Адель Алексеева - Солнце в день морозный (Кустодиев)

• Название: Солнце в день морозный (Кустодиев)
• Автор: Адель Алексеева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Книга о жизни и творчестве русского советского художника - создателя первой картины, посвященной революции ("Большевик"). Жизнь художника может служить образцом высокого нравственного подвига.

Для среднего школьного возраста

---

– Не торопитесь, Илья Ефимович, - Стал уговаривать его граф Толстой, заказ стоит того, чтобы подумать... Гонорар немалый. А какова натура?

Действительно, когда Репин попал на заседание Государственного Совета, в нем заговорило профессиональное чувство художника, увлекла сложность задачи. Широким мазком, в один сеанс, он сделал эскиз.

Увидев эскиз, Кустодиев восхитился. Красное, желтое, голубое сверкало и радовало глаз. Колорит увлек Репина, он живо передал первое впечатление, совсем как те самые французские импрессионисты, которых он поругивал.

А через несколько дней Репин сказал Кустодиеву :

– Я хочу, чтобы вы помогли мне сделать "Совет". Рука моя правая болит и болит. Без помощников не справиться. Вы и Куликов.

...В глубине зала Мариинского дворца художникам выделили место. Здесь же Репин установил тяжелый фотоаппарат на широком треножнике, предварительно получив инструкции от академического фотографа.

Куликов и Кустодиев держали наготове карандаши. Большие листы уже были прикреплены к мольбертам. Все было как перед боем. А их "фельдмаршал", такой торжественный сегодня, в черном фраке с бабочкой, бледнел и нервничал.

В 12 часов дня открылись высокие двери, и с двух сторон вошли сановники, члены Совета. Каждый занял свое место. В центре - царь и члены царской фамилии.

Колонны из мрамора, хрустальные люстры, кресла красного бархата, золотые эполеты, голубые андреевские ленты, красные - Александра Невского, белая бумага на красном бархате, мраморные серые чернильницы, шитые золотом так называемые "большие" мундиры, которые надевались лишь в особо торжественных случаях.

Репин стоял, дергая бородку.

Запомнится ли кто с первого раза? Как разобраться в этом множестве орденов и регалий? Внешняя безликость, чиновность, печать государственной машины, бездушие - как пробиться сквозь все это? Как решить композицию? С чего начать?

Репин спустился в зал. Вот он в своем черном костюме осторожно передвигается среди красного бархата. Его маленькая фигура в черном фраке странно выделяется среди "больших" мундиров; сановники недоуменно взглядывают, шепчутся: "Кто это?" И, услышав ответ: "Репин", - оживляются.

Куликов и Кустодиев сидят подавленные, озадаченные. Сегодня им нужно наметить расположение фигур, выделить нескольких, начать прорисовку хотя бы двух-трех. Работа над общей композицией будет позднее, тут, конечно, слово Репину.

Государственный секретарь Плеве, держа в руках белый лист, читает:

– Государственный Совет, созданный великим государем Александром I, имеет славную историю. Его деятельность направлена на благо государства Российского, на процветание народов Российской империи...

Плеве - многолетний руководитель тайной поли ции, в руках его судьба каждого, кто попадает под подозрение. А вот сидит Победоносцев, бессменный обер-прокурор синода, уже много лет его "совиные крыла" простерты над Россией. Здесь же граф Бобрин-ский - прямой потомок Екатерины. Рядом М. С. Волконский, внук сосланного декабриста. Дед сослан в Сибирь за выступление против императора, а внук имеет высочайший придворный сан.

Коловращение судеб!.. "Главные люди" самодержавной России, аристократы - с одной стороны, и молодые художники, ученики Репина, можно сказать, плебеи, - с другой. Те, "главные", даже не замечают сейчас этих "плебеев", но не случится ли так, что пройдет время, забвение окутает имена, и только благодаря полотну, созданному Репиным и его учениками, люди узнают облик когда-то стоявших у власти.

– Да, дела... - протянул Кустодиев, подумав обо всем этом; и вдруг пропал трепет перед высокими натурщиками, смелее заработало воображение, и появились первые линии на бумаге.

После того как закончилось заседание, Репин встретился с консультантами Бобринским и Любимовым.

– Необходимо, чтобы члены Совета приходили и позировали на тех же местах, в тех же костюмах... - сказал он.

– Это невозможно, Илья Ефимович, - ответил граф Бобринский. "Большие" мундиры надеваются лишь по торжественным дням. В обычные же дни малые мундиры.

Репин продолжал фельдмаршальским тоном:

– Далее. Мне необходимо как-то разобраться в этом обилии орденов, наград, лент. Надо составить список отличий. Вы поможете мне охарактеризовать каждого. К писанию картины мы приступим не скоро. Сейчас, пока члены Совета в Петербурге, будем делать отдельные портреты.

