Борис Синюков - Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории

• Название: Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории
• Автор: Борис Синюков
• Жанр: История

---

Н. Варкоч (1594): «В торговых делах москвитяне самый плутоватый и хитрый народ». С. Маскевич (1609 – 11): «Все русские ремесленники превосходны, очень искусны и так смышлены, что все, чего с рода не видывали, не только не делывали, с первого взгляда поймут и сработают столь хорошо, как будто с малолетства привыкли, в особенности турецкие вещи: чепраки, сбруи, седла, сабли с золотою насечкою. Все вещи не уступят настоящим турецким». А. Олеарий: «Они очень восприимчивы, умеют подражать тому, что они видят у немцев, и, действительно, в немного лет высмотрели и переняли у них многое, чего раньше не знавали. Выработанные подобным путем товары они продают по более высокой цене, чем раньше. Тот, кто желает в ремесле удержать за собою особые знания и приемы в ремесле, никогда не допускает русских к наблюдению. Так делал сначала знаменитый литейщик орудий Ганс Фальк. Когда он формовал или лил лучшие свои орудия, то русские помощники его должны были уходить. Однако теперь, как говорят, они умеют лить и большие орудия и колокола. И в минувшем году в Кремле рядом с колокольней Ивана Великого ученик означенного Ганса Фалька отлил большой колокол, который, будучи очищен, весил 7700 пудов. Этот колокол, однако, после того как его повесили в особо приготовленном помещении и стали звонить в него, лопнул. Говорят, до трещины он имел великолепный звон».

Я Рейтенфельс (1670): «Число искусных мастеров, некогда в Московии весьма небольшое, в наше время сильно увеличилось, и самые мастера в высшей степени усовершенствовались. В кузнечном мастерстве, в искусстве приготовлять порох и тканье сукна, они уже стали весьма опытны. В более сложных же и требующих знания и опытности делах, как добывание металлов и приготовление их на дело, они более полагаются на знание и опытность французов и немцев, чем на свои собственные. Что касается прочих ремесел, то мосхи обладают особенно им свойственным, наследственным умением строить чрезвычайно изящные деревянные дома, вытачивать из дерева разного рода утварь, искусно ткать полотно, идущее на исподнее платье, и некоторыми другими, требующими усидчивости. Живопись у них совершенно своеобразна, обращена на священные предметы, ибо, кроме некоторых цветочков и животных, они пишут исключительно одних, давно умерших святых по греческим образцам. Они отличаются, в особенности, беспримерной благотворительностью по отношению к бедным. Для их просьб у них всегда открыты уши и разжаты руки, так что в Москве зачастую можно видеть, не без изумления, как целые толпы нищих получают около домов богатых людей пищу или иную какую–нибудь милостыню. В несчастье они также тверды духом, не поддаются скорби, а к счастью, которое служит самым верным средством для испытания душ, они относятся равнодушно. Мало того, они, не впадая ни в чрезмерную печаль, ни в чрезмерную радость, постоянно, что бы ни случилось, утешают себя следующими словами: так богу угодно, он так устрояет все к лучшему».

Э. Пальмквист (1673): «Русские обладают необыкновенной физической крепостью, очень способны к труду, но при этом крайне ленивы и охотнее всего предаются разгулу до тех пор, пока нужда их не заставит взяться за дело. Он так жаден и корыстолюбив, что считает всякую прибыль честной. Русский от природы очень способен ко всем ремеслам и может изворачиваться при самых скудных средствах».

Д. Принц (1546 – 1608): «русские имеют следующий обычай: девицы часто прежде достижения совершеннолетия вступают в брак на десятом году возраста, юноши на двенадцатом или пятнадцатом году». Эта цитата тоже очень показательна, но требует пояснения. Возраст этот ни в коем случае не надо сравнивать с брачным возрастом южных народов, например индийцев, ибо у южных народов действует совсем другой генетический принцип созревания, не свойственный народам севера. Тогда бы и в Швеции, Норвегии и Англии выдавали бы замуж и женили бы в таком же возрасте. А если бы это было так, то иностранцы бы и не удивлялись ранним бракам в России, а они удивляются. Значит дело здесь в другом. Я не нахожу другой причины, как «внедрение принципа животноводства» к своим рабам. Я не удивился бы, если бы русские князья «вывели рабов» поросившихся как свиньи, по восемнадцать–двадцать поросят на свиноматку. И еще в 17 веке создали бы ВДНХ для показа своих «достижений». Когда я буду приводить цитаты, где упоминается о пустых русских селах на протяжении до ста верст (одна уже приведена выше), считайте это доказательством ранних браков, которым подвергали крепостных крестьян.

Я. Рейтенфельс: «Мужья пользуются такой властью над женами, что могут даже продавать их другим на известный срок. Заботе о правильном воспитании детей, полезном, в высшей степени, как для всего государства, так и для частных лиц, мосхи отводят последнее место, так что дети подрастают у них на полной свободе и распущенности. Они не только не преподают им никаких правил пристойного образа жизни, но, напротив, считают нужным учить их, в банях и в постелях, многому такому, что должно быть окутано глубочайшим мраком. К школьным занятиям дети приступают поздно, так что, нередко, познают жену раньше, чем грамоту. Обращаясь постоянно между пьяными, они становятся лентяями, неотесанными, приобретают чудовищные привычки, никогда почти ничего честного не делая и не помышляя даже о лучшем образе жизни. Отцов они уважают весьма мало, матерей – едва ли уважают вообще. Пока отец жив, даже взрослые дети находятся в его полной власти. Он имеет право наказывать различными способами непокорных и четыре раза продать их на совершенно законном основании (выделено мной), если задолжает кому–либо». Вот–вот, малышей надо учить даже совокупляться, быстрее–быстрее новых рабов. Зачем им воспитание, для живых граблей, топора и лопаты воспитание не нужно. Это же просто рабочий скот, животные на двух ногах. Потому–то и сегодня мы не можем никак постигнуть ни прав человека, ни его достоинства.

