Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]

• Название: Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
• Автор: Елена Сазанович
• Жанр: Детектив
• Год: 2002

Впервые опубликован в литературном журнале "Юность" ( 1996 г ., № 4, 5, 6) под названием «Все дурное в ночи». В этом же году вышел отдельной книгой «Смертоносная чаша» (серия "Современный российский детектив") в издательстве "Локид", Москва.

---

Для себя я даже ответил на вопрос, почему я, любимец судьбы, зашел в тупик. Жизнь, как правило, загоняет в тупик счастливых. Потому что счастье – это мечта. Сбывшаяся же мечта – это уже реальность, а реальность никогда не бывает счастливой.

Я не мог принять мир таким, каков он есть. Я хотел большего. Я был слишком требователен к людям. И они меня раздражали. Я был слишком требователен к себе и себя не любил. Постоянно чувствовал дисгармонию. Дискомфорт. Не мог спокойно воспринимать компании. Уловив малейшую фальшь в жестах или словах, я уходил. Терял друзей. Их дружба казалась мне фальшивой. Малейший завистливый взгляд отталкивал меня. Безусловно, я понимал, что человек несовершенен. Но не мог с этим смириться. Примерно то же произошло и в моих отношениях с Оксаной. Я искренне влюбился в нее. Умную, интеллигентную женщину. Она завидно отличалась от выхоленных писклявых кукол. В ней были простота, мудрость и ирония. Что я так ценил в людях. Познакомились мы с ней на приеме в поликлинике. К тому времени мое состояние приобрело уже болезненную форму. Человек неуравновешенный, чувствительный, все чаще запивающий свои необоснованные беды вином, я находился почти на грани отчаяния. Бросился в круговорот суматошной пьяной компанейской жизни. Ненавидя ее. Устраивая скандалы. Крича по ночам и просыпаясь в глубокой депрессии по утрам. Мое состояние было ужасным. Я решил на всякий случай обратиться к психиатру. И обратился к Оксане.

Она тепло улыбалась мне. В кабинете с белыми стенами. С белыми жалюзи. Она держала белую глиняную чашку в тонких руках. И едва притрагивалась пухлыми губами к горячему душистому чаю. Она показалась мне пришельцем из другого мира. Мира, где царят гармония и покой. Мира, которого я не знал. И о котором, наверно, мечтал.

Поскольку в те времена я влюблялся с первого взгляда, я тут же влюбился в Оксану. И сразу успокоился.

– А теперь вы мне все расскажите, – вновь тепло улыбнулась. – Что вас мучит, то и расскажите. Это дальше стен не уйдет.

Я улыбнулся в ответ альпачиновской улыбкой. Тогда это у меня неплохо получалось.

– В эту минуту меня мучит одно: я, кажется, в вас влюбился.

– А вы артист! – рассмеялась она.

– Я действительно артист. – Я смотрел на нее во все свои черные, жгучие глаза. Вот теперь она меня узнала. И, к моей величайшей радости, не всплеснула руками. И не стала расспрашивать о последних новостях из жизни богемы. Напротив, это ее мало интересовало. Но я ее заинтересовал, бесспорно.

– Артистов лечить бесполезно. Они неизлечимы. У них хроническая душевная болезнь.

Я галантно поклонился.

– Спасибо на утешительном слове. Но, кажется, выход есть.

Она вопросительно вскинула свои густые светлые брови.

– Меня можете вылечить вы. – Я горящим взглядом окинул ее с ног до головы. И, не дав ей ответить, тут же спросил: – А вы любите кино?

К моему удивлению, она отрицательно покачала головой. А я-то думал, что кино любят все.

– Увы, я не люблю ложь.

Я запомнил ее слова. Она и впрямь не любила ложь. И я старался ей никогда не лгать. Если же мне нужно было идти на это, я просто молчал.

А в тот день вместо кино мы пошли на лекцию: Созвучие души и тела. Эту лекцию читала Оксана. Я плохо слушал ее. Но бесконечно ей завидовал. Она любила свою работу. И ее работа действительно была творческой. Потому что вылечить душу мог только истинный творец. Она помогла многим. В то время помогла и мне. Но теперь, когда я разлюбил ее окончательно, она, вытаскивая из бездны отчаяния многих совершенно чужих людей, мне, самому близкому человеку, ничем помочь не смогла. И я все дальше и дальше летел в эту глубокую бездну отчаяния. И уже видел конец…

Но все же весной я идти по этому адресу не собирался, несмотря на то, что бумажка, искушая, жгла мой карман. У меня еще были силы бороться за себя. К тому же теплые, безоблачные дни весны и лета помогали мне в этом. В солнечные дни не хотелось прощаться с жизнью. Я продолжал много пить, думать, впадал в депрессию, но вкуса к жизни еще не утратил. Я обожал сидеть на набережной, вглядываясь в чистую спокойную речную гладь, в которой отражались солнечные блики, и думать, что, может быть, на этой земле вообще не бывает счастья. Но только потому, что она переполнена людьми… Люди слишком несовершенны, чтобы осчастливить мир. Но природа, молчаливая, мудрая и спокойная, – само совершенство. Сам идеал. И, глядя на нее – на изумрудную листву деревьев, на огненно-рыжее солнце, на чаек, плещущихся в прозрачной воде, – я думал, что, слава Богу, в этом мире есть куда спрятаться, к кому обратиться и где обрести покой.