– Хорошо, господин Репин, - живо отвечал Любимов. - Вы можете присутствовать на заседаниях Совета. И конечно, по согласованию господа будут приходить позировать. В конце концов мы познакомим вас с каждым из присутствующих.

Куликов и Кустодиев, привыкшие видеть своего учителя добродушным, снисходительным, не узнавали его в эти дни. Обычно в академических классах он ходил, поглядывал через плечо ученика, помалкивал и лишь иногда замечал что-нибудь вроде: "Сами, сами, ну, думайте", "Не слушайте никого, голубок, и с Поленова не списывайте". Не любил нравоучений, приказаний. А в эти дни Репин был, пожалуй, крут и говорил тоном классного наставника.

Когда проявили негатив и напечатали большую фотографию, Репин радовался как ребенок: снимок получился хороший. А потом приуныл.

– Видите, что получается, - говорил он, - на переднем плане лица крупные, а на заднем мелкие. Царь еле виден. Уже на втором плане никого узнать невозможно. Придется поломать голову над перспективой...

Репин то ходил гоголем, то с тоской осматривал круглый зал, мучительно морща лоб.

На каждого члена Совета он завел графу для записей и стал заносить туда характерные описания. О тех, кто ни разу не выступал, - "немые". О Победоносцеве, который ходил в редких для того времени круглых очках: "Так совсем сова, удлинить очки". О графе Игнатьеве: "Гастроном, глаза хитрые, умные". Про сидевшего рядом с Игнатьевым: "Сперва баки - потом лицо".

...Однажды жители Васильевского острова стали свидетелями того, как громадный автомобиль - это одно уже останавливало зевак - вез трех пассажиров, которые поддерживали нечто плоское, длинное, закрытое листами бумаги. У Мариинского дворца автомобиль издал звук, похожий на выстрел. И ко дворцу понесли огромный холст. Его установили в комнате за портьерой, по соседству с залом заседаний Государственного Совета.

Репин был в тот день затаенно весел. Когда установили холст, он встал на складную скамеечку и сказал:

– Мы будем делать все по-другому. Теперь мне ясно. Надо смотреть на Залу с нескольких точек. Это даст нам возможность увеличить лица заднего плана.

С губ Кустодиева готов был сорваться вопрос: "Как же так, Илья Ефимович? Мы столько работали, вычерчивая перспективу, и все зря?"

Все чувствовали, сколь значителен этот момент. Обычно словоохотливый, Репин на этот раз ни о чем не говорил. Величественно, как на параде, широким движением он поднял руку и поставил углем точку, под ней кружок.

– Это исток картины. Отсюда она пойдет по всем направлениям. Кружок место государя, - сказал Репин.

Он наметил горизонтальные линии и несколько вертикальных, похожих на меридианы. Показал место стола - круглого огромного стола, вокруг которого должны были концентрироваться фигуры.

Кустодиев писал в те дни:

"Время провожу довольно однообразно. С 10 часов иду в Совет, и до 4-х там работаем". И дальше: "Самая картина только началась, и начинается интерес к ней, и работаем мы с удовольствием".

В те дни Репин лучился морщинками и шутил не без самодовольства: "Совет-то Государственный, а для вас советы важнее мои, негосударственные. Так?"

Действительно, работа над картиной "Заседание Государственного Совета" стала для Кустодиева второй академией.

Совет негосударственный

Каждый день - по пять часов стояние перед мольбертом. (У Репина все больше болела правая рука, и он теперь учился работать левой.)

Каждый день - "свидание" с государственными "натурщиками".

Каждый день - старание разгадать, уловить какую-то индивидуальность под непроницаемой маской.

Каждый день - изнурительный бой, где оружием служит кисть и палитра.

И так второй год подряд.

Сколько здесь мук и трудностей, столько же радости от работы.

Чтобы уравновесить и оживить композицию из десятков сидящих фигур, Репин предложил слева изобразить во весь рост графа Бобринского, а справа служащего канцелярии. В центре стоял государственный секретарь Плеве, читающий высочайший указ. Если три стоящие фигуры мысленно соединить, образуется треугольник, который дает ощущение пространства. Это прекрасно выявило перспективу. И еще существенную деталь внес Репин: решил, что служащий с перьями в руках должен идти через зал по диагонали. Это внесло легкое неуловимое движение во всю картину.

Да, Репин был Репин! Он гениально нашел композицию. Что касается портретов работы учеников, он не делал мелких подсказок помощникам. Решал, кому кого писать, определял позу, мог забраковать готовый портрет. Но не переписывал того, что делали помощники. Все три художника могли писать одно и то же лицо. Репин писал Игнатьева, Половцева, Бобринского, Витте, и Кустодиев тоже. Кого переносить на холст - решал учитель.