Самуэлла Фингарет - Дёмка – камнерез владимирский

• Название: Дёмка – камнерез владимирский
• Автор: Самуэлла Фингарет
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

---

– Чудо! – понёсся по лесу его громкий ликующий крик.

– Чудо! – откликнулись эхом священник и дьяк.

Угадав княжью волю, дьяк сорвал с иконы холстину и, выпрямившись во весь свой немалый рост, поднял икону над головой.

Над кустами поплыл образ девы Марии с младенцем Иисусом Христом на руках. Лесное тихое солнце упало на смуглое молодое лицо с чертами, обозначенными тонкими линиями. Тёплый луч высветил чуткие пальцы, узорчатую одежду, ручки ребёнка, обнявшего мать. Склонив покрытую покрывалом голову, щека к щеке прильнула мать к сыну. Большие глаза смотрели на путников печально и строго.

Тот, кто был на коне, спешился, тот, кто сидел в повозке, покинул её и присоединился к другим. Причитания сменились криками радости. Не каждому было ясно, в чём заключалось чудо, но не было больше страха, исчезла опасность. Беда обошла стороной.

– Поворотите коней, шатры разобьёте недоезжая Владимира, на ближних холмах, возле Клязьмы, – распорядился через малое время князь. – Я здесь задержусь.

– Как можно в лесу одному? – всплеснула руками княгиня.

– Дозволь рядом побыть, – придвинулись княжичи.

– И нас не гони, – поддержали Яким и Пётр Кучковы.

Но князь сдвинул брови, отчего обозначились резче скулы и лицо приняло гневное выражение. Не сказав больше ни слова, все заторопились к коням. Взбираясь в возок, Улита Степановна успела приметить, что Пётр передал князю стрелы и лук. Не погнушался Андрей Юрьевич оружием детских. И то сказать: в диком лесу с одним лишь мечом – верная гибель.

Как только последний конь скрылся за поворотом, Андрей Юрьевич спрыгнул на землю. В три прыжка он одолел расстояние, отделявшее от черты-невидимки, перед которой замер возок. Так и есть. Охотничий глаз не подвёл. Следы на дороге были оставлены не собакой: когти повёрнуты вовнутрь, не вразброс, сбиты вместе. Одновременно дорогу пересёк человек. Расскажи – лгуном ославят вселюдно. Однако следы не путались, не топтали друг дружку, шли рядом. Здесь человек со зверем пробились через ольшаник, здесь залегли, пугая коней. Теперь удалились оба, иначе Буран не щипал бы спокойно траву. Удалились и унесли тайну чуда, которое сами свершили, вернее, ту тайну, что никакого чуда на самом деле и не было.

Примотав к суку конский повод, князь углубился в лес.

В одной греческой книге Андрей Юрьевич прочитал о герое-богатыре Антее, черпавшем силу в земле, стоило только к ней прикоснуться. Его, князя Андрея, сила хранилась, должно быть, в лесу. С детства привык он слышать работный стук-перестук плотников-дятлов. Торопливый шёпот листвы: «Лес шумит, что-то будет, лес шумит, что-то будет» – звучал слаще музыки. Тоска по лесному духу, по запахам трав и грибов извела в засушливом Вышгороде.

Андрей Юрьевич шёл торопливо, выбирая путь против ветра. Нежно-зелёный хвощ в прожилках лилового вереска скрадывал звук шагов. Приметы указывали дорогу: сбитый цветок вероники, земляничник с раздавленной ягодой, треснувшая под тяжёлой лапой гнилая кора упавшего дерева.

Человек со зверем появились внезапно, совсем не в той стороне, где князь ожидал. Вначале мелькнула светлая рубаха, потом обозначились оба.

«Если не видел следа, собака и только», – подумал князь. Он знал, что волка нужно убрать вначале, потом расправиться с человеком. Если поступить наоборот, то не успеешь от волка ног унести, не то что переменить стрелу. Ещё он знал, что действовать нужно наверняка. Промах самому может стоить жизни. А деревья то прятали зверя, то раскрывали; то появлялся среди стволов, то исчезал человек. Но вот лес раздвинулся. Человек и волк прошли на поляну. Зелень травы ясно обрисовала обоих. Князь изготовил лук, рывком оттянул тетиву, и в тот же момент за его спиной кто-то отчётливо быстро проговорил:

– Не убивай детей, богатырь.

Как был, с луком в руках, князь обернулся.

В десяти шагах от него стояла девица в голубом до пят платье прадедовских времён. Нашитые поверху бляшки играли светлыми бликами. Князь успел разглядеть золотую ленту очелья на лбу, стянувшую русые волосы, не заплетённые в косу. Вёрткая змейка-гривна вилась вокруг шеи. Возле высоких скул, прикрывая виски, покачивались большие кольца с семью лепестками.

Русалка, ведьма, обыкновенный ли человек? Глаза под дугами тонких бровей синели лесными озёрами.

– Кто будешь? – хрипло проговорил князь. Лук он на всякий случай держал наготове. Тетива дрожала под пальцами.

– Хозяйка я здешняя.

