Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]

• Название: Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
• Автор: Елена Сазанович
• Жанр: Детектив
• Год: 2002

Впервые опубликован в литературном журнале "Юность" ( 1996 г ., № 4, 5, 6) под названием «Все дурное в ночи». В этом же году вышел отдельной книгой «Смертоносная чаша» (серия "Современный российский детектив") в издательстве "Локид", Москва.

---

– Послушай, Лядов, что ты ко мне прицепился? Ты куда-то шел? Ну же! Куда?

– Ну… – Он растерянно заморгал длинными ресницами. – Ну, в общем… Ты, наверное, уже слышал, что меня пригласили на главную роль в…

– Нет, я не слышал! И не хочу слышать! Так иди и снимайся! Работай, Лядов! А мне не мешай жить так, как я хочу! Слышишь?

Я перевел дух и расцепил пальцы. Он осторожно пригладил чуть помятый благодаря моим стараниям пиджак. И пожал плечами.

– В общем, я тебе не мешаю. Но, если честно, мне тебя жаль. Тебе пророчили славу Аль Пачино.

Я с нескрываемой тоской взглянул на Лядова.

– Милый Лядов, чужую славу не повторить. У каждого своя слава. Аль Пачино прекрасно живет и без моего успеха. А теперь прощай. И, скажу тебе честно, я не прыгаю от счастья за твою удачу. Но искренне рад, что ты хотя бы на физиономию стал получше. Значит, в нашем бедном кинематографе еще не все потеряно. Остается только сменить костюмчик.

И я, резко повернувшись, пошел прочь. Но далеко мне уйти не удалось – я вздрогнул от сильного удара по плечу. Оглянулся.

– О Боже! – выдохнул я. – До чего же тебя много, Лядов.

– Послушай, Ники, послушай… – Он пошарил в карманах и вытащил помятый листок. – В общем… У меня тоже… Было все это… И мне попался этот адрес. Но потом… Потом он мне стал не нужен! Я сам нашел выход! Понимаешь, сам! И я себя за это уважаю. Может быть, это единственный правильный поступок в моей жизни – то, что я не воспользовался этим адресом. Но тебе я его даю. Чтобы ты тоже подумал. И все решил сам.

И теперь он, резко повернувшись, пошел прочь. Оставив меня стоять, тупо глядя вслед его нескладной фигуре. И растерянно сжимая в кулаке помятый обрывок какой-то нелепой бумаги.

Очнувшись, я было собрался выбросить это жеваное послание от Лядова. Но почему-то передумал. В конце концов, не поглупею же я, если прочту этот бред. Я разгладил листок. На нем мелким корявым почерком был нацарапан адрес. И внизу, подчеркнутое жирным карандашом, – название:

«Клуб отчаявшихся сограждан (КОСА)"

Это меня крайне развеселило. Я и не подозревал, что в нашем городе существует такой клуб. И мгновенно сообразил, что это не что иное, как клуб самоубийц. Да, Лядов, видимо, с преогромным удовольствием подсунул мне эту бумажку, предвкушая, что я непременно поддамся соблазну и покину этот бренный мир. Я, так похожий на обаятельного Аль Пачино. Я, которому все так легко удавалось на этой земле. Любимец женщин и особенно своей жены Оксаны, в которую когда-то, несомненно, был влюблен Лядов. Я, к кому так благосклонно всегда относилась судьба. Я наконец уйду из этой жизни, послав к черту все ее прелести. И бесконечно обрадовав тех, кому моя физиономия мешала жить…

И я вновь громко расхохотался. Прохожие недоуменно оглядывались на меня и брезгливо морщились, явно решив, что я с утра надрался. Но мне было глубоко плевать на них. Тем более что в глубине души я уже чувствовал себя потенциальным самоубийцей. Ну, уж нет! Такой радости я ни моему другу Лядову, ни кому другому не доставлю. Может быть, жизнь и полная дрянь, но я как-нибудь ее проживу, не беспокойтесь! И, чтобы полностью оправдать надежды таращившихся на меня сограждан, я прямиком направился к ближайшему пивному ларьку. Я имел полное право отпраздновать свое безмерное желание жить. И после выпитой бутылки пива это желание резко усилилось. Бумажка жгла карман, но выбросить ее я уже не мог. Это была карта в руках игрока. Это был азарт игрока. Это была ставка. И выиграть такую игру у меня еще был шанс.

– Вы, случайно, не артист? – перебил мои мысли писклявый женский голосок.

Я поднял глаза и увидел напротив своего столика молоденькую девушку. С кукольным личиком. Она хлопала длиннющими ресницами. И восхищенно разглядывала меня с ног до головы.

– Случайно, артист. – Я попытался улыбнуться ей альпачиновской улыбкой. Но у меня это вышло бездарно. Хотя ей безумно понравилось. И она всплеснула ладошками.

– Ой, я так и знала! Вы – Задоров. Никита Задоров! Да? Я всегда была без ума от вашего таланта! А почему вы теперь не снимаетесь?

