Игорь Лесев - 23

• Название: 23
• Автор: Игорь Лесев
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91103-025-4

Это первый за долгое время российский хоррор — не по языку или месту проживания автора, а по самой природе страха: все ужасы романа «23» выросли на здешней почве, среди пятиэтажек и покосившихся автобусных остановок, и все они мгновенно узнаваемы — точно такой же, пыльный и серый, страх сжимал диафрагму, когда ребенком шел с родителями на кладбище.

Юрий Сапрыкин

Роман действует по принципу сайта odnoklassniki.ru. Когда понимаешь, куда клонит автор, пробирает до дрожи, но уже поздно: от чтения оторваться уже невозможно.

Арсен Ревазов

«23» обладает занимательным эффектом: читать этот текст довольно страшно — но не настолько, чтобы не было смешно. Смешно же ровно настолько, чтобы все-таки было страшно.

Анна Наринская

---

— Умри-и-и-и…

Задыхаясь, я посмотрел направо и встретился взглядом с желтоватыми белками Сони. В это же время в дверь начали стучать, но я уже плохо соображал. Мне не хватало воздуха и сил, чтобы вырваться из смертельных объятий.

— Димка дал мне время до двадцать третьего… — я это еле прохрипел, но почувствовал, что хватка Сони ослабла. Тем не менее дышать было все еще тяжело, и отпускать она меня пока еще не собиралась. Но моя фраза приостановила чудовище. — Соня, ты ведь не посмеешь ослушаться своего мужа, — теперь я уже говорил четко и с неким упреком. — Немедленно меня отпусти, ты ведь послушная жена Димы. Соня, ты теперь Обухова и должна слушаться своего мужа. Иначе будешь наказана.

Наконец, Соня меня отпустила и просто стояла рядом, не зная, что ей делать. Что делать дальше, не знал и я. Понятно было только то, что инициативу нельзя выпускать из своих рук, если я, конечно, не хочу умереть. Я покосился в сторону двери. Надо вынуть из ручек швабру! Тем временем стук в дверь прекратился.

— Соня! Ты уже взрослая девушка, а ведешь себя так, как будто мы с тобой все еще в детском садике. Так же нельзя! У меня на днях был разговор с Димкой, мы договорились наш вопрос решить двадцать третьего, это же он сказал. А ты его решила ослушаться, ну так же нельзя!

Я постарался сделать шаг в сторону, но Соня тут же зашипела и машинально потянулась рукой к моей шее. Я сразу же остановился, и она опустила руку. Сука, еще не доверяет мне.

— И вообще, ты хочешь еще Димку увидеть?

Этот вопрос я задал опрометчиво. Соня тут же как-то неестественно прогнулась назад, как будто пыталась сделать мостик, и начала шипеть, иногда выговаривая имя Димки.

— Ди-имка… Ди-имка… шшс-с-с-с… Ди-имка… Убить Лескова, ну-уж-жно уби-ить Ле-ескова…

Последнюю фразу я расслышал уже хорошо. Больше разговоры не пройдут. Я кинулся к двери, но успевшая нагнать меня Соня кинулась мне на спину. Ее пальцы еще сильнее впились мне в горло, я уронил мобильный, и комната тут же погрузилась в темноту. Правой рукой я нащупал на стене выключатель и, оседая на пол, успел включить свет. Дышать мне становилось все труднее, из последних сил я вьггащил швабру из дверных ручек и толкнул дверь. Большая комната ударила ярким освещением (видимо, посетитель не удовлетворился светом одного торшера). Прямо посередине комнаты (чуть левее стола) на коленях стояла женщина и держала в руках большой платок с землей. Перед ней горела свечка. Еще две свечки горели справа и слева от женщины. Я начал терять сознание и откуда-то из глубины услышал приглушенный крик:

— В этом доме день мертвым, ночь живым! Изыди, Соня, в свой мрак ночи! Твое время еще не пришло!

Тут же пальцы на моей шее разомкнулись, Соня вскочила и кинулась в окно. Раздался треск разбитого стекла, и в черном проеме исчезло белое пятно ночной рубашки. Я потерял сознание.

Очнулся я уже на диване. У моего изголовья сидела женщина и что-то невнятно шептала. Она еще не заметила, что я пришел в себя, а я тем временем прищурился, делая вид, что еще лежу без сознания, и попытался ее разглядеть. Женщине было далеко за пятьдесят, она была невысокого роста, чуть полновата и казалась какой-то заторможенной. Все ее движения казались замедленными. На ней была длинная черная юбка и какая-то невзрачная темная кофта. А голова обмотана черной лентой — признак траура (к которому я понемногу стал привыкать). Я смотрел на нее и не узнавал, неужели это была Татьяна Александровна, мать Обухова? Боже, она не могла так измениться! Я помнил ее энергичной, полноватой женщиной, которая всегда на мои ябеды на Димку отвечала дежурной фразой: «Мальчишки должны сами разбираться» Да уж, разобрались…

— Витя, ты уже очнулся? — Голос у нее был сухой и сдавленный, совсем не похожий на тот, что я помнил в детстве.

— Да, добрый вечер, Татьяна Александровна, — я попытался сесть на диване, но у меня это не получилось, резко заныла шея, видимо, эта сучка Соня отдавила мне там все мышцы.

