего командирского в помине. И весела-я-я… На гулянке мертвого расшевелит. «Эх, милка моя, шевелилка моя…» Петь, плясать, хохотать — всегда пожалуйста. Николай сам не из угрюмых. Одно не приветствовал: его стрельчиха пококетничать была горазда.

— Я ведь только поболтать, — смеялась на замечания мужа.

Сдобная да веселая, «шевелила» мужеский пол на подвиги. Однако назойливых категорически отшивала:

— С головой не договорившись, к заднице не лезь!

И никому не удавалось договориться.

За восемь лет супружеской жизни Николай поменял трех жен, и каждую с ветерком катал на одном и том же мотоцикле. Он бы и в технике искал идеал, кабы мотоцикл так же легко выходило поменять на «Жигули», как разонравившуюся жену — на свежую. От одной супруги избавиться — другую завести, денег много не надо. С техникой такой номер не проходил. По сей причине «Урал» служил верой и правдой Николаю и всем его супругам.

В тот день они с ветерком возвращались с пляжа. Набравшая через край энергию солнца, воды и речного простора, Надежда восседала в люльке. На фоне пролетавших мимо березовых колков мечтала о ванной, борще и мягком, перед телевизором, кресле. Сладкие грезы прервал заглохший мотор. Бензин иссяк. Километра за четыре до бензозаправки и за пять до гаража.

— Придется толкать, — обреченно сказал Николай.

— Я что, трактор «Беларусь»? — отказалась Надежда. — Или бульдозер?

На их счастье, Егор Куколяшев мимо проезжал на своем «Москвиче». Не задним ходом. За рулем он без всяких гвоздей мог передвигаться коленками вперед.

— Дай бензину, — попросил Николай.

— У самого на две затяжки осталось. Давай до бензоколонки дотащу.

Они зацепили мотоцикл тросом.

— Преступление таких женщин на мотокоптилке возить! — укорил Егор Николая, кивая на Надежду. — Ей не каждый «Мерседес» подойдет.

— Перебьется, — отмахнулся от претензий Николай.

— Тогда пускай пешком идет, — заявил Егор, — двоих не утяну.

— Вы что, на мои габариты намекаете? — с кокетливой обидой дернула головой Надежда.

Она была женщиной пышных конституций. Впереди и в бедрах содержалось богато ядреных объемов.

— К габаритам ноу претензий, — с элементами английского галантно заговорил Егор. — Наоборот, вери мач восхищений. Имею в виду, мой мустанг двоих в мотоцикле не утянет. Пусть дама перебирается ко мне.

— Ладно, — согласился Николай.

Не успели Куколяшев с Надеждой сесть в машину, Егор начал с «головой» договариваться.

— Такую королеву физиономией об ветер возить — это вопиющая бесхозяйственность к достоянию государства. Ведь мягкие прелести тазобедренных частей все кочки на дороге соберут. Такие богатства на руках переносить надо.

— Ботало ты.

— А коленки! Чистое дорожно-транспортное происшествие. Руки так и норовят руль бросить и потрогать, несмотря на возможную аварию. Хорошо, если мордой об столб дело кончится, а если в сердце любовь саданет? Оно у меня без того натруженное.

Однако, вопреки изношенности сердечной мышцы, правая рука бросила «баранку» и потянулась к округлой, чуть тронутой загаром сахарно-царственной коленке.

— Но-но! — кокетливо загородила аварийные прелести Надежда. — С головой не договорившись, к заднице не лезь.

— Это верно! Женщинам обязательно надо поначалу мозги запудрить. Знаешь песню:

Все бабы спят, им жабы снятся.

Лишь только я один сидю.

Возьму-ка зонтик прогуляться,

Себе сужетик подыщу.

— Ну ты даешь! — похвалила сольное пение Надежда.

Вдохновленный кавалер заорал во все горло:

Вот он идет, на ем калоши.

И плащ накинут в рукава.

