Джефф Питерс - Русский угол Оклахомы

• Название: Русский угол Оклахомы
• Автор: Джефф Питерс
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Вестерн
• Год: 2002
• ISBN: 5-8189-0211-0

Мировой вестерн. Герои «Великолепной семерки» вновь отправляются в опасное путешествие по «дикой» земле Оклахомы. Их кони не успевают отдохнуть, а оружие остыть. Но даже тогда, когда мир сходит с ума и смерть неизбежна, на помощь приходит верная рука друга.

---

Наверно, здесь и в самом деле был край земли. Давно я не встречал столько непуганого зверья. Отдыхая, я оглядывал лес и замечал, что из-за деревьев порой выглядывает голова оленя.

— Жалко, что я оставил внизу ружье. Можно было бы недурно поохотиться, — сказал я.

— Зачем? Тебе не хватает еды?

Я пристыженно перевел взгляд вниз и увидел, что к нам поднимается одна из сестер Питера. Мне захотелось, чтобы это была Энни, но отсюда я не мог разглядеть ее лицо, наполовину закрытое белым платком. Она вела за собой пару мулов, а за ними катилась открытая двухколесная тележка под дрова.

— К нам идет помощь, — сказал я.

— Энни? — Питер посмотрел из-под ладони. — Я ее не звал. Что-то случилось!

— Как ты ее разглядел отсюда?

— Только за ней мулы сами идут в гору. Мне или тебе пришлось бы их тянуть.

— Она колдунья?

— Нет. Просто ее все боятся.

— И ты?

— И я. И ты будешь бояться, когда узнаешь.

— Она не показалась мне слишком страшной, — сказал я. — Видали и пострашнее.

— Смейся, смейся. Вспомнишь еще мои слова.

Пока я укладывал поленья на тележку, они перекинулись парой тихих фраз, а потом вдвоем набросились на оставшиеся чурбаки. Я невольно залюбовался их слаженной работой. Широкая спина Питера бугрилась вздувшимися мышцами. Он легко вздымал над головой тяжеленную кувалду и со всего размаху обрушивал ее на клин, ловко вставленный сестрой в щель.

— Надо проводить отца, — сказал Питер, поднося к тележке охапку поленьев. — За ним приехали люди с ранчо, там раненый. Надо помочь. Я поеду с ним.

— Ты не говорил, что тут поблизости есть ранчо. Про карьер сказал, а про ранчо — нет.

— На карьере есть работа для тебя. А это ранчо… Его старый хозяин уехал. Бросил все и уехал куда-то Сейчас там живут новые люди, и я ничего о них не знаю. Как же я мог отправить тебя к незнакомцам?

— Ну, раз они просят у вас помощи, значит, вы все-таки немного знакомы.

— Об отце многие знают, — сказал Питер. — Если незнакомец просит о помощи, нельзя отказывать. Мы поедем. Посмотрим, что за соседи у нас завелись.

— Можно мне тоже с вами? — спросил я.

— Не знаю. Как отец скажет, — ответил Питер, переглянувшись с Энни.

Она не смотрела в мою сторону, и я до сих пор не услышал от нее ни слова. Мы нагрузили тележку, обвязали поленья сверху и осторожно тронулись вниз по косогору. От деревни в сторону реки удалялся всадник. Когда он скрылся за рощицей, Питер сказал:

— Наверно, плохи у них дела, если они послали за отцом. Эти пастухи нас не любят.

Отец стоял на крыльце. На нем был черный сюртук и белая рубашка со стоячим воротником. Лысину скрыла широкополая черная шляпа. В одной руке у него была кожаная сумка, в другой — узкая блестящая ножовка.

— Много дров, — сказал он. — Хорошая работа, Винн. Твой друг еще не проснулся. Он проснется через два дня. Не беспокойся, у него все будет хорошо. Дети присмотрят за ним. Отдыхай, а нам надо навестить еще одного раненого.

— Я не настолько устал, чтобы мечтать об отдыхе, — сказал я.

— Винсент Крокет хочет поехать с нами, — сказал Питер.

Старик испытующе поглядел на меня из-под низко надвинутой шляпы.

— Хорошо. Поедем втроем.

— Втроем? Квато не едет с нами? — спросил Питер.

— Он спит после ночи.

— Отец, — неожиданно заговорила Энни высоким и мягким голосом. — Мы же обещали, что не будем переходить реку одни.

— Мы не одни, — сказал Питер. — Винсент Крокет ничем не хуже, чем Квато и его братья.

— В самом деле? Ты уверен? — спросила она.

— Не время спорить, — ответил отец. — Седлайте коней, нам надо спешить.

Энни пожала плечами, а Питер ухмыльнулся и подмигнул мне:

— Ну как?

Я живо переоделся и зарядил револьвер. Опуская его в кобуру, я вдруг понял, что впервые за много лет у меня выдались целых три дня подряд, когда я не носил оружия. Эти три дня пролетели, как один час. С той самой секунды, когда мы встретили Энни в ущелье, время потекло иначе, чем до того.