Но наступила осень. И мои прогулки под проливным дождем не приносили уже утешения. И хмурое небо наваливалось на меня своей тяжестью. И почерневшая листва угрюмо хрустела под ногами. И легче было оставаться в четырех стенах, слушая бездарную мелодию дождя. И думая, что в этом мире все-таки не для чего жить. И некуда спрятаться. И не к кому обратиться. Вот я и вспомнил об этом адресе. И выбрал самое подходящее время для своего выхода.

Чтобы отправиться по этому адресу, мне нужно было более менее привести себя в порядок. Хотя это было и нелегко сделать. Но по этому случаю я даже достал из глубины шкафа парадный костюм, который первый и последний раз надел в день своей свадьбы. Он был совсем новый. Я посмотрелся в зеркало. Да, вид я имел довольно потасканный. И никакой костюм не мог приукрасить мой сомнительный образ. Все-таки годы, проведенные за бутылкой, растраченные в погоне за сомнительными женщинами, дарившими сомнительную любовь, не прошли даром. И отразились на моем лице, рано исполосованном морщинами. От избранника судьбы Аль Пачино остались только выразительные черные глаза. Гордый горбоносый профиль. Иногда – белозубая обаятельная улыбка. Вот, пожалуй, и все. Впрочем, не так уж мало. В глубине души я понимал, что еще не все потеряно, что еще есть шанс уцепиться за актерское мастерство. Возродить свою любовь к жене. Бросить пить. Порвать сомнительные связи. И принять вполне благопристойный вид. Надо только очень-очень захотеть. Но дело в том, что мои желания уже умерли.

Я не услышал, как скрипнула входная дверь. И на пороге появилась Оксана.

– Привет! – Она попыталась изобразить на лице улыбку. Но у нее это слабо получилось.

– Привет! – как можно бодрее ответил я. Но у меня это не вышло совсем.

Я смотрел на свою жену Оксану. В ней абсолютно ничего не изменилось за время нашей совместной жизни. Ничего. Тот же ясный светлый взгляд. Те же пухлые губы. Так же светлые длинные волосы спадают на плечи. Тот же простенький стиль одежды – брючки и свитер. И ни грамма косметики на лице. Я смотрел на свою жену, по-прежнему умную, интеллигентную женщину, скромность и мудрость которой я когда-то так высоко ценил. Я смотрел на нее и думал, почему я уже не люблю ее. Ну, почему? Ведь Оксана ни разу не дала мне повода для нелюбви. Напротив. Она каждым днем доказывала свою преданность. Терпела все мои выходки. Мои исчезновения по ночам. Моих случайных женщин, у которых я искал утешения. А я все дальше и дальше отдалялся от нее. И у меня не было ни малейшего желания сделать шаг ей навстречу. Странно, почему? Ведь Оксана вроде бы соответствовала моему идеалу. Моему придуманному гармоничному миру. А может быть, нет? А может быть, моя гармония совсем другая? Гармония хаоса, скитаний, необоснованных мучений, поиска ответов на безответные вопросы? Оксана, милая, умная Оксана подарила мне преданную любовь. А мне, возможно, нужны бурные всплески, разбитая вдребезги посуда, предательство. И, возможно, я эти переживания стал искать на стороне. Мои бабочки-однодневки дарили мне их. Правда, вскоре я устал и от этого. Я так и не обрел любви, которую придумал в своем воображении. И окончательно запутался в себе.

Оксана приблизилась ко мне. И положила руки на плечи. И потерлась щекой о мой небритый подбородок.

– Ты куда-то собрался? – тихо, расслабляющим тоном сказала она. И мне показалось, что она беседует со своим очередным пациентом-психопатом.

– Угу, – промычал я. И из какого-то дурацкого желания мучить добавил довольно резко: – Возможно, я не приду ночевать. Слышишь? У меня, слава Богу, есть где провести ночь. И есть, слава Богу, с кем.

И вновь – этот нежный покорный взгляд. Виноватая улыбка.

– Я буду тебя ждать.

О Боже! Так действительно можно сойти с ума. Конечно, она излечивает психов. Но с тем же успехом способна нормального человека свести с ума. Лучше бы она запустила в меня глиняной вазой. Или ударила по лицу. Может быть, это вернуло бы меня к жизни. Ведь она умная женщина. И зачем ей меня терпеть? Опустившегося бездельника и пьяницу! Неужели это такая любовь? И кто такую любовь придумал! Я, черт побери, такой любви не желаю! И, не проронив больше ни единого слова, я выскочил за дверь.

Уже на улице, переведя дух, подумал:«А ведь у меня все нормально. Абсолютно все!» И почти бегом направился по страшному адресу, словно убегая от своих мыслей. Я очень не хотел, чтобы у меня все было нормально, потому что понимал, что счастье нормальным быть не может.