Анатолий Азольский - Затяжной выстрел

• Название: Затяжной выстрел
• Автор: Анатолий Азольский
• Жанр: О войне
• Год: 1998

---

Верхняя площадка формарса (Болдырев, поздравляя, пожал руку), нижняя, сигнальный мостик, флагманский… И перед ходовым мостиком испуг покачнул Олега, бросил его к поручням. Байков! Командир БЧ! Лучший артиллерист эскадры! Не может того быть, чтоб не заметил он обмана, намеренного замедления пристрелки! Сейчас расширит глаза, прикинется добреньким, потом сузит зрачки до нацеленных в тебя копий, вонзит их в грудь, а губы, спаянные ненавистью, пойдут вкось и вкривь, уродуя и без того страшное лицо… Три раза уже попадал Олег Манцев под гнев Байкова и пуще всего боялся Байкова. «Я вэм пэкажу, как пэзорить кэрабль!» — трижды звучало в ушах Олега. — Ну, ну, смелее… — подтолкнул Манцева комдив. И, спасаясь от Байкова, Олег стремглав бросился к командиру

— Товарищ командир! Артиллерийская стрельба No13 по предварительным данным выполнена успешно! Управляющий огнем лейтенант Манцев.

Командир оторвал руку от фуражки и ничего не сказал, потому что через динамик пошел доклад группы записи на буксире, доклад в наивном шифре, ясном каждому на мостике. Все было правильно, отклонения всплесков от щита не превышали допусков.

— Молодец! — с чувством сказал командир, и Олег загордился, потому что второй раз уже слышал «молодца» от. командира… Потом он увидел Байкова. Лучший артиллерист эскадры, командир боевой части линейного корабля вовсе не о стрельбе говорил с замполитом… А вот и сам замполит идет поздравлять: капитан 2 ранга Лукьянов, строгий, важный, никогда не появляющийся на верхней палубе в рабочем кителе. Улыбнулся, поздравил. И Степа Векшин украдкою, сильно, со значением сжал его локоть.

Командир расписался на всех документах, протокольно повествовавших о стрельбе, кроме отчета третьей группы записи, — она находилась на буксире, отчет вместе с фотографиями будет доставлен позднее. Все. Стрельба окончена. Стрельба сделана. Уже в каюте, оставшись один, Олег пережил то, что должен был пережить в КДП и никогда не переживал на стрельбах. АС No 13 развернулась в памяти — от «Корабль на боевом курсе!» до «Дробь! Орудия на ноль!» У него затряслись и вспотели руки, рот заполнился слюною, мысли заскакали в суматохе… Минута, другая — и все прошло.

Три дня и три ночи корпел Олег над бумагами. Трое суток управляющему огнем давалось на составление отчета, командир отстрелявшей батареи освобождался от всех вахт и дежурств. Валерьянов прислал в помощь писаря — вычерчивать графики, сам заходил, давал ценные советы. Проводивший большую часть служебного и неслужебного времени на своей койке, за портьерою, Борис Гущин помогал тем, что воздерживался от уничтожающих замечаний. Лишь однажды, переваливаясь на другой бок, он процедил: «Еще один повод к визиту в небезызвестное заведение…»

Некогда проваленная АС No 13 была пятнышком на светлой артиллерийской репутации линкора, но командир БЧ-2, старший артиллерист, будто не знал, что в каюте No 61 это пятнышко смывается. Составлением отчета не интересовался, а получив его в руки, полистал небрежно, как некогда читанную книгу, задерживаясь на некоторых, особо любимых местах. Подписал все три экземпляра, повел Манцева к командиру, предъявил отчет на утверждение.

— А ведь прекрасный артиллерист — сказал командир о Манцеве.

— Нет равных… В знании кое— каких тонкостей… — подтвердил Байков.

Отчет был утвержден. Иначе и не могло быть, ибо состоялся уже предварительный разбор стрельбы, мастерски организованный старшим помощником.

Минувшей зимой от короткого замыкания сгорели два блока в радиорубке. Под огонек в рубке, докладными и рапортами раздутый до непреодолимой стены полыхающего пожара— бедствия, Милютину удалось списать сотни метров брезента, десятки пар матросского обмундирования. Как ни сопротивлялись береговые интенданты, им пришлось поверить и в то, что шлюпка, год назад пропавшая, тоже пострадала от пожара и требует списания.

Равноценное количество благ — в ином измерении — выжал Милютин из штаба флота предварительным разбором стрельбы, проходившим в кают— компании линкора 31 марта, вечером, на внешнем рейде Поти.

Командующий эскадрой перешел в Поти на «Ворошилов» вместе со своим штабом, но каким— то образом Милютину посчастливилось пригласить на разбор командующего флотом. Офицерам же штаба намекнул, что разбор — чисто местное, линкоровское дело и примазываться к нему не следует. Но поскольку командующий флотом направился в кают— компанию, штабу ничего не оставалось, как следовать за ним, испрашивая разрешения присутствовать на разборе у старшего помощника, официального, законного и уставного хозяина кают— компании.

