Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий

• Название: История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий
• Автор: Мирча Элиаде
• Издательство: Критерион
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2002

Данный труд является классическим образцом исследования в области истории религии. Религиозные идеи представлены здесь не только в хронологическом порядке, но и объединены единым пониманием многообразия религиозной жизни всех культур и континентов. Элиаде виртуозно владеет методами сравнительной антропологии и демонстрирует общие тенденции в развитии религиозных идей. "Для историка религий знаменательно всякое проявление священного: каждый ритуал, каждый миф, каждое верование и каждый образ божества отражают опыт священного и потому несут в себе понятия бытия, смысла, истины".

Книга охватывает период от магических миров каменного века до религий древних цивилизаций и религии библейского откровения: "На самых архаических уровнях культуры жить, как подобает человеку, - само по себе есть религиозное действо, потому что принятие пищи, половые отношения и труд имеют сакраментальную ценность".

---

Мы можем понять общий характер отношений между Ра, фараоном, и парой — Осирис-Гор. Солнце и царские усыпальницы — два главных источника сакральности. В соответствии с солярной теологией, фараон был сыном Ра, но поскольку он наследовал покойному властителю (Осирису), вступивший на трон фараон был также и Гором. Напряженность между этими двумя ориентациями египетского религиозного духа — приверженностью солнцу и приверженностью Осирису[217] — проявляется в функции царской власти. Как мы уже видели, египетская цивилизация явилась результатом объединения Верхнего и Нижнего Египта в единое царство. Сначала Ра рассматривался как суверен "Золотого Века"" но с эпохи Среднего Царства (примерно 2040–1730 гг. до н. э.) эта роль была передана Осирису. В царской идеологии восторжествовала осирианская формула, ибо отношение родства Осирис-Гор гарантировало преемственность династии и, кроме того, обеспечивало благоденствие страны. Как источник всеобщей фертильности, Осирис обеспечивал процветающее правление своего сына и преемника.

Текст, относящийся ко времени Среднего царства, превосходно выражает возвышение Осириса как источника и основы всего творения: "Живу я или умер, я есмь Осирис, я вхожу и вновь появляюсь через вас, я распадаюсь в вас, я расту в вас… Боги живут во мне, ибо я живу и расту в зерне, которое их питает. Я покрываю землю, живу я или умер — я есмь Ячмень. Я неуничтожим. Я ввел Порядок… Я стал Властелином Порядка. Я возникаю из тела Порядка…".[218]

Здесь мы встречаемся со смелой идеей — ценности смерти, воспринимаемой отныне как возвышенная трансмутация жизни. Смерть завершает переход оттуда, где ничто не несет никакого смысла, туда, где все исполнено значения. Могила становится местом, где происходит преображение человека, sakh, ибо умерший становится "преображенным духом",[219] Akh. Для нас важен в данном случае тот факт, что Осирис постепенно становится парадигматическим образцом не только для властителей, но и для каждого индивидуума. Несомненно, его культ становится популярен уже в эпоху Древнего Царства; этим объясняется его появление в "Текстах пирамид", несмотря на сопротивление гелиопольских богословов. Но первый серьезный кризис, о котором мы вскоре расскажем, внезапно положил конец классическому периоду египетской цивилизации. Когда порядок был восстановлен, Осирис оказался в центре этических забот и религиозных надежд. Так начался процесс, который известен, как «демократизация» Осириса.

В самом деле, наряду с фараонами, многие заявляют о своем ритуальном участии в драме и апофеозе Осириса. Тексты, которые ранее высекались на стенах тайных камер в пирамидах, воздвигаемых для фараонов, теперь стали воспроизводиться на саркофагах знати и даже рядовых, непривилегированных членов общества. "Текст саркофагов" (4, 276 и сл.) гласит: "Теперь ты сын царя, принц, и будешь им так долго, пока твое сердце (т. е. дух) будет с тобой". Следуя примеру Осириса, и с его помощью, умершие в состоянии превращать себя в «души», в идеально цельные и потому неуничтожимые духовные существа. Умерщвленный и расчлененный Осирис был воссоздан Исидой и оживлен Гором. Так он открывает новую форму существования: из бессильной тени он становится «личностью», которая «знает», духовным существом, должным образом инициированным.[220] Возможно, что в эллинистических мистериях об Исиде и Осирисе развиваются сходные идеи. Осирис перенимает от Ра функцию судьи над мертвыми; он становится Хозяином Справедливости, пребывающим во дворце или на "Первичном Холме", т. е. в Центре Мира. Между тем, как мы увидим (§ 33), напряженность Ра — Осирис разрешится в эпоху Среднего царства и Империи.

§ 30. Синкопа: анархия, отчаяние и «демократизация» загробной жизни

Пепи II был последним фараоном Шестой династии. Вскоре после его кончины, ок. 2200 г. до н. э, Египетское государство пережило гражданскую войну, в результате чего крайне ослабло. Слабость центральной власти возбуждала амбиции претендентов на престол. Некоторое время в стране царила анархия, и в какой-то момент Египет был разделен на два царства: Северное со столицей в Гераклеополе и Южное, чьей столицей стали Фивы. Гражданская война завершилась победой фиванцев, и последним царям Одиннадцатой династии удалось воссоединить страну. Период анархии, известный историкам как Первый Промежуточный период (или Первое Междуцарствие), закончился в 2050 г. до н. э. с приходом к власти Двенадцатой династии. Восстановление центральной власти обозначило начало действительного возрождения.