Да, те три дня, за которые я «смог поладить»с дубом, пролетели, как один час. Но за те же три дня я постарел, наверно, на тридцать лет, ожидая, чем закончится лечение Криса. Мысленно я уже дважды похоронил своего последнего друга: когда стаскивал его обмякшее тело с седла и когда увидел в постели — обнаженного и окровавленного. Я боялся себе в этом признаться, но мне не верилось, что он выживет. И хуже всего было то, что я сам был во всем виноват. Это я предложил ехать напрямик. Это я не заметил чужих следов перед поворотом. И я не только опоздал с выстрелами, но и стрелял поверх противников. Я не хотел никого убивать, мне казалось, что достаточно будет их всего лишь припугнуть. Я ошибся, и вот теперь за мою ошибку расплачивается мой друг.

После таких рассуждений я еще раз прокрутил барабан кольта и несколько раз взвел и плавно опустил курок, слушая, не скрипит ли пружина. Складной нож спрятал в кармашек под поясом, а ножны с тесаком пристегнул к бедру. Я еще докажу этой девчонке, что Винсент Крокет не хуже, чем Квато и все его братья.

Когда я вывел Бронко из конюшни, Питер с отцом уже гарцевали во дворе. Я не сразу узнал своего недавнего товарища-дровосека. Сейчас на нем была алая шелковая сорочка и фиолетовый замшевый жилет с золотым шитьем. Белая фетровая шляпа, казалось, только что покинула витрину дорогого магазина. На ней не было ни пылинки, потому что ее надевали только по торжественным случаям. Например, для выхода в свет.

Я невольно задержал взгляд на его седле. Такие обычно называют северными, и ковбои не пользуются ими из-за излишней тяжести и длины. Слишком много тисненой толстой кожи, слишком много серебра. Широкая, сплетенная из разноцветных шнуров подпруга была украшена дюжиной свисающих кисточек. Для простого фермера такое седло было неоправданно роскошным. Я понимал, что ни одна деталь здесь не была лишней. Вычурное тиснение на коже сиденья и фартука своим рельефом позволяло всаднику надежно удерживаться в седле, а не елозить бедрами. Серебряная отделка швов предохраняла их от гниения. И даже кисточки, свисающие с подпруги, делали свое дело — они раскачивались и отгоняли слепней от брюха лошади. Я все это понимал, но ведь Питер не намеревался пересекать континент, он просто собрался навестить соседнее ранчо.

Сейчас его можно было принять за богатого мексиканского помещика, а его отец, весь в черном, казался священником. Рядом с ними я, наверно, выглядел батраком. Старик передал мне свою ножовку, я опустил ее в ружейный чехол за седлом, и мы поскакали к реке.

Дорога шла вдоль проволочной невысокой изгороди, отделяющей от целины вспаханное, но незасеянное поле. Молодая рощица за поворотом расступилась перед нами, и бледные листья несмело шелестели над головой. Среди тонких серебристых стволов чернели обугленные пни, следы давнего пожара. Мы перемахнули через сверкнувший под копытами ручей и спустились к броду.

За рекой поднимались холмы, поросшие редкими пятнами кустарника. Среди зелени травы тянулись длинные песчаные языки, часто кончавшиеся промоинами и оврагами.

— Я еще помню, как здесь была трава выше меня! — выкрикнул на скаку Питер, повернувшись ко мне.

— Ты сам тогда был не выше зайца, — сказал его отец.

Из-за холма выглянуло колесо ветряка, сверкающее на солнце своими лопастями. Скоро мы увидели и само ранчо — двухэтажный хозяйский дом, высокий амбар и приземистый барак с подслеповатым окном и жестяной трубой. Ни лошадей у коновязи, ни скота в загоне не было. Подъехав ближе, я увидел, что окна хозяйского дома закрыты ставнями, а на двери висит замок. Двери амбара были сорваны с петель и стояли рядом, прислонившись к стенке. С блока подъемной балки амбара свисал обрывок веревки. Похоже, на чердак давно уже не поднимали ни одного тюка сена. И хотя ветряк продолжал крутиться под легким ветром, я не расслышал работы насоса, качающего воду из скважины, — ветряк крутился вхолостую… На жердях ограды загона неподвижно сидел человек в широкополой шляпе. И если бы не эта одинокая фигура, можно было подумать, что ранчо давным-давно заброшено.

Питер сбил шляпу на затылок, привстал в стременах и приставил обе ладони к губам, издавая традиционный ковбойский вопль. Тощий ковбой, сидевший на заборе, вяло махнул нам рукой.

Подскакав к нему, Питер спросил, осаживая коня:

— Что тут у вас стряслось? Кого ранили?

Ковбой выплюнул табачную жвачку и оглядел нас:

— Я просил приехать только доктора.

— Вот мы и привезли тебе доктора, — сказал Питер. — Где раненый?

Тощий кивнул в сторону барака.

— Винн, — повернулся ко мне отец Питера. — Ты говорил, что помогал врачам. Ты еще не забыл, как это делается?

— Запомнил на всю жизнь.

— Тогда ты пойдешь со мной. Питер, разведи огонь в жаровне. Вот тебе железный клин, как следует разогрей. Докрасна. Мы тебя позовем.

Он первым вошел в барак, я последовал за ним. Внутри было темно и душно. У окна, занавешенного грязной тряпкой, лежал на драном тюфяке тщедушный парень в красном белье с перевязанной до локтя рукой. Сапоги и одежда валялись рядом на полу. Раненый прерывисто хрипел, выпуклые веки его закрытых глаз блестели от испарины. Старик наклонился над ним и взялся за запястье здоровой руки.