Пу Сунлин - Рассказы Ляо Чжая о необычайном

• Название: Рассказы Ляо Чжая о необычайном
• Автор: Пу Сунлин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1983

Знаменитый китайский писатель Пу Сунлин (1640—1715) был человеком громадного поэтического таланта, до тонкостей знающим все тайны китайского языка, начиная с самого древнего и кончая современным ему. Как писал академик В. М. Алексеев, Пу Сунлин «воскресил язык, извлек его из амбаров учености и пустил в вихрь жизни прбстого мира».

Содержание его рассказов вращается в кругу причудливого и сверхьестественного, но за необычным стоит реальная жизнь, изображенная с виртуозностью и талантом, делающим его книги «подлинным литературным пиром для читателя».

---

Небесный Учитель дал обед, за которым усердно его потчевал. Прислуживавшие Учителю своей одеждой и убором волос не походили на обыкновенных людей. Посланец, уже знакомый Вану, стоял также рядом с Учителем и прислуживал. Через некоторое время он что-то тихо сказал Небесному Учителю.

– Он ваш, знаете ли, земляк, – сказал Небесный Учитель Вану, – а вы его и не узнаете!

Ван спросил, кто он такой.

– Да он тот самый, которого у вас теперь считают Градовиком Ли Цзочэ!

Ван изумился и переменил свое к нему отношение.

– Он мне только что сообщил, – продолжал Небесный Учитель, – что получил приказ[417] сыпать град, и вот, значит, пока прощается!

– А куда именно он идет? – спросил Ван.

– В Чжанцю.

Ван, зная, что это очень близко к его родине, вышел из-за стола и стал умолять о пощаде.

– Да, но ведь это яшмовый указ Верховного Владыки[418]. Града полагается определенное количество. Как он может сделать что-либо по вашему желанию?

Ван продолжал умолять. Небесный Учитель погрузился в раздумье и пребывал в нем довольно долго. Потом взглянул на Градовика и сказал ему внушительно:

– Вот что, ты побольше сыпь в горы и долы, не вреди посевам – вот и будет ладно! Да, вот еще что, – добавил он, – наш дорогой гость сидит за столом, так что ты изволь выйти чинно, а не воинственно.

Бог вышел. Когда он был уже на дворе, вдруг у него под ногами вырос дым, охвативший клубами всю землю. Так длилось несколько мгновений, и вдруг он со страшной силой взлетел на воздух… Сначала он только-только был на высоте деревьев, росших на дворе. Взлетел еще – стал выше построек и храмов, прогремел громом и улетел по направлению к северу.

Дома, комнаты затряслись, закачались. Сосуды на столе заходили, зашевелились. Ван сидел перепуганный.

– Что же это он, – спросил Ван, недоумевая, – как только ушел, так и стал Громовиком, что ли?

– Нет, – отвечал Небесный Учитель, – я ему, видите ли, только что сделал предостережение. Вот почему он и проделал все это потихоньку, не торопясь. Иначе он сразу бы зашумел по всей земле и затем только исчез бы.

Ван простился и поехал к себе. Он запомнил месяц и число, когда все это случилось. Послал наведаться в Чжанцю. Действительно, в этот самый день был большой град, которым были засыпаны канавы, а на поля попало всего несколько градинок.

ФОКУСЫ

Бочка, с которой играл фокусник, могла в себе вместить целый шэн. Она была без дна и внутри пуста – одним словом, как у всех фокусников.

Фокусник разостлал на улице две циновки, взял шэн и всунул его в бочку, затем вынул – и сейчас же у него оказался полный шэн белого риса. Этот рис он стал высыпать на циновки. В мгновенье ока обе они стали полны риса. Тогда он меру за мерой стал всыпать рис обратно в бочку. Окончив это, он поднял ее: опять пустая бочка!

Примечательным здесь было обилие риса.

А вот еще один фокус.

Ли Цзяньтянь из Лицзиня, в бытность свою яньчжэньским правителем, как-то бродил по гончарному заводу, желая купить большой жбан. Он долго торговался с гончаром, но дело не вышло, и он ушел.

К ночи гончар открыл горн – глядь, а там пустота, и шестьдесят с лишком еще не вынутых жбанов пропали. Гончар страшно перепугался и подумал на Ли. Проследил, где его дом, и пришел просить. Ли отказал, но гончар не уходил и слезно умолял отдать.

– Да, я за тебя вынул их, – сказал Ли. – Ни одного жбана не испортил. И все они стоят под башней Куйсина[419]. Разве не так?

Гончар пошел смотреть, где было сказано, и впрямь – один за другим жбаны так и стоят полным счетом. А башня находилась на Южной Горе этого посада и была от гончарного завода в трех с чем-то ли.

Гончар нанял рабочих и стал перетаскивать жбаны. Только через три дня перенос был закончен.

КАК ЦЗЯО МИН ГРОЗИЛ ЛИСЕ

Дом придворного наставника Дун Моаня подвергся лисьему наваждению и был в тревоге. Вдруг, словно град, стали валиться сверху черепки, камни, кирпичи. Все домашние, друг за другом, убежали и, лишь выждав, когда это прекратилось, решились снова выйти из своих убежищ и вернуться к работе.