Всё, что случилось дальше, произошло так быстро, что князь опомниться не успел. Плавным движением девица с глазами-озёрами опустила руку в подвешенный к поясу берестяной короб. Взметнулся острый язычок пламени. Ядовито и едко запахло болотом. Повалил белый дым. Когда дым рассеялся, на том месте, где стояла девица, шевелила ветвями осина. «Лес шумит, что-то будет, лес шумит, что-то будет», – приговаривала листва.

До сей поры князь страха не ведал. Тут же оторопь охватила. Силой заставил он себя сдвинуться с места, подошёл к осине, царапнул ствол – обыкновенное дерево, огляделся вокруг – никого. «Не убивай детей, богатырь», – всплыли в памяти сказанные слова. Сам бы мог догадаться, видел ведь, что человек невелик: конечно, мальчонка. И волку до матёрого зверя долго тянуться. Схватить обоих не составило бы труда, да разве теперь отыщешь?

Андрей Юрьевич вышел к поляне, где скрылись мальчонка с волком. Оказалось, не поляна – болото. Ткнул стрелой. Древко ушло по самое оперение, дно, однако же, не достало. Проверил в другом, в третьем месте – повсюду бездонная топь. Как же те двое прошли? Или в самом деле русалка им ворожила?

Изумрудная зелень болота стала тускнеть, покрываться прозрачной дымкой. Солнце круто двинулось на закат. Под деревьями заходили серые и лиловые подвижные тени.

Возвращаясь к дороге, Андрей Юрьевич поднял оброненный плащ. Бурана нашёл на месте. Верный конь потянул к хозяину гордую лёгкую шею, скосил влажный глаз. Занеся ногу в стремя и взявшись за холку, князь ещё раз оглядел раздвинутые кусты с поломанными ветвями, притоптанную дорогу.

К шатрам Андрей Юрьевич поспел до темноты. Спрыгнул с коня, насупленный, молчаливый, но главного не утаил, сказал, что в лесу сошёл на него благодатный сон и было во сне веление основать во Владимире великокняжий стол, а на месте, где совершилось чудо, воздвигнуть церковь.

Глава II. ГОРДЕЕВА КУЗНИЦА

– Возвращается!

– Ночью в шатре привиделся сон!

– В лесу, не в шатре.

– В шатре, хоромах, в лесу – всё едино. Главное, во Владимире будет устроено княжье подворье.

Как узнали-проведали? Скоропосольцев князь Андрей Юрьевич в город не посылал, вещий сон пересказал самым близким. Ночные птицы, должно быть, услышали и весть разнесли.

До света владимирцы высыпали на улицы, с весёлыми лицами поздравляли друг друга. Самый последний бедняк поверх чистой рубахи, застёгнутой у ворота медным бубенчиком, надел кручёную гривну, прицепил к пояску гребешок, подвесил медную птичку или коняшку, чтоб уберечься от сглаза. Кто побогаче, гривну надел серебряную, обереги подвесил гроздью. Платья женщин пестрели шёлковыми оторочками. Поручи, завершавшие узкие рукава, отливали шитьём. Очельями служили парчовые ленты. В ушах на тонких дужках покачивались серёжки. Подвешенные к опояскам обереги-амулеты в виде птицы, ключа и ложки оповещали без слов: совьёт наша хозяйка гнездо, и никто не расхитит её добра, и есть в том гнезде будут полной ложкой, досыта.

– Возвращается, слышали?

Такое да не услышать. До сей поры мал город на Клязьме суздальским пригородом считался. Теперь мал город поднимется выше заносчивых своих соседей. Протянутся стены, вырастут усадьбы с теремами и башенками на кровлях, в небо вскинутся золочёные купола. Ныне торг невелик: друг другу снедь продают, друг у друга рукодельные товары скупают. А когда посад обрастёт новыми ремесленными рядами, закачаются у извоза[2] белые, жёлтые, полосатые паруса. На всех языках заговорит торговая площадь. Смуглолицые бухарцы в белых чалмах разложат ковры, на шестах развесят паутины тончайших тканей. Гости с холодных морей поднимут к свету медово-жёлтый янтарь. Серебро, бирюза, персидские и армянские сласти, тиснёная кожа, бархат, шёлк. В обратный путь повезут торговые гости лучшие владимирские сукна, замки, вервие, дёготь, мёд. Вместе с товаром разнесётся по землям и странам слава новой столицы.

– Слава князю Андрею Юрьевичу, слава!

Толпа росла, теснилась к воротам, выплёскивалась на Суздальскую дорогу. Задирая головы, люди кричали:

– Эй, на воротных башнях, зорче глядите, дозорные!

– Не проглядим! – доносилось в ответ.

В одном только доме утро началось как обычно. Дом был крепкий, большой, с глинобитной печью – поставленное на подклеть отапливаемое строение. Истопка, истба, или, как говорили чаще, изба. Была изба срублена «в лапу» из ровно подобранных брёвен, сплочённых без единой щели. Ни мхом, ни паклей конопатить не понадобилось. Концы брёвен по углам, как в горсти, покоились в выемке. Прорубленные в среднем венце волоковые оконца заволакивались изнутри деревянными заслонками. Ладной смотрелась изба, а стояла на бедном конце, да ещё от всех на отшибе.