С. Герберштейн (1526): «Поселяне работают на своего господина шесть дней в неделю, седьмой же день предоставлен им на собственную работу. Они имеют несколько своих полей и лугов, которые дает им господин, и от которых они кормятся. Впрочем, положение их самое жалкое, потому что их имущества подвержены грабежу благородных и воинов, у которых они называются крестьянами в презрительном смысле или людишками. Благородный, как бы ни был он беден, почитает для себя позором и бесславием добывать хлеб своими руками, а не считает постыдным подбирать с земли и есть корки или кожу плодов, в особенности дынь, чесноку и луку, которые бросаем мы и наши слуги. Находясь в таком рабстве, они заботятся только о том, чтобы прожить настоящий день, не прилагая большого старания к обрабатыванию полей». Вспомните еще раз стихотворение Кольцова! А фразу насчет «позора добывать хлеб своими руками» пока приберегите про запас, пригодится.

Д. Флетчер (1588): «О состоянии низшего класса и простого народа. Во–первых, о свободе их, в какой мере они ею пользуются, можно судить по тому, что они не причислены ни к какому разряду, и не имеют ни голоса, ни места на соборе или в высшем земском собрании, где утверждаются законы и публичные постановления, клонящиеся обыкновенно к угнетению простолюдинов, ибо остальные два класса, то есть дворянство и духовенство, которые имеют голос в таких собраниях (хотя далеко не пользуются свободою, необходимою в общих совещаниях для блага всего государства, согласно со значением и правами каждого по его званию), довольствуются тем, чтобы все бремя лежало на простолюдинах, и что могут облегчить сами себя, сваливая все на них. Далее, до какого рабского состояния они унижены не только в отношении к царю, но и к боярам и вообще дворянам (которые и сами суть не что иное, как рабы, особливо с некоторого времени), это можно видеть из собственного сознания их в просьбах и других бумагах, подаваемых кому–либо из дворянства или высших правительственных лиц: здесь они сами себя называют и подписываются холопами, так точно, как, в свою очередь, дворяне признают себя холопами царя. Во–вторых, что касается до земель, движимого имущества и другой собственности простого народа, то все это принадлежит ему только по названию и на самом деле нисколько не ограждено от хищничества и грабежа как высших властей, так даже и простых дворян, чиновников и солдат. Случается видеть многие деревни и города, в полмили, или целую милю длины, совершенно пустые, народ весь разбежался по другим местам от дурного с ним обращения и насилий. Так, по дороге к Москве, между Вологдою и Ярославлем встречается, по крайней мере, до пятидесяти деревень, совершенно оставленные, так что в них нет ни одного жителя. То же можно видеть и во всех других частях государства, как рассказывают те, которые путешествовали в здешней стране более, нежели, сколько довелось мне (специально выделяю для доказательства принудительного деторождения). Чрезвычайные притеснения, которым подвергаются бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо, чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а, иногда зарывая в землю и в лесу, как обычно делают при нашествии неприятельском. Этот страх простирается в них до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, когда кто из бояр или дворян узнает о товаре, который они намерены продать. Вот почему народ (хотя вообще способный переносить всякие труды) предается лени и пьянству, не заботясь ни о чем более, кроме дневного пропитания. Оттого же происходит, что произведения, свойственные России (воск, сало, кожи, лен, конопель и прочее), добываются и вывозятся за границу в количестве гораздо меньшем против прежнего. Ибо народ, будучи стеснен и лишаем всего, что приобретает, теряет всякую охоту к работе. Закон, обязывающий каждого оставаться в том состоянии и звании, в каком жили его предки, весьма хорошо придуман для того, чтобы содержать подданных в рабстве, и так сообразен, что, чем меньше он способствует к укоренению какой–либо добродетели или какого–либо особенного и замечательного качества в дворянах или простом народе, что никто не может ожидать награды или повышения, к которым бы мог стремиться, или же заботиться об улучшении своего состояния, а, напротив, подвергнет себя тем большей опасности, чем более будет отличаться превосходными или благородными качествами». Г. Котошихин (1664): «А если торговый человек и крестьянин построится добрым самым обычаем, и на него положат на всякий год податей больше». Во–первых, заметьте перечень нашего «экспорта». Да за одну саблю посчитайте, историки, сколько надо «конопели» возов отдать? Помните о русском оружии этих времен? Во–вторых, заметьте про стимулы к труду, на которые автор цитаты специально обращает внимание. В третьих, обратите внимание на «закон, обязывающий каждого оставаться в том состоянии и звании», на «невозможность ожидать награду, к которым мог бы стремиться», и на то, «чем больше будет отличаться превосходными и благородными качествами» тем ему будет хуже. Это прямое генетическое взращивание самых отвратительных человеческих качеств. А кто это делал? Царь, то есть государство, над дворянами, а дворяне – над народом.