Эрик Маккормак - Мистериум

• Название: Мистериум
• Автор: Эрик Маккормак
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16436-7

Каррик — окутанный туманами сонный городок где-то на севере Острова. Но в него приезжает чужак из Колоний, и начинается бесовщина: сначала кто-то уничтожает памятник героям Войны, затем оскверняют кладбище, заливают кислотой книги в городской Библиотеке… Посреди зимы на городок наступают полчища насекомых. Однако подлинная чума обрушивается лишь после того, как находят варварски изувеченный труп местного пастуха. Сначала гибнут животные, за ними — дети. Когда приходит черед взрослых, город изолируют. Но не раньше, чем вес жители начинают говорить — и уже не могут остановиться.

«Мистериум» — тонкая и коварная паутина лжи, сплетенная канадскиммастером саспенса Эриком Маккормаком, еще одна история о самой причудливой литературной вселенной нашего времени. Впервые на русском языке.

---

— Через минуту я буду готов.

Пока мы шли к кладбищу — милю на запад от Каррика по горной дороге, — городовой Хогг рассказал мне, что случилось.

— Камерон ехал из Ланнока в тумане с утренним хлебом. Посреди дороги валялся камень, Камерон в него едва не врезался. Вылез, чтобы его сдвинуть, — но это был не камень.

Больше никто не разговаривал; только скрипели сапоги по дороге. Скрип стал громче, когда миновали то место, где дорога пересекает остатки древней стены, про которую Кёрк спрашивал меня в тот вечер в «Олене». Это просто-напросто земляной вал, покрытый булыжником, — точно огромная десна с поломанными зубами. Люди построили его тысячу с лишним лет назад, и он опоясывает нашу землю миля за милей. Говорят, в стену эту замуровывали тела живых девственниц, дабы она простояла века. Теперь никто уже не помнит, от чего должен был защищать этот вал — от того, что внутри или же снаружи.

За стеной мы прошли болота, наполненные многовековым зловонием. В детстве мы воображали, будто это смердит грязная вода, что просачивается в болото с кладбища. Нам нравилось, как эта жижа липла к ногам, отчего мы переступали дерганпо, словно марионетки. Мы представляли себе, как некий болотный демон пытается затянуть нас в трясину.

После болота лучи наших фонарей осветили дорогу у кладбища. Мы увидели обломки, на которые наткнулся Камерон. Не камни, но осколки вдребезги разбитой могильной плиты; и чуть дальше — безрукая и безголовая статуя.

Мы прошли на кладбище. Ему тоже много столетий; оно окружено каменной стеной высотой по грудь. По краю стены причудливые железные цепи связывают горгулий. Группа наша, двигаясь медленно, плохо видела, что творится впереди: лишь несколько надгробий словно бы пришпиливали собою края тумана к земле. За границами наших лучей таились темные контуры. Может, то какие-то существа склонялись над могилами; но мы знали, что это всего лишь кусты.

Чугунные ворота были приоткрыты. Городовой Хогг толкнул мокрую решетку, распахнул ворота пошире, вытер руки о дождевик и вошел.

Мы шагали за ним по центральной аллее между захоронениями. В свете наших фонарей различались могильные холмики, от которых поднимался пар, и ряды надгробий. (Мой отец, Александр Айкен, называл их «указателями выхода». «Некоторые люди всю жизнь ищут свой указатель», — говаривал он.) Многие могильные камни сделаны из бетона и разрушаются немногим медленнее, чем тела тех, чью память увековечили; другие же, изваянные из мрамора, свидетельствуют, сколь камень прочнее плоти.

Мы все дальше углублялись на кладбище, но ничто не казалось необычным — разве что наше присутствие здесь в такое время суток.

Потом городовой Хогг в нескольких шагах впереди меня обо что-то споткнулся. Его фонарь осветил лишенную тела женскую голову с ярко-красными губами. Хогг пихнул ее сапогом, по мы не увидели ни крови, ни разорванных жил на шее. То была голова статуи, но рот ее густо намазали помадой.

Разрушения только начинались. Далее дорожку, по которой мы шли, усеивали разбитые вдребезги надгробия, черепки погребальных урн, сломанные кресты и ангельские крылья. Труд поколений каменотесов и скульпторов лежал в руинах.

Посреди кладбища мы наткнулись на кольцо из побитых и выкорчеванных мемориальных досок. В центре кольца один каменный ангел возлежал на другом; лицами они утыкались друг другу в промежности. На спине верхнего ангела ярко-красной краской из баллончика был нарисован жирный круг размером с суповую тарелку.

— Я насмотрелся, хватит, — сказал городовой Хогг. — Вернемся, когда рассветет.

И мы двинулись в обратный путь, держась вместе и стараясь не споткнуться о разбросанные обломки. У ворот на одной из боковых дорожек мы увидели свежевырытую могилу.

— Давайте глянем, — сказал городовой.