— Лежи, не двигайся. Тебе надо набраться сил, еще рано. Да и ночь уже, а не вечер, — мать Обухова даже, кажется, улыбнулась.

А чего, еще рано? И — стоп! Как «уже ночь»?! Меня же ждет Алиса!

Я в очередной раз потянулся и, превозмогая боль, сел на диван.

— Татьяна Александровна, никто не звонил в дверь, пока я был без сознания?

— Нет, Витя. Никто. Ты ложись, набирайся сил. Будешь до восхода солнца здесь, куда тебе идти. Ночь на улице.

— Меня девушка ждет там, я договорился, что вас наведаю и поеду с ней. Она, наверное, уже вся извелась в ожидании меня.

Я сделал попытку встать, но Татьяна Александровна остановила меня жестом:

— Витя, нет там уже никого. (Что значит — «уже»?) Но если ты так волнуешься, я пойду и посмотрю, если там стоит какая-то девушка, я приглашу ее в дом, хорошо?

— Давайте я сам.

— Да куда ты в таком состоянии пойдешь, ты без сил совсем. Я сейчас вернусь, — и Обухова направилась к выходу.

Я услышал, как на веранде открылась дверь, а затем щелкнул дверной замок. Странно, зачем, выходя на минуту из дому, запирать меня в доме? На столе лежал мой мобильный, я дотянулся до него рукой и посмотрел на часы, было десять минут второго ночи. Получается, я без сознания был больше двух часов. Хорошо же меня приложила Сонечка…

Дверной замок щелкнул опять, кто-то открыл ключом дверь. Я весь напрягся в ожидании. На веранде, а затем и на кухне послышались шаги. На пороге появилась Татьяна Александровна. Она была одна.

Глава 16

ОБЛАВА

14 апреля. Пятница. Ночь

— Я же говорила тебе, никого там нет. Уехала твоя Алиса домой, завтра ее увидишь, — Татьяна Александровна прошла в комнату и вновь уселась на стуле возле меня.

Меня передернуло, я почувствовал невидимое напряжение и какое-то подспудное беспокойство.

— А откуда вы знаете, что ее зовут Алиса, я вам не говорил ее имени.

— Говорил, Витя, говорил, — и мать Обухова вновь сделала попытку улыбнуться. — А может, в забытье сказал, я уже и не помню. Ты много сегодня имен выкрикивал, маму свою вспоминал, Димку…

После упоминания о Димке голос у Татьяны Александровны дрогнул, а ее глаза налились слезами.

— Сыночек мой, Димочка… — но тут же Обухова резко дернула головой и вытерла лицо неизвестно откуда взявшимся платком. — Извини Витя, тяжело мне без него. Год почти прошел, а я не могу…

Я совершенно не знал, что сказать. В голову лезла всякая ерунда вроде «да не расстраивайтесь вы так» или «с кем не бывает». Наконец, я взял ее за руку и неожиданно для себя тоже заплакал. Мне вдруг стало так обидно на весь белый свет за то, что я без работы, без жилья, без Алисы, в которую успел влюбиться, а ее сейчас нет рядом, за все свои последние беды. Татьяна Александровна расценила мои слезы совершенно по-другому, притянулась ко мне, и мы вместе стали рыдать, правда, каждый о своем.

— Ничего, Витенька, ничего. Мы все еще исправим, все исправим… — мать Димки стала тихонько причитать, при этом поглаживая меня рукой по голове.

Что именно можно исправить в смерти Димки, я не знал, хотя вполне можно понять мать, убитую горем. У нее теперь свои тараканы в голове, и я совершенно не собираюсь вторгаться в ее песочный мир. Это горе с ней теперь навсегда, а мне не мешает вспомнить о цели поездки в Васильков.

— Витя, ты хочешь чаю? Или уже будешь спать ложиться?

Только сейчас я почувствовал, как же я чудовищно проголодался.

— Да, чай, с удовольствием. И, если можно, с какими-нибудь бутербродами. К черту скромность!

— Сейчас. Витенька, посмотрим, что у нас есть, — и Татьяна Александровна слегка заторможенной походкой направилась на кухню.

— Вам помочь?

Из кухни раздалось приглушенное: «Не надо, я сама».

Тем временем я вновь стал разглядывать комнату, только уже при полном освещении. Ваза с двумя искусственными цветками вновь стояла на столе, похоже, Обухова водрузила их на место. Правее от входа в комнату, где меня душила Соня, стояла этажерка со старыми советскими книгами, а над ней висела большая черно-белая фотография Димки в красивой деревянной рамке. Напротив меня стоял старый телевизор, хотя, похоже, все же цветной. Экран был весь запыленный, и я с трудом в нем отражался. Мое внимание привлек сервант, вернее, его содержимое. Раньше, при тусклом свете торшера и в присутствии Сони, я лишь заметил, что все стекла на нем тоже были покрыты толстым слоем пыли. Но теперь я увидел, что внутри самого серванта за всевозможными фужерами и рюмками находились вырезанные из картона вставки, которые закрывали все зеркала. А помимо серванта в доме я больше вообще не увидел ни одного зеркала. Может, примета такая нехорошая? За моей спиной по-прежнему висел огромный ковер с повешенными поверх него механическими черными часами. Я готов был поклясться, что именно такие видел в своем злосчастном сне.