Алиса Валдес-Родригес - Клуб грязных девчонок

• Название: Клуб грязных девчонок
• Автор: Алиса Валдес-Родригес
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034268-3, 5-9713-1283-9, 5-9578-3240-5

Вы уже решили, на кого из сериала «Секс в большом городе» похожи больше всего… Вы уже осознали, как много у вас общего с Бриджит Джонс и Шопоголиком!.. Значит, теперь ВЫ ОБЯЗАНЫ познакомиться с «Клубом грязных девчонок»!

Лорен ВСЕГДА добивается своего… только не в личной жизни…

У Сары – ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ мужчина, но счастливее она от этого не стала…

Ребекка НИКОГДА не отступает и не дает воли чувствам…

Уснейвис – скандальная и дерзкая «стерва Божьей милостью»…

Они ЗНАЮТ, как надо жить. Им ИЗВЕСТНО, для чего нужны мужчины. И они ВСЕГДА готовы помочь друг другу!

---

Она шла по улице, прикрывая глаза от снега ладонью в белой перчатке, и ее лицо исказилось от напряжения. Ребекку можно было бы назвать красивой, если бы она все время не улыбалась так, словно набрала полный рот лимонного сока. Только не поймите меня превратно: Ребекка любит повеселиться не меньше других, но лишь тогда, когда все под присмотром, все по правилам и никому ничто не грозит. Ребекка Бака (или Бекка Бака, как я ее называю, а она злится) предпочитает развлекаться в установленном порядке.

Я с облегчением заметила, что она приехала одна. Иногда Брэд, ее муж-придурок, выражает желание сопровождать Ребекку на наши посиделки. Только не спрашивайте меня почему. Мы просили ее не приводить его на сборища sucias, но он, тем не менее, время от времени появляется. Брэд не латиноамериканец – высокий белый парень из Блумфилд-Хиллз, штат Мичиган. Он уже восемь лет пишет в Англии, в Кембридже, докторскую диссертацию. Тему я точно не помню – что-то философское, связанное с давно почившими угрюмыми немецкими мыслителями с кустистыми бровями. Бесполезная мура, если хотите знать мое мнение. Пару месяцев в году Брэд проводит в Англии, а остальное время ходит на лекции, читает и пишет в Бостоне. И так все восемь лет.

Надеюсь, доктор меня простит, но не могу снова не упомянуть своего Papi – он за шесть лет умудрился получить степень бакалавра и написать докторе кую диссертацию. При этом на языке, который выучил в пятнадцать лет, работая по ночам уборщиком, воспитывая двоих детей и ломая голову над тем, какого дьявола женился на социопаткс в платье Мэрилин Монро. Не понимаю, почему никак не доучится этот шут гороховый Брэд. Я говорила об этом Ребекке, но она только покосилась на меня, давая понять, что это не мое дело. Испепеляющий взгляд. (Не забыть бы, никогда не употреблять в своих статьях слово «испепеляющий».) Почему никто не замечает, когда она идет вот с таким лицом? Говорят о ней – «милая и приятная». Все, но только не я. Я называю ее Снежной королевой. У меня такое ощущение, что Ребекка терпит меня, как домашнюю кошку, постоянно писающую на пол. Не хватает духу прогнать, но и не станет слишком отчаиваться, если кто-нибудь забудет закрыть дверь, я выскочу на улицу и попаду под почтовый фургон. Мне кажется, Ребекка приходит на наши встречи, чтобы пообщаться с Сарой и Элизабет. Но только не со мной. И, Бог свидетель, не с Эмбер.

Ребекка вошла в ресторан, изящно стряхнула снег с коротких блестящих волос и снова пригладила их. И как только ей удается всегда так превосходно выглядеть? Был год, когда она затащила всех sucias на семинар по этикету, который проводился в гостинице «Ритц-Карлтон» на Ньюберри-стрит, где мы знали, как обращаться с вилкой для рыбы и как освободиться в туалете от жирной похлебки. Тогда я единственный раз видела, как лицо Ребекки озарилось неудержимой радостью. Она сидела в первом ряду, записывала каждое слово и бешено кивала. А когда лектор, бывшая светская девица из моего родного города, начала перечислять, чего следует избегать приличной женщине, вывела аккуратными черными буквами на девственно белом листе блокнота: «волосы до плеч» и победоносно посмотрела на меня, мол, я тебе говорила! Ребекка годами агитировала, чтобы все sucias носили короткие, но женственные волосы. Или на худой конец хотя бы на работе заплетали их в пучок. «Никто не примет тебя всерьез с такими космами Талии[30]», – недавно предупредила она меня и при этом приподняла завиток моих волос так, словно вынимала из раковины грязь, забившую сток, и улыбнулась дружески-тепло, как всегда, когда собиралась сказать нечто критическое. Я люблю свои волосы. Они должны быть длинными, чтобы оттенить округлые щеки и нос. Поэтому не надо лезть ко мне.

Нечего и говорить, что волосы Ребекки, безукоризненно стильные, коротки, но не чрезмерно, – лучшее, что может предложить Ньюберри-стрит. Они оттеняют ее большие красивые карие глаза, лишь слегка подкрашенные тушью для ресниц и тенями. Ребекка носит изящные серьги и аккуратно завязанные на шее консервативные шарфики. Она напоминает мне Тализу Сото – женщину, на которой женился Бенджамен Братт. Только с короткой стрижкой. Ребекка ненавидит ходить по магазинам и поэтому наняла работника по имени Альберто, который делает для нее покупки. На моей памяти она ни разу не надела юбку выше колен, а ее каблуки всегда вполне умеренной высоты – такие можно видеть у Жанетт Рено. Ребекке всего двадцать девять, но Альберто приобретает для нее вещи в «Талботс» и «Лорд эндТэй-лор»[31]. Консервативная внешне и сдержанная в чувствах, она выставляет напоказ поддельные эмоции, словно сохнущее на веревке белье.

