А. Сахаров (редактор) - Петр Великий (Том 1)

• Название: Петр Великий (Том 1)
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-053-5

Преобразование патриархальной России в европейскую державу связано с реформами Петра I. Это был человек Железной Воли и неиссякаемой энергии, глубоко сознававший необходимость экономических, военных, государственных, культурных преобразований. Будучи убеждённым сторонником абсолютизма, он не останавливался ни перед чем в достижении цели. Пётр вёл страну к новой Жизни, преодолевая её вековую отсталость и сопротивление врагов.

---

— Государь! — сказал Шереметев. — Твоё письмо крепче моего на него воздействует.

— Но ты фельдмаршал, а я только бомбардирский капитан, — возразил государь, — тебе и надлежит вязать и разрешать.

Письмо было послано. В нём говорилось, что осаждённой крепости надеяться не на что и подкрепления ожидать неоткуда, все пути к ней отрезаны.

Посланный скоро воротился с ответным письмом Шлиппенбаха. Глаза царя блеснули зловещим огнём, когда он дочитал ответ коменданта.

— Что пишет он? — спросил Шереметев.

— Просит четыре дня отсрочки, — гневно отвечал Пётр.

— Какой прок ему в отсрочке?

— Не смеет-де без разрешения начальства сдать крепость.

— А где его начальство, государь, в Польше или в Швеции?

— В Нарве… Горн.

При воспоминании о Нарве Пётр пришёл в величайший гнев:

— Так не давай же им передохнуть! — сказал он Шереметеву. — Открой огонь изо всех орудий.

И канонада началась. Огонь был убийственный. Сам государь ходил по батареям, поощрял пушкарей, сам направлял орудия. Уже не раз от русских бомб загоралось в крепости, но шведы продолжали упорно держаться.

Наконец на третий день русские увидели, что на стене крепости взвилось белое полотнище и, немного спустя, от берега у крепостных ворот отделилась лодка с «барабанщиком»-парламентёром.

— Пардону просят, — улыбнулся Шереметев.

— Ну, теперь пардон вздорожал у меня на базаре, — заметил государь. — Надо было вовремя аккорды предъявить.

«Барабанщик» предстал «пред царя» и, преклонив колен . подал Петру письмо.

Государь вскрыл пакет, дав знать посланцу из крепости, чтоб он удалился.

Ироническая, довольная улыбка играла на его лице, пока он читал послание из Нотебурга.

— Видно по сему, что шведские жены знатно искусны в древней истории, а нас почитают за дикарей, — говорил царь, продолжая улыбаться, — русские-де варвары, истории и не нюхали.

— Что такое, государь? — спросили и Шереметев, и Апраксин.

— Пишет сие не Шлиппенбах, а его супруга, а купно с нею и все офицерские жены Нотебурга: слёзно просят выпустить их из горящего города.

— Жарко, знать, стало, — заметил Меншиков.

— Жарко, точно, — сказал Пётр, — из древней истории ведомо, что когда в таком же безвыходном положении, как сей Нотебург, очутился один осаждённый город, то женщины оного и просили осаждавших дозволить им выйти из города. Те дозволили. Так ловкие бабы и девки вынесли на своих спинах мужей, братьев и женихов.

Шереметев рассмеялся:

— Ай да бабы! И силища, видно, у них была знатная.

— Так и эти замыслили то же проделать? — спросил Меншиков.

— Именно, Данилыч, и я им сие позволю: я напишу им, что не хочу опечалить их разлучением с супругами, потому, покидая город, изволили бы и любезных супружников вывесть купно с собою.

Все невольно рассмеялись.

— Премудрый Соломон так не придумал бы, ха-ха-ха! — хохотал Борька.

14

Русские готовили штурмовые лестницы. Стук топоров слышен был, несмотря на пушечную пальбу.

— Смотри-ка, братцы, как сам батюшка-царь топором работает, н-ну!

— Да и Александра Данилыч не промах, ишь как садит топором-то.

…Так разговаривали между собой ратные люди, приготовляя штурмовые лестницы.

Дело в в том, что после иронического ответа госпоже Шлиппенбах и офицерским жёнам Нотебурга крепость продолжала упорно держаться.

В «Подённой записке» государь вечером приписал: «И с тем, того барабанщика потчевав, отпустил в город; но сей комплимент[170] знатно осадным людям показался досаден, потому что, по возвращению барабанщика, тотчас великою стрельбою во весь день на тое батарею из пушек докучали паче иных дней, однако ж урона в людях не учинили».

— …А мы чаяли, что ихний барабанщик покорность привёз, — продолжали разговаривать солдаты.

— Коли бы покорность, не жарили б так, а то зараз учали бухать, как только энтот отставной козы барабанщик в ворота шмыгнул…

— И впрямь — отставной козы барабанщик!

— Так для че он приходил, коли не с покорностью?

— Торговаться, стало быть. А как не выторговали ни синь-пороху, ну и осерчали и учали пуще жарить.

