Алиса Валдес-Родригес - Клуб грязных девчонок

• Название: Клуб грязных девчонок
• Автор: Алиса Валдес-Родригес
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034268-3, 5-9713-1283-9, 5-9578-3240-5

Вы уже решили, на кого из сериала «Секс в большом городе» похожи больше всего… Вы уже осознали, как много у вас общего с Бриджит Джонс и Шопоголиком!.. Значит, теперь ВЫ ОБЯЗАНЫ познакомиться с «Клубом грязных девчонок»!

Лорен ВСЕГДА добивается своего… только не в личной жизни…

У Сары – ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ мужчина, но счастливее она от этого не стала…

Ребекка НИКОГДА не отступает и не дает воли чувствам…

Уснейвис – скандальная и дерзкая «стерва Божьей милостью»…

Они ЗНАЮТ, как надо жить. Им ИЗВЕСТНО, для чего нужны мужчины. И они ВСЕГДА готовы помочь друг другу!

---

Papi так и не проникся американской точкой зрения, что салат – это «нечто чертовски сложное, куда напихано множество разных листьев». Он по-прежнему кипятит на завтрак банку сгущенного молока и черпает ложкой тошнотворно-приторную массу, хотя его рот уже набит карри. А мама предпочитает жареные яйца (именно так, в одно слово и никогда одно без другого) с белым хлебом, запивает кокой (содовой, лекарством, не важно чем) и лакирует ментоловой сигареткой. Хорошо, хорошо – сдаюсь: больше ни слова о Papi. Моя врач гордилась бы мной. Кубадектомия.

А я? Понятия не имею, откуда я такая взялась. Никогда не откажусь от хорошего салата «Цезарь». На завтрак привыкла потреблять булочки с мягким лососевым сыром. И еще я, как говорится, подсела на «Старбакс»[21]. По-моему, в эти напитки добавляют кокаин и экстази, и мне от этого хорошеет; и хотя меня, как и всех остальных, воротит, когда мне с экрана навязывают «маленькую, среднюю или большую», я выше этого. А если по утрам не заглотну чистящую таблетку и не побегу на горшок – да, да, именно то, что вы слышали, – я совсем никакая. Только не рассказывайте об этом моему начальству. От меня ждут, что я буду точно такой же, как игривые латиноамериканские адвокаты, испытывающие оргазм, когда они в рекламных телероликах намыливают себе голову шампунем в суде. И стану выхватывать манго из корзины, которую постоянно ношу на голове, если не сижу в редакции, где веду беседы исключительно о мексиканской фасоли. Завтрак латинос – манго и папайя, а потом вперед, отплясывать макарену!

В реальной жизни мы, sucias, все профессионалки. А не томные девицы. Или зазывалы в стиле ча-ча-ча. Мы не бессловесные маленькие женщины, которые молятся Пресвятой Деве Гваделупской, укрыв головы mantillas. Мы даже не затурканные героини романистов-чиканос старой школы – вы их прекрасно знаете: они работают официантками и смотрят старые мексиканы фильмы в окраинных кинотеатрах, где бородатые пьяницы мочатся прямо на сиденья. Они водят раздолбанные машины и драят туалеты ногтями, под которыми полно «Аякса». Их полистироловые брюки из «Уол-март»[22] насквозь пропахли толченой кукурузой с мясом и красным перцем, и они вечно в печали, потому что некий идиот в клетчатой ковбойской рубашке снова нализался и вопит песни Хосе Альфредо Хименеса в местном переполненном мексиканском погребке, вместо того чтобы спешить домой, поменять висящую на голом проводе перегоревшую лампочку и, как подобает истинному hombre[23], заняться с ней страстной любовью.

Оральной.

Уснейвис – вице-президент по связям с общественностью компании «Юнайтед уэй» залива Массачусетс. Сара – жена корпоративного юриста Роберто Асиса, домохозяйка, мать пятилетнихдвойняшек и член Бруклинской еврейской общины (да, мы, латиноамериканцы, ходим к евреям, и стыдитесь, если вас это удивляет). Она дизайнер интерьеров и устроительница вечеринок. Элизабет – соведущая утреннего шоу в Бостоне, основная претендентка на престижную должность помощницы ведущего новостей национального канала, в прошлом манекенщица, бывшая католичка, прошедшая через неверие и вернувшаяся в лоно христианства, председательница общенациональной организации «Христос – детям». Ребекка – владелица и основательница «Эллы», наиболее популярного испаноязычного женского журнала в стране. Эмбер – испаноязычная рок-певица и гитаристка, которую ждет великий прорыв.