Фуражка мягкая на вате,

Чтоб не озябла голова…

Надежда в долгу не осталась, грянула в ответ:

Эх, девки, бяда

В нашем переулке.

Мужик бабу продавал

За четыре булки!

— За четыре булки меня не продавали, а за сто рублей вторая жена променяла. Я ее с хахалем за ноги в кровати поймал. Хахалю — пинков и по мордасам, ее давай стыдить: ты че, шалава, опупела?! Она бесстыжие зенки вылупила и говорит: «Он на сто рублей больше тебя получает, а в остальном вы все одинаковые». Вот халда была!

— Баб вы мастера хаять! А сам-то, сам! Инфарктник уже, а все «сужетики» по коленкам нашариваешь.

— Против такой королевы разве утерпишь?

За светским разговором они проскочили заправочную, спохватились у ворот гаражного кооператива.

— О, — присвистнул Егор, глянув в зеркало заднего обзора.

Мотоцикл на привязи не просматривался. Вот тебе и «все бабы спят, им жабы снятся»!

— Где его потеряли? — сделал удивленное лицо Егор. — Что значит обворожительная женщина! Весь ум из головы долой!

Возвратившись, застали Николая, зло толкающим мотоцикл.

Его «потеряли», можно сказать, не найдя. Трос оборвался на старте. Егор, очутившись рядом с Надеждой, забыл элементарную вещь: взял на прицеп — трогай помалу. А он, одурманенный загорелыми прелестями соседки, рванул с места в карьер.

— Ну что, — зло спросил Николай Егора, — с головой договорился, скоро к заднице перейдешь?

— Дурак! — закричала Надежда, высунувшись из машины.

— Ты за кого меня, Никола, принимаешь? — искренне возмутился Егор. — И в мыслях не было. Я после инфаркта, знаешь, водила какой. Одна дорога в голове. Цепляй по-новой и не выдумывай околесицу.

— У тебя, как я погляжу, только на словах инфаркт.

— Тебе бы такое. Ходить по-человечески не могу. Как рак пячусь…

«Следующую жену из Раков буду брать, — думал Николай, тащимый на прицепе. — По гороскопу идеальная для меня супруга».

Но вдруг вспомнил мудрую формулу из рассказа Шукшина: «Жену выбирай, не выбирай, — все равно ошибешься…» — и крепко засомневался в целесообразности обмена шила на мыло.

БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ

— Во, на Западе цивилизовано! — пришел на кухню с газетой Арнольд Петрович Затеряев. На его лице выделялись допотопной оправой «плюсовые» очки и двухдневная пегая щетина. — Прежде чем брачную ночь открыть, навалиться друг на друга с объятиями, они контракт заключают: что и как, если вдруг любовь сдуется.

— Любовь прошла, завяли помидоры, детей об стенку, нам с тобой не по пути! — засыпая картошку в суп, пропела Ангелина Ивановна. — Умные люди, не чета нам, знают, что брак может быть с брачком. Твой кореш, Лагутин, двадцать лет сюсюкался с Наташкой «кошечка» да «лапочка», по всякому вопросу готов был ее в задницу целовать, а начали разводиться, из-за каждой драной тряпки глотку рвал!

— Этой стерве дай волю, она без трусов бы оставила!

— У вас все бабы стервы!

«А нет что ли?» — едва не вырвалось у Арнольда Петровича, но вовремя прикусил язык. Отсек торопыгу от скользкой темы. Повернул повестку дня в другую сторону.

— Гель, а давай свой брачный контракт составим, — Арнольд Петрович приготовил авторучку и лист бумаги.

— Сивый мерин весь, а туда же — прицел на Запад подавай. На кой нам контракт?

— Кому что принадлежит наметим. Понарошку… Холодильник, например, кому запишем?

— Мне, естественно! — без секундных раздумий отрубила Ангелина Ивановна.

— С каких это чебурашек?