— А мне сказывал верный человек, что барабанщика подсылали ихние бабы, чтобы их выпустили без обиды.

— Вот чего захотели, сороки!

— То-то… А батюшка царь им в ответ: приведите-де к нам с собой муженьков своих…

— Ха-ха-ха! Вот загнул батюшка царь! Уж и загнул!

Между тем усиленная канонада продолжалась с обеих сторон.

— Ох, застанет нас тут зима, — жаловалась Марте мамушка-боярыня.

— Что ж, мамушка, нам тут холодно и зимой не будет, — утешала её девушка, — вот в палатках было бы не способно зимой… А как государь построил нам эти горницы, так по мне хоть бы и зимовать.

— Что и говорить, красавица! Тебе-то, молоденькой, все с полгоря, а старым-то костям на Москве спокойнее, — говорила Матрёна Савишна, мамушка-боярыня.

Но зимовать под Нотебургом не пришлось.

Упорство осаждённых начало выводить из себя государя.

— Не дожидаться же нам тут, как под Нарвой, прихода Карла, — сердился Пётр.

— Помилуй, государь, как ему к зиме в эку даль тащиться? — говорил Шереметев.

— Морем недалеко, а море не замерзает: надул ветер паруса, и он тут как тут, — продолжал государь.

И он решил скорей достать заколдованный «ключ».

Вночь на 11 октября он сам, в качестве капитан-бомбардира открыл такую адскую пальбу по крепости, что внутри её разом вспыхнуло во многих местах, а бреши в крепостных стенах делались все заметнее и заметнее.

— На штурм! — бесповоротно решил Пётр. — С Богом!

Работа закипела. Мигом переполненные ратными людьми карбасы с осадными лестницами, словно бесчисленные стаи воронов, обсыпали собою берега у крепости, и люди точно муравьи ползли на стены и в бреши, пробитые в башнях и в куртине[171], и завязался отчаянный бой.

Шведы геройски отстаивали свою твердыню и жизнь, но и русские жестоко остервенились, мстя за Нарву и за упорное сопротивление.

— Это вам не Ругодев! — хрипел от ярости богатырь Лобарь, прокладывая в бреши для себя и для товарищей улицу по трупам осаждённых.

В помощь русским явился пожар, который все жесточе и жесточе пожирал внутренности крепости, и шведы должны были отбиваться разом от двух беспощадных врагов: от огня и от русской ярости. Но потомки варягов не уступали.

Ожесточение с той и с другой стороны все возрастало, и отчаяние придавало невероятную силу теснимым к смерти варягам. Но их оставалось уже немного, и подкрепления не было, а к изнеможённым русским приливали свежие силы ещё не вступавших в бой товарищей.

— Это вам не Ругодев! — кричал Терентий Лобарь.

Наконец, шведы попросили пощады.

Шлиппенбах выслал к царю вестника покорности и мира, прося позволения выйти из павшей крепости остаткам гарнизона и женщинам с детьми, дабы укрыться за стенами ещё не павшей шведской твердыни Ниеншанца, этого последнего стража Невы — теперь уже для русского царя не «чужой реки»…

Пётр великодушно дозволил смирившемуся врагу удалиться неуниженным, с воинской честью: взять из крепости, как бы на память, четыре пушки и выйти из стен уже «чужой» ему крепости с распущенными знамёнами и с барабанным боем.

Что может быть больнее для сердца воина, как подобное прощание с потерянным навсегда достоянием родины!..

Радость царя была безмерна:

«Моя, моя Нева! Моя дельта! Моё море!» — колотилось у него в душе.

Но когда его приближённые поздравляли «с знатною викториею», он с улыбкой удовлетворённого желания сказал:

— Жесток зело сей орех был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен.

«Орешек» уже не существовал для Петра, он «разгрызен», не существовал и Нотебург: в уме его был только «ключ» в Неву.

— Да будет же теперь Орешек — Шлиссельбургом, — торжественно провозгласил он и сам прибил добытый у врага ключ к крепостным воротам.

Вместе с тем царь назначил Меншикова губернатором нового русского города.

Хорошенькая Марта думала, что на радостях её господин задушит её в своих объятиях.

— Ах, какой ты сильный, Петрушенька!.. Легче, милый, — шептала она, — не задави нашу «шишечку»…

15

Вскоре после взятия Нотебурга и переименования его в Шлиссельбург государь уехал на зиму в Москву.

Прощаясь со своими военачальниками, с фельдмаршалом , Шереметевым и графом Апраксиным, царь сказал:

— Продолжайте начатое нами с Божией помощью дело, и Бог дарует нам полную викторию.

Те почтительно поклонились…

— А ты, Данилыч, — обратился Пётр к стоявшему тут же шлиссельбургскому губернатору, Меншикову, — распорядись заготовить в Лодейном Поле такое количество боевых судов, чтобы оными можно бы было запрудить всю Неву! Весною я прибуду сюда — и дельта Невы подклонится под мою пяту. Там я топором своим срублю новую столицу России и прорублю окно в Европу.