«Служба на линкоре поставлена так блестяще, офицеры линкора столь дисциплинированны и грамотны, что говорить о достижениях БЧ-2, то есть хвалить корабль за успех в стрельбе No 13, незачем», — такой тон задал вступительным словом Милютин. И офицеры линкора. действительно грамотные, квалифицированные специалисты (к тому же с полуслова понимавшие старпома), вовсю поносили лейтенанта Манцева за неверное пробанивание стволов, за неправильную рецептуру смазки лейнеров. Манцев пылко защищался наставлениями. Байков показал не отмененный штабом циркуляр (был такой грех за штабом флота). Валерьянов привел никем не понятую латинскую пословицу и помахал тетрадкою с телефонограммой артотдела флота…

Экспромт удался. Выходило, что, не будь ошибок флагарта и артотдела, линкор давно бы выполнил не только АС No 13, но и все зачетные; линкор, короче, готов к стрельбам на приз министра.

Улов был значительным: Манцеву — благодарность от командующего флотом, всем прочим — от начальника штаба флота: линкору засчитали курсовую задачу No 3; в ежегодном отчете, который штаб флота посылал командованию училищ, решено было отметить специальным пунктом хорошее начало службы и отличную боевую выучку выпускников училища имени Фрунзе: поскольку па эсминцах участились ЧП, приказано было назначать помощниками командиров эсминцев только офицеров, прошедших линкоровскую школу.

Олег Манцев обманывать своих друзей не мог. И поздним вечером того же 31 марта все чистосердечно рассказал в каюте.

Он говорил о намеренной ошибке и видел, как морщится в недоумении Степан Векшин, как напрягается Борис Гущин.

Кончил же тем, что предложил составить очередной шутовской приказ по каюте — «О преступном отношении командира 5-й батареи к проведению АС No 13». Он даже начал писать черновик приказа. Остановил его Степа, как— то жалко попросив: — Ты, Олежка, с этим делом помягче… Служба есть служба… Да и никого ты не обманывал… Щит— то вдребезги! — обрадовался вдруг Степа. — Ты, Олежка, пойми: дорогу ты себе этой стрельбой проложил ровную…

— Ровную! — подтвердил Гущин сдавленно. Был он необыкновенно бледен, и на бледном лице горели синие глаза.

— Ведь что получается… — воодушевленно продолжал Степа. — Линкору дают внезапную вводную на проведение стрельбы. Личный состав к стрельбе не готовился, управляющий огнем проинструктирован не был… Тебя ведь не инструктировали, Олежка? — Н— нет…

— Вот видишь. А ты отстрелялся. Честь и хвала. Тебе все обязаны. И еще тебе скажу: слышал лично приказ командира собственными ушами, Валерьянову сказано было — писать представление на тебя, на старшего лейтенанта… Точно. — Точно! — вновь подтвердил Борис Гущин. Полтора года назад появился он на линкоре. Был на Балтике помощником командира эсминца, капитан-лейтенантом, и там же на Балтике был судом чести разжалован до старшего лейтенанта. За что — не говорил, и даже в каюте No 61 его ни о чем не спрашивали, но догадывались, что постигла его кара, им не заслуженная, потому что сам Милютин не хотел замечать то, что знали и видели все: большую часть служебного времени старший лейтенант Борис Гущин, командир 7-й батареи, проводит на койке, скрытой портьерою, громит оттуда всех и вся. Глуховатый басок его вещал, как из гроба, да и сам Гущин гробом называл два кубических метра каюты, в которых обитало его тело. Он мог молчать часами, сутками, предохранительный колпачок зенитного снаряда, повисший на цепочке, служил ему пепельницей, и когда о металл постукивала пластмасса мундштука, Олег и Степан имели право спросить о чем— либо товарища.

— Стыдно все— таки… — не сдавался Олег. Стыд был и в том, что сознавал он: смирился уже, но хочет подлость свою облагородить признанием, поддержкой…

Одним прыжком одолел Гущин расстояние от койки до стола. Пальцы его сомкнулись на горле Манцева.

— Замолчи!.. — прошипел он. — Замолчи, недоносок!.. Ты слышишь меня? — Он ослабил пальцы, и Олег промычал, что да, слышит. — Запомни: на основании сообщенных тебе данных о цели, о направлении и скорости ветра, о температуре и плотности воздуха ты рассчитал по таблицам исходные установки прицела и целика. Пристрелочный залп лег левее на восемь тысячных дистанции, потому что в сообщенных тебе данных были ошибки измерения, потому что линкор мог рыскнуть в момент залпа, потому что ветер мог измениться, потому что… Десятки, «потому что», десятки причин, повлиявших на точность пристрелки при такой несовершенной схеме управления огнем, как наша, линкоровская, установленная в 1931 году. Такой вынос по целику считается «отличным»… Далее ты ввел корректуры, дал еще один залп и в строгом соответствии с правилами стрельбы скомандовал пристрелочный уступ… Понял?