И, наконец, я. Самая молодая и единственная латиноамериканка, ведущая колонку в газете. Но не хочу выставляться. Эдди Олмос может сколько угодно исходить дерьмом в своем дворовом сортире в Восточной Л. А., понимаете, о чем я? Подвинься, Эдди, надоел твой старый костюм «зут»[24]. Девочки идут.

Господи Боже мой! Мне следовало предвидеть, что Уснейвис подкатит именно так. Ее серебристый «БМВ» тихо скользнул к тротуару под рвущуюся из приоткрытого окна мелодию Вивальди или чего-то в этом роде, так что все бедолаги, которые стояли на остановке с детьми и пакетами из «девяностодевятицентового» гастронома и сгибались от ветра, посмотрели в ее сторону. Вот она открывает дверцу и тычет маленьким черным зонтиком в воздух, чтобы, не дай Бог, не намочить свои драгоценные волосы. И при этом разговаривает по мобильнику. Уточнение: крохотуле мобильнику. Каждый раз, как я встречаю Уснейвис, ее сотовый телефон становится все миниатюрнее. Или это она растет? Подружка любит поесть.

Сомневаюсь, что Уснейвис вообще с кем-нибудь разговаривает. Просто достала трубку и приставила к уху – пусть вокруг все пялятся и ахают: «Bay! Что это за богатенькая пуэрториканка?» Ее национальность нетрудно определить, потому что она громогласно вещает своему реальному или воображаемому собеседнику – я точно так же гадаю, как и вы, – на пуэрто-риканском испанском (это не оговорка, есть определенные отличия).

Но это еще не самое страшное. На ней меховое пальто. Вот что самое ужасное. Зная Уснейвис, могу предположить, что ярлык «Нейман Маркус»[25] до сих пор не оторван и болтается внутри и завтра она отнесет пальто обратно в магазин и вернет деньги на свой пострадавший счет. А ее драгоценные волосы? Прилизаны так, что не толще датского крекера, и завиты, словно она героиня какой-то теленовеллы. Вот только слишком смугла, чтобы ей доверили такую роль. Не говорите Уснейвис, что она так смугла. Хотя ее отец был доминиканцем, темным, как маслина в греческом салате, мать с самого первого дня утверждала, что она светленькая, и запрещала водиться с monos (то есть обезьянами). Если бы африканских предков Уснейвис привезли не в Сан-Хуан и в Санто-Доминго, а в Новый Орлеан, она считалась бы в США даже не смуглой, а черной. Но поскольку такого права у нее нет, Уснейвис, как американская латинос… белая. Вот подите и разберитесь.

Что же до имени, оно произносится так: Ю-у-у-с-нейвис. Девочка родилась в Пуэрто-Рико, и мать носилась с мыслью увезти ее с острова в Америку (подозреваю, она не знала, что и без того проживает в Америке, поскольку с 1918 года Пуэрто-Рико считается территорией США). Мать хотела, чтобы девочка стала американкой и решила все проблемы раз и навсегда – ведь только в Америке у нее был шанс заполучить хорошего мужчину и прилично жить. Желая назвать свое чадо как-нибудь патриотично, неспешными днями (а разве случаются в Пуэрто-Рико какие-нибудь иные?) она отправлялась в доки и наблюдала, как оттуда выходили и возвращались обратно американские корабли после того, как превращали своими пушками остров Вьекес в ад, и очень удивлялась, что матросы финго не стесняются драить палубы швабрами и щетками. Вот это и есть свобода, думала она. Мужчины со швабрами. И там почерпнула сногсшибательное имя для дочери: Ю.С. Нейви – военно-морской флот США. Я не шучу. Вот в честь чего наречена Уснейвис. Не верите – спросите у нее сами. Иногда, правда, она начинает выставляться и заявляет, что имя досталось ей от древнего предка – человека из племени тейно. Но мы-то знаем, что дружелюбные, голые и миролюбивые индейцы племени тейно были поголовно уничтожены испанцами. А Уснейвис назвали в честь эскадренного авианосца.

