Сергей Лукьяненко - Чистовик

• Название: Чистовик
• Автор: Сергей Лукьяненко
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-047315-1, 978-5-9762-4811-3, 978-985-16-3025-3

Сначала был «Черновик». Роман, покоривший сердца сотен тысяч любителей фантастики.

Теперь человек, стертый из этого мира, сумел разорвать невидимые цепи, привязавшие его к миру иному.

Он свободен, но бывшие хозяева по-прежнему охотятся за ним.

«Черновик» судьбы написан.

Настало время «Чистовика»!

---

Я шел, а снегопад все усиливался, становился все плотнее. Разгребая руками серую пелену, шаря на ощупь, будто плывя в студне, я останавливался каждые пять минут, оглядывался, пытаясь заметить хоть что-то — огонек, стену, темный силуэт в небе…

Ничего. Снег под ногами. Снег над головой. Снег вокруг. И все темней, темней, темней…

Остановившись, я присел, прижал руки к груди. Вокруг бесновалось серое, холодное. Метель, которая вначале стегала меня по лицу колючими брызгами, не ослабевала, но ее касания почему-то стали ласковыми, почти нежными.

А ведь я замерзаю…

Стянув рукавицу и вопреки всем зарокам бросив ее под ноги, я долго протирал глаза и растирал щеки. На веки намерзла ледяная корка. Кожа на щеках ничего не чувствовала и была на ощупь грубой, как брезент.

Ненавижу холод…

Попытавшись спрятать руку обратно, я рукавицу не нашел. Видимо, порыв ветра сдвинул ее куда-то в сторону. Может быть, на сто метров, а может быть, и на один. Все равно — не видно.

Я засмеялся — на крик не было сил.

Все-таки я не дошел. Все-таки они победили. Лабораторная мышка, которой удалось ускользнуть из клетки, вовсе не спаслась. Лабораторные мыши не выживают в природе. Даже если на них не охотиться специально…

Скорчившись, пряча лицо от ветра, я уже и не пытался сопротивляться. То растирал голой рукой лицо, то пытался согреть ладонь дыханием. Все силы уходили на одно — не упасть. Если упаду — усну мгновенно и навсегда.

Хотя стоит ли сопротивляться?

Кончится все равно именно этим.

Глупо. Ведь я же прошел все расстояние. Я перебрался через уродские холмы с их дурацкими буграми пученья и западинами термокарста.

Я всего лишь заплутал. Возможно, в десяти метрах от меня пылает за каменными стенами огонь в камине, и таможенник попивает горячий глинтвейн, с удовольствием поглядывая на неистовство пурги…

Ветер сильно толкнул меня в плечо. Упершись рукой в снег, я не поддался. Ветер толкнул меня снова. Потом подхватил под мышки и поднял на ноги.

Ветер?

Я что-то захрипел, вглядываясь в темноту. Но намерзший на ресницах лед и темнота вокруг уже не позволяли мне хоть что-нибудь увидеть. Я мог лишь едва переставлять ноги, помогая тянущему меня сквозь метель человеку.

Впрочем, почему человеку? Какой-нибудь местный монстр. В Кимгиме спруты, на Янусе — белые медведи… как в упряжке у Санта Клауса… нет, у него олени… вот у нашего Деда Мороза, не склонного к сюсюканью, вполне могли бы быть не кони, а белые медведи…

Голова уже совсем не работала. Я едва шевелил ногами, все глубже и глубже проваливаясь в беспамятство.

И последней, самой страшной мыслью было: «А что, если это мне только снится?»

Глоток спирта обжег горло, жидким огнем прокатился по пищеводу. Задыхаясь, откашливаясь, я приподнялся на локтях. Глаза слезились, я никак не мог проморгаться. Единственное, что было совершенно ясно, — я уже в помещении.

Я лежал на грубом шершавом ковре, рядом валялась моя одежда. Человек, только что вливший в меня спирт, заканчивал стягивать с меня брюки. Я видел только общий силуэт — зрение никак не хотело фокусироваться.

— Спасибо, земляк, — пробормотал я.

— Почему земляк?

— А кто ж еще… — я перевел дыхание, — …будет замерзшего человека… чистым спиртом отпаивать?

— Тогда уж землячка, — надо мной склонилась девушка. Худенькая, миловидная. Молодая, на вид — лет двадцать. Чем-то она напоминала Настю, только попроще. Меня всегда поражало, как неуловима грань между красивой девушкой и просто хорошенькой — один овал лица, одна форма глаз и носа, все похоже — но какие-то неуловимые глазом миллиметры все кардинально меняют.

Впрочем, как раз эта тонкая грань между миловидностью и красотой позволяет женщинам творить чудеса с помощью нескольких граммов косметики.

Некоторое время девушка изучала мое лицо, потом удовлетворенно кивнула:

— Уши, наверное, не отвалятся. Сможете идти? Недалеко?

— Конечно! — преувеличенно-бодро сказал я и попытался подняться. Девушка подставила мне плечо — конечно же, никакое хрупкое телосложение не мешало функционалу даже женского пола иметь силу Ивана Поддубного.