"Демократизация" загробной жизни происходила как раз во время Первого Междуцарствия: знатные люди воспроизводили на своих саркофагах "Тексты пирамид", которые были составлены исключительно для фараонов. Это был также единственный период в истории Египта, когда фараона обвиняли в слабости и даже в безнравственности. Основываясь на некоторых чрезвычайно интересных литературных сочинениях, мы можем проследить глубокие изменения, произошедшие во время кризиса. Известны следующие названия наиболее важных текстов: "Поучение царевичу Мерикара"; "Речения Ипуера"; "Песнь Арфиста" и "Совет отчаявшегося со своей душой".[221] Их авторы описывают бедствия, которые принесло с собой крушение центральной власти, и в особенности — те несправедливости и преступления, которые порождали скептицизм и отчаяние и приводили даже к самоубийствам. Но эти документы свидетельствуют в то же время об изменениях внутреннего свойства. По крайней мере, некоторые лица, занимавшие высокое положение, задавали себе вопрос о собственной ответственности за катастрофу и не колеблясь признавали себя виновными.

Некто Ипуер пришел к фараону, чтобы сообщить ему о масштабах бедствия. "Вот, смотри, дело дошло до того, что горстка людей лишила страну царской власти!.. Смотри, дошло до того, что люди восстали против царского урея[222]… который примирил Две Страны… Царская резиденция может быть разрушена в течение часа!". Провинции и храмы из-за гражданской войны больше не платят налогов. Гробницы в пирамидах варварски разграблены. "Бедняки вытащили царя. Смотри, тот, которого похоронили как (божественного) сокола (теперь лежит) на (простых) носилках; то, что скрывали пирамиды, теперь опустело". Однако, получив возможность говорить, «пророк» Ипуер становится дерзким и обвиняет фараона во всеобщей анархии. Ибо царь должен быть пастырем народа, а его (фараона) правление возводит на престол смерть. "С тобой власть и правосудие, (но) ты приносишь в страну смятение вместе с голосом раздора. Смотри, один набрасывается на другого. Люди подчиняются твоим командам. Это означает, что твои деяния породили такое, и ты говорил ложь".[223]

Один из царей этого периода составил трактат для своего сына Мерикара. Он смиренно признавался в своих грехах: "Египет сражается даже в некрополе… Я делал то же самое!". Бедствия страны "случились из-за моих поступков, и я узнал (о зле, которое содеял), лишь после содеянного!". Он рекомендует своему сыну: "Оcуществляй справедливость (маат), пока ты живешь на земле". "Не верь в долготу лет, ибо для судей (которые будут судить тебя после смерти) человеческая жизнь, как один час. Лишь дела человека остаются с ним. Поэтому "не делай зла". Вместо того, чтобы воздвигать монумент из камня, сделай так, чтобы память о тебе продлилась благодаря любви к тебе". "Люби всех людей!" Ибо боги уважают справедливость больше, чем жертвоприношения. "Успокаивай плачущих; не притесняй вдов; не лишай ни одного человека собственности его отца… Не наказывай без вины. Не совершай кровопролития!"[224]

Одно проявление вандализма особенно ужасало египтян: люди разрушали могилы предков, выбрасывали их тела, а камни забирали для собственных могил. По словам Ипуера, "многих умерших хоронили в реке. Водный поток стал могилой". И царь наказывает своему сыну Мерикара: "Не разрушай могилы другого… Не сооружай себе могилу из руин!". "Песнь Арфиста" описывает разорение и разрушение могил, но под совершенно другим углом зрения. "Боги, которые жили раньше (т. е. цари), покоились в своих пирамидах и блаженные покойники (т. е. знать), тоже похороненные в царских пирамидах — у них больше нет жилищ. Смотри, что с ними сделали!.. Их стены разрушены, и их домов больше нет — как будто никогда и не было!" Однако для автора поэмы все эти беззакония лишь еще раз подтверждают непроницаемую тайну смерти. "Нет никого, кто бы вернулся оттуда, кто бы мог рассказать о них, кто бы мог рассказать об их нуждах, кто бы мог успокоить наши сердца, прежде чем мы также отправимся туда, куда они ушли". И Арфист заключает: "Дай волю своим желаниям, пока жив… Не унывай сердцем!"[225]

Крушение всех традиционных институтов находило выражение одновременно и в агностицизме и пессимизме, и в экзальтированной радости, которая не могла скрыть глубокого отчаяния. «Синкопа» божественности царской власти неизбежно вела к религиозному обесцениванию смерти. Если фараон больше не выступал как воплощенный бог, то все снова становилось сомнительным и прежде всего — смысл жизни, а значит, и реальность посмертного существования. "Песнь Арфиста" говорит о таких же кризисах отчаяния, которые испытали Израиль, Греция, Древняя Индия в результате крушения традиционных ценностей.