Господин Дун был сильно удручен и временно поселился в доме министра Суня из Цзотина, чтобы убежать от зла. Но лиса свирепствовала по-прежнему.

Однажды он, ожидая во дворце ударов водяных часов[420], случайно заговорил о странностях, его постигших. Один из сановников сказал ему, что в городе живет некий даос Цзяо Мин из Гуаньдуна, который владеет секретом повелевания и заклятия против нечистой силы, и что этот секрет дает в высшей степени очевидные результаты.

Господин Дун посетил даоса лично в его доме и попросил у него помощи. Даос написал киноварью талисман и велел, придя домой, наклеить его на стену. Однако лиса нисколько не испугалась, наоборот, стала бросаться и швыряться еще пуще прежнего.

Господин Дун пошел опять к даосу и сообщил ему о том, что делается в доме. Даос рассердился и сам явился к Дуну в дом. Там он устроил алтарь и стал делать заклинания. И вдруг все увидели большую лисицу, улегшуюся под алтарем. Домашняя прислуга, так долго терпевшая издевательства, была полна глубочайшей злобы. И вот одна из служанок подошла и ударила лисицу. Ударила – и вдруг сама свалилась на пол, и дух вон.

– Эта тварь, – сказал даос, – злая и коварная. Я и то не мог ее сейчас же одолеть. Как же эта женщина попалась так безрассудно?

– Вот что, – добавил он некоторое время спустя, – можно, пожалуй, воспользоваться несчастною, чтобы допросить лисицу… Тоже будет хорошо!..

Сложил пальцы копьем и, тыча ими, читал заклятие. Через некоторое время служанка вдруг вскочила и твердо стала на колени. Даос стал спрашивать, где она живет. Служанка отвечала под лису:

– Я родом с запада. Нас вошло в столицу восемнадцать голов.

– У ступицы государева колеса[421] разве можно терпеть столь долгое пребывание вашей породы? Можешь поскорее убираться!

Лисица не отвечала. Даос ударил по столу и гневно закричал:

– Ты, что ж, хочешь противиться моей воле? Если еще помедлишь, то мое заклятие тебя не пощадит!

Лисица затряслась в испуге и проявила его на лице. Сказала, что хочет с усердной почтительностью принять повеление. Даос стал ее торопить. Служанка опять упала бездыханной и только через значительный промежуток времени очнулась.

Вдруг показались какие-то белые куски, покатившиеся, словно мячи, по краю крыши, друг за дружкой – вплотную… Минута – и все исчезли.

С этих пор стало тихо.

ШАНТАЖ (Рассказ первый)

Человек, служивший в доме цензора, стоял как-то на улице. К нему подошел и вступил с ним в разговор незнакомец, одетый красиво, нарядно, в отличной шапке. Завязав разговор, он начал выведывать, как фамилия и прозвание его господина. После этого очень подробно интересовался знать, где он служит и какие у него связи и родня. Слуга сообщил ему все подробности.

Сам себя незнакомец назвал Ваном и сказал, что он служит в одном знатном доме.

Разговор становился все более откровенным и приятным.

– Дорога чиновника, – сказал, между прочим, незнакомец, – опасна и нехороша. Всякий, кто на виду, ищет себе приюта и покровительства у дверей великокняжеской знати. Кто, скажите, покровительствует вашему почтеннейшему хозяину?

– Такого нет, – с улыбкой отвечал слуга.

– Вот видите, – возразил Ван, – это называется – жалеть пустяковых затрат, забывая о больших неприятностях!

– Да, – отвечал слуга, – но к кому же ему прибегнуть за протекцией?

– А вот наша княжна – она любезна с людьми и приветлива… Помимо всего прочего, она может человека прикрыть, как птица крыльями. Один из министерских секретарей, между прочим, тоже прошел при моем посредстве. Пусть ваш господин не поскупится дать этак с тысячу серебром – нетрудно будет тогда провести и представить его княжне.

Слуга выразил свое удовольствие и спросил Вана, где он живет.

– Как, – воскликнул тот, – мы ежедневно встречаемся с вами в одном и том же переулке, а вы не знаете, где я живу? – и прямо указал на дверь своего дома.

Слуга вернулся к себе и доложил цензору. Тот был рад это слышать, сейчас же устроил богатый обед, на который послал Вану через этого слугу приглашение. Ван с удовольствием пришел. За обедом он рассказывал о характере княжны, касаясь при этом решительно всех мелочей ее жизни…

– Если бы вы не были моим соседом по переулку, перед которым я чувствую некоторые обязательства, – сказал он, между прочим, – то пусть бы даже вы меня одарили сотней серебра, я и то не согласился бы, как говорится, изображать для вас вола или лошадь[422].

Цензор после этих слов стал относиться к нему с большим уважением и вниманием. На прощанье стали уговариваться.

– Вы только приготовьте что надо, – говорил Ван, – а я при случае скажу ей, и на днях же ваше досточтимое поручение будет мною выполнено.

Через несколько дней Ван наконец появился на великолепном коне и вообще имел необычайно парадный вид.