Идти и впрямь было недалеко, до ванной комнаты. Один этаж наверх и короткий коридор. Пока мы шли, я все пытался подавить тошноту — спирт гадким комком бултыхался в желудке, будто превратился там в пригоршню едкого и липучего клейстера. Спирт мне доводилось пить два раза в жизни — один раз подростком, когда ездили с отцом на охоту (да, именно так, это была та самая русская охота, цель которой вовсе не в убийстве несчастных зверюшек). Но тогда мне дали «чуток понюхать для сугрева» после купания в холодной осенней речушке. А один раз я пил спирт уже вполне взрослым человеком. Вечером с друзьями мы распили бутылку водки, вполне ожидаемо решили, что надо продолжить, но идти до ночного супермаркета поленились. Поэтому в круглосуточной аптеке рядом с домом купили несколько пузырьков «жидкости антисептической» по десять рублей — гадкий, но, как мы считали, чистый этиловый спирт, отрада московских алкашей… Самое смешное, что для запивания спирта мы в той же аптеке купили минералку «Перье» и какие-то особо чистые лечебные немецкие овощные соки — и минералка, и соки стоили гораздо дороже обычной водки. То ли спирт оказался не таким уж и чистым, то ли целебные немецкие соки не выдержали такого надругательства и образовали со спиртом ядовитые соединения — но наутро я маялся самым тяжелым в жизни похмельем, после чего навсегда зарекся пить спирт.

Ванная комната у девушки оказалась немыслимо роскошной. Даже сейчас, полуживой от слабости, я что-то восхищенно пробормотал, едва мы вошли в сияющий круглый зал — мраморные стены, бронзовые лампы, огромная круглая ванна в полу, уже наполненная горячей водой и дышащая паром…

— Снимай трусы и забирайся в воду, — велела девушка. — Я сейчас приду.

Смущаться я не стал, хотя было у меня грустное предчувствие, что такое сугубо прикладное обнажение ликвидирует саму возможность каких-то романтических отношений в будущем. Ну какая девушка влюбится в парня, который грел отмороженную задницу в ее ванне?

Хотя с чего я вообще стал строить какие-то планы на эту девицу? Она таможенник-функционал, я беглый преступник… Не выдаст — и то счастье.

Забравшись в горячую воду, я, постанывая от удовольствия, вытянулся во всю длину — размеры ванны позволяли. На воде плавал маленький герметичный пульт. Путем недолгих экспериментов с кнопками я включил и выключил в ванне подсветку (как-то не тянуло на интим), а потом запустил аэромассаж: со дна ванны потянулись вверх ниточки воздушных пузырьков. Меня не то чтобы одолела внезапная тяга к красивой жизни, просто в бурлящей мутной воде я чувствовал себе увереннее.

Через несколько минут вернулась девушка — на этот раз с большой кружкой чая. Я благодарно кивнул, сделал несколько глотков. Чай был горячий и сладкий, с медом. Говорят, что от горячего чая все целебные свойства меда теряются, но меня это не расстроило.

— И как тебя зовут, земляк? — поинтересовалась девушка, присев у ванны. Она была в поношенных джинсах, в слишком большой ей клетчатой рубахе и босиком. В кино такие девушки ждут отважного ковбоя на ранчо…

— Кирилл. — Я не стал врать.

— Редкое имя у тебя… земляк. — В ее голосе слышалась ирония.

— А как тебя зовут? — подозрительно спросил я.

— Марта.

Я пожал плечами.

— Имя как имя.

— Что, такое имя в России есть? — удивилась Марта.

— Есть. Ну… не частое… Так ты не русская?

— Я полька! — Мое предположение было отвергнуто едва ли не с гневом.

— Ага. — Я кивнул. — Ну, надо было догадаться. Кроме русских и хохлов — только поляки способны живому человеку в рот спирт вливать.

— Не могу сказать, что меня это сходство радует, — кисло сказала Марта. — Пальцы чувствуешь? Покалывает?

Я пошевелил пальцами ног, потом рук. Кивнул:

— Нормально. Жить буду, похоже. Спасибо, что привела к башне.

— Никуда я тебя не приводила. — Марта достала из нагрудного кармана рубашки мятую пачку сигарет, зажигалку. — Ты сам пришел.

Она раскурила сразу две сигареты — опять же, что-то в этом было киношное, невсамделишное. Много раз видел такое в старых голливудских фильмах, но никогда — на самом деле. Одну сигарету, не спрашивая, сунула мне в рот. Я с наслаждением затянулся — последний раз я курил еще в Харькове.

Табак был крепкий. Я посмотрел на пачку — сигареты незнакомые, польские, явно недорогие.

И тут до меня дошло.

— Я сам пришел?

— Да. Начал стучать в дверь, я открыла. Ты и бухнулся на пол. А что?

— Помню, как искал твою башню и замерзал, — соврал я, не моргнув глазом. Точнее, не соврал, а сказал часть правды… — Был уверен, что замерзну насмерть.