Я про себя глубоко вздохнул. Если честно, меня всегда раздражали такие лебедушки. Красивые до некрасивости. С нежным потупленным взором и плавными жестами. Они все похожи одна на другую. И у всех тонюсенький голосочек, что меня больше всего бесило. Видимо, таким образом они старались подчеркнуть нежность и невинность. Еще лет пятнадцать назад я бы, наверно, купился на такую дешевку. Но теперь… После многолетней работы в кино, после регулярных встреч с куклами и глубокомысленных рассуждений об искусстве за бутылкой меня просто тошнило от этого. Но в глубине своей артистической души я все-таки был польщен, что меня еще узнают, помнят, хотя я уже давно не снимаюсь.

– Нет, ну, вот вы скажите, – не унималась лебедушка, плавно поводя плечиками, – я внимательно слежу за развитием отечественного и зарубежного кинопроцесса…

– Процесса, – повторил я, нарочито громко хлебнув из бутылки теплое пиво.

– Что? – не поняла она. – Ах, да… Вот возьмем, к примеру, ваше творчество…

И она стала певуче что-то объяснять мне. Умные фразы вскоре опутали меня с ног до головы. И я не знал, как из них выбраться. Тем более что ничего в них не понимал. Еще раз подтвердив мнение, что артисты не очень умные люди. К счастью.

В общем, девчонка, насмотревшись и начитавшись вдоволь всякой чуши, мечтала любым способом проникнуть в богему. И наверняка подумывала об актерской карьере. И один из таких способов проникновения она явно увидела во мне. Что совсем меня не обрадовало. А вогнало в такую тоску, что даже расхотелось пить. Я громко стукнул недопитой бутылкой по столу. И уж очень внимательно посмотрел на часы.

– Ой, извините. Я вас так понимаю. У вас столько дел. Съемки, наверно?

– Да, девушка. У меня безумно много дел. И безумно много съемок.

– Как здорово! – Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза. В ее взгляде я читал намек. – Но… Но мы бы могли еще встретиться… Ну, поговорить о вашем творчестве… Встреча с интересными людьми всегда так познавательна.

– Вы мне льстите, красавица. Но я, к сожалению, сегодня вечером улетаю в Швейцарию.

– О Боже! – не уставала она петь лебединую песню. – Как здорово! Столько замечательных встреч! Умных собеседников! Талантливых личностей! Какая интересная у вас жизнь! Вы такой счастливый человек! А я… – Она жалобно потупила взгляд.

– Я бы непременно поделился с вами своим счастьем, девушка. Если бы оно у меня имелось в наличии. – И, не оставив ей шанса на ответ, я поспешил удалиться. Успев подумать, что нашему кинематографу следует вручить мне медаль за защиту его от таких типажей.

Только убежав уже довольно далеко, я пожалел о недопитой бутылке пива.

Счастливый человек. Талантливые друзья. Интересные встречи и поездки. Много она понимает, дурочка! Знала бы она, что в моем кармане лежит приглашение к смерти. Которое передал мне не менее знаменитый актер. Знала бы она, сколько таких талантливых счастливцев с удовольствием схватились бы за этот адрес.

Счастливый человек. Если бы я знал, что это такое. Если бы я только знал. Интересные встречи, талантливые друзья, поездки, обворожительные поклонницы. И за этим – пустота. Зависть. Одиночество. Раздражение. Дисгармония. Диссовершенство. Впрочем, я, видимо, сам в этом виноват. Жизнь слишком многое мне подарила безвозмездно, за просто так, за красивые глазки. И я всегда хотел большего. Я слишком многого ждал от жизни. И слишком много у нее требовал. Она мне этого не простила. Хотя… Хотя любой сегодня мог бросить мне в лицо, что кому-кому, а уж мне грех жаловаться на судьбу. И это было бы правдой. Я знал, что Фортуна на моей стороне. С самого рождения. Я вырос в благополучной семье, где были и достаток, и взаимопонимание. Мне легко давалась учеба. И даже когда меня постигло настоящее горе – я потерял родителей, – судьба не отвернулась. По ее воле я был брошен в мир искусства. И погрузился в него с головой, стараясь побороть свою боль, шок, трагедию – гибель отца и мамы. Бог наделил меня незаурядной внешностью и талантом. Я с первого раза поступил в киношколу, о чем многие могли только мечтать. Моя карьера, не встречая трудностей, стремительно шла вверх. Я достиг главного в творчестве – успеха. В любви я тоже не знал разочарований. Меня любили все, кого любил я. И никто меня не предавал и не бросал. И женился на Оксане я по любви. В общем, счастливчик. Чего еще я мог желать от жизни? Я легко бежал по ней и в итоге уткнулся лбом в холодную стену. И в итоге оказался в тупике. И в итоге сам от всего отказался. И в итоге этот помятый листок от Лядова толкает меня на последний и главный отказ.

Возможно, свои проблемы я создавал для того, чтобы почувствовать горьковатый привкус жизни. Чтобы, закрывшись в своей квартире, слышать шум дождя за окном и понимать, что жизнь очень мучительна. И самому мучаться от этого. Возможно, я стал опускаться, все чаще пить именно поэтому. Забросил работу, разлюбил Оксану. И от шума дождя за окном, от шороха одиночества я испытывал настоящее наслаждение. Свои проблемы я выдумал сам и искренне в них поверил.