Она достала брелок от Тиффани и, прицелившись в датчик противоугонки, привела в действие маленькую сирену, которая трижды вскрикнула: «Bo-Ri-cua!»[26] Парочка прогуливавшихся мимо «тифов» в ботинках «Тимберленд» и дутых куртках так заинтересовалась ею, что они чуть не свернули головы на толстых шеях. А Уснейвис, упиваясь вниманием, изображала популярность, как какая-нибудь звезда. Всегда была такой. Только заметьте, я ей не завидую. (Не забыть бы, никогда не употреблять слово «завидовать» в своей колонке.) Из всех нас только она из Бостона – выросла на социальное пособие среди кирпичных бараков, где формировался и претворялся в реальность сумбурный стереотип ее жизни. Вместо отца у Уснейвис остался старший брат; отец же был серьезно ранен, когда вел дочь из школы, – получил пулю в шею. Он умер на руках маленькой девочки. Но несмотря ни на что, у Уснейвис были мозги под тугими африканскими волосами, над которыми как только не издевались парикмахеры. Хорошие мозги. Настолько хорошие, что это даже пугало. Уснейвис окончила школу лучшей в классе и получила стипендию в Бостонском университете, где мы с ней делили комнату в общежитии. Заработала диплом cum laude[27] и так же, за счет университета, продолжала учиться в магистратуре в Гарварде. Теперь Уснейвис имела возможность помогать матери – купила ей квартиру в Мая-гуэ и оформила собственную кредитную карточку. И все это после того, как выросла в бедноте – черной пуэрториканкой в Новой Англии. Ну скажите на милость, имеет она право немного повыпендриваться? Эта женщина – моя героиня. А если я подтруниваю над ее материализмом, то только потому, что сильно люблю ее. Уснейвис знает, что это смешно. И часто сама подсмеивается над собой.

– Sucia! – крикнула я ей, когда она подходила к двери. Но Уснейвис, рассеянно взглянув на меня, продолжала болтать по телефону. Ох, простите! Все доминиканки, трудившиеся над плитой, посмотрели на нее усталыми лошадиными глазами и погрузились в глубины собственного отчаяния. Хозяин за кассой оторвался от газеты на испанском языке. Его глаза смерили Уснейвис с головы до пят, брови изогнулись. Он как бы спрашивал: что это за прелестное создание явилось к нам с мороза. Она протянула мне руку так, словно намеревалась остановить транспортный поток, и я заметила, что на локте у нее висела крохотная сумочка от Фенди. Для полноты картины, решила я. А когда Уснейвис шла ко мне, я обратила внимание на ее отпадные туфли. Это по снегу-то! Отпадные не в смысле модные, а в том, что на сегодняшнем льду в них можно запросто отпасть. Не скажу, что я не способна отличить туфли-лодочки от милых сердцу Уснейвис лодок и кораблей, но ведь она мне рассказала о них вчера по телефону: белые, зимние, в золотистую полоску. Нынешние, должно быть, какие-то другие. Я терпеливо дослушала ее разговор, а сама при этом думала, как Уснейвис умудрилась запихнуть свои немаленькие ступни в такие крохотные туфли. Она напомнила мне балерину-слониху, прыгавшую по экрану в «Фантазии». Я немного преувеличивала, говоря, что совсем не знала испанского, когда поступала на работу. Я успела слегка нахвататься – главным образом в те моменты, когда отец выходил из себя или огорчался. А выходил из себя он, к моей пользе, чуть ли не каждый день; поэтому я получала много уроков испанского. А по выходным его начинала пилить мать, и это продолжалось до тех пор, пока он не утихомиривал ее, – возникала масса всяческих огорчений, а следовательно, снова испанского. Дома, до того как ушла мать, мы главным образом говорили по-английски, потому что учить язык мужа матери хотелось ничуть не больше, чем ответить «нет», когда мой брат впервые попросил ее купить ему выпивку. Потом, когда мать оказалась в тюрьме, а брат вырос и ушел, мы с отцом говорили по-английски, потому что так было проще, и он перестал выходить из себя. А теперь, когда я, как мисс Берлиц, стала символом испано-язычной женщины, мы с Papi ради моей работы говорим только по-испански. Господи, я снова о нем? Простите! Papi приучил меня считать, что он самое главное в мире. А следом за ним – Куба. И, как во всякой религии, эту веру пошатнуть непросто, даже если сомневаешься в ее разумности.