В пользу Брэда можно сказать, что у него привлекательное мальчишечье лицо и копна светлых коротких волос. Он высокий, но одевается как занюханный безработный. Увидишь такого на улице – подумаешь: вот человека отпустили из тюрьмы под честное слово, а он совсем опустился. Мне кажется, если бы Брэд мог, он отрастил бы бороду, но вместо бороды у него на подбородке, как у шелудивого пса, желтый пушок с проплешинами. Овалом щек он напоминает подростка. Лишь когда Брэд улыбается и его лицо, словно птичьи следы, покрывают морщинки, становится ясно, что это неудачник, который никуда не спешит, задолбанный хомячок, он крутится и крутится в своем проржавевшем колесе. Брэд носит круглые очки в проволочной оправе, но какие-то перекошенные, будто на них не раз посидели. Нас всех поразило, что Ребекка собралась замуж за этого человека. Когда она познакомила нас с ним, мы мысленно поскребли затылки и проявили сдержанность. Брэд пытался говорить с нами, но неудачно – нес сплошную белиберду: за пять минут умудрился упомянуть Канта, Гегеля и Ницше, но, на мой взгляд, каждый раз невпопад. Не забывайте, что мы, sucias, прослушали несколько курсов по философии. Я пробовала поправлять Брэда, но это ему не понравилось: глаза его стали отрешенными, он уставился в потолок, тряхнул головой, поднялся, повернулся кругом и опять сел. А мне в голову пришел текст телеграммы себе: «Спокойно, тчк. Еще спокойнее, тчк.». Когда Эмбср, постоянно распускавшая язык, спросила, что это Брэд вертится, точно флюгер, он ответил, будто у него проблемы со зрением и ему, чтобы сохранить равновесие, надо периодически делать такое упражнение. «Одновременно работает всего один глаз, – объяснил Брэд своим электронным голосом. – И глаза переключаются всегда неожиданно». Отлично! Знаешь что, дорогая моя Бекка, я хоть и люблю тебя, как сестру, – ну, если не как родную, то как двоюродную и уж точно как троюродную, – но никак не возьму в толк, что ты в нем нашла.

Прошла пара недель, пока я вызнала у Ребекки, что вращающийся Брэд – полностью Брэдфорд Т. Аткинс – сын Генри Аткинса, богатейшего человека Среднего Запада, создателя сети элитных кафешек и видеопроката. Брэд, паршивая овца в семействе, оказался в Кембридже только потому, что его отец подарил библиотеку учебному заведению, где сынок не блистал успехами. Состояние предка оценивалось в сумму чуть больше миллиарда долларов, и треть этих денег после смерти старикана предназначалась Брэду. Ждать, судя по всему, оставалось недолго, поскольку папаше стукнуло девяносто. Брэд утверждал, что ненавидит материальные ценности, и считал необходимым перебить всех капиталистов, однако жил на выплаты по доверительной собственности, которые приносили ему 60 тысяч долларов в год – только чтобы не задохнуться. Раньше было больше, объяснила мне Ребекка. До женитьбы Брэд имел ежегодно 200 тысяч. Но старикан со своей половиной решили наказать сына за то, что тот взял в жены «иммигрантку», и урезали содержание. И вот этот шизик Брэд заваливался на наши сборища, сидел рядом с видом богатенького мальчика, разевал варежку, слушал и смотрел так, словно он паинька, а мы все гориллы. И при этом что-то записывал. Мы его забавляли, особенно когда говорили по-испански. Наверное, поэтому Брэд пристальнее других смотрел на Элизабет. А слыша испанскую речь, вспыхивал и краснел, словно старался скрыть, что у него встал. Законченный кретин. Мы ждали, что Ребекка прогонит его, но, когда тебе светит 333 миллиона доляаров, решиться на такое очень непросто.

После колледжа Ребекка работала редактором в журнале «Севентин», а два года назад основала собственный – «Элла». Он быстро завоевал неслыханную популярность среди двадцатилетних и тридцатилетних латиноамериканок. Много зарабатывая, Ребекка больше не нуждалась в средствах Брэда. Я бы обсудила это с ней, но она всегда отличалась сдержанностью. Я ни разу не видела, чтобы неизменно спокойная и уравновешенная Ребекка вышла из себя или танцевала. Она родилась в семье, давным-давно обосновавшейся в городе со смешным названием Альбукерке, в штате Нью-Мексико. О таком вы слышали разве что в мультиках про кролика Банни. Ее предки всегда жили на юго-западе и были из тех, кто с другими переселенцами – мексиканцами, то есть, простите, испанцами, не просто высадились в Плимут-Рок и пришли в эту страну, а завоевали ее. Ее испанский кажется нам таким странным и архаичным, словно посреди вечеринки кто-то вдруг принялся вещать на языке Чосера. Элизабет и Сара буквально покатываются от нее. Родители Ребекки живут на севере штата Нью-Мексико, где люди законсервировались во времени: говорят на языке праматерей, а женщины носят на головах кружева.