Мы неохотно подошли с ним к могиле и посветили фонарями.

Яму частично завалило землей. Лопата с длинным черенком, какой работают могильщики, лежала рядом на куче глины, и городовой Хогг ее подобрал. Наклонился и несколько раз копнул свежую землю в могиле.

Мы все смотрели вниз и своими глазами видели, что произошло. На самом деле нам следовало это предсказать, посмеяться — только дети верят, что подобное может случиться в такую ночь и в таком месте. Под нашими взглядами земля сама собой зашевелилась, будто нечто ворочалось внизу, толкало ее изнутри. И вдруг она прорвалась, и наружу высунулась волосатая рука" с раздвоенной ладонью — она дрожала от напряжения, пытаясь дотянуться до нас.

Я не помню, у кого первого сдали нервы, но кто-то побежал, и остальные бросились за ним. Только городовой Хогг, Камерон и я не побежали, но все же довольно быстро пошли через ворота и дальше, по дороге в Каррик. Я бы шел быстрее — и я видел, что Камерон так же нервничает, — но городовой Хогг сдерживал нас, не обращая внимания на наши страхи.

Когда мы добрались до Каррика, мужчины, которые убежали, стояли и ждали нас возле Околотка. Парк был покрыт туманом, и большинство домов терялись во мгле — различимы были только Церковь и Библиотека; они проступали, точно гигантские гири, не дающие улететь этому эфемерному миру. Городовой Хогг отпер дверь, и все мы — те, кто бежал и кто не бежал, — вошли и стали ждать рассвета.

Весь этот день и почти всю неделю горожане искали на кладбище обломки, даже мельчайшие, чтобы восстановить доски и скульптуры. Будто собирали огромную головоломку. Многие надгробия после восстановления стали похожи на треснутую яичную скорлупу; другие кое-как склеились, точно покореженные здания в городе после бомбежки.

Горожане особо старались сложить могильные надписи, ибо в Каррикс существует традиция: когда умирает кто-то из членов семьи, натирать имя, высеченное на памятнике, кровью оставшихся в живых родственников. Надгробный камень моего отца разлетелся на столько кусков, что не стоило и пытаться его восстановить. Доска на могиле родителей Анны была разбита не так сильно, и я предложил Анне помощь.

Она поблагодарила, но сказала, что ей уже вызвался помочь Кёрк.

Никто, насколько я видел, даже не притрагивался к кольцу из камней в центре кладбища. Два ангела все так же лежали друг на друге, головами в промежностях, будто герои некоего эротического мифа.

Что касается волосатой руки, тянувшейся к нам в то сумеречное утро, — при свете дня мы увидели, что это лишь копыто дохлой овцы, все еще неуклюже торчащее наружу. Мы недоумевали, как туда попала овца. Кэмпбслл, могильщик, сказал, что, насколько он понимает, в этой могиле никакой человек похоронен уже не будет; он оставил овцу в яме и закидал остатками земли.

Я счел необходимым нанести визит городовому Хоггу. Я вновь рассказал ему о своих подозрениях насчет Кёрка. Я обратил его внимание на то, что не все надгробия изуродованы вандалом одинаково: в некоторых случаях варварство было совершенно дикое — например, с памятником моему отцу, Александру. Я надеюсь, также сказал я, что городовой обратит особое внимание на круг у ангела на спине.

Он неловко заерзал своим грузным телом, и его короткая шея покраснела.

— Я видел все, что видел ты, Роберт. А теперь прошу тебя: позволь мне действовать так, как я считаю нужным. — Деревянный стул под ним отчаянно заскрипел.

— Может быть, мы хотя бы проведем заседание Совета? — спросил я.

Он, как это часто бывало, стал водить глазами вокруг, словно боялся испепелить взглядом меня или то, на чем задержится его взгляд.

— Я подумаю.

Как-то вечером на той же неделе перед самым закрытием в Аптеку зашла мисс Балфур, тоже член Совета. Ей понадобилось лекарство от пчелиных укусов; ее (как и многих горожан)ужалила пчела, спутавшая времена года. Было непривычно видеть мисс Балфур в Аптеке, хотя она часто захаживала, пока жив был мой отец, Александр. Она помогала присматривать за мной, когда я был маленьким.

— Позволь мне спросить, каковы твои соображения по поводу всего этого, Роберт, — произнесла она, очень старательно выговаривая слова. Мисс Балфур носит свитера с высоким горлом, чтобы прикрыть родимое пятно на шее; нередко оно злорадно высовывается, когда мисс Балфур говорит; это случилось и теперь. — Пожалуйста, просвети меня.

Соображения по поводу чего? — спросил я.

Этого жуткого членовредительства. — Она посмаковала это слово. — Кто из нас способен учинить подобное зверство? Наши сограждане никогда бы не стали осквернять свое прошлое.

— Возможно, стоит провести заседание Совета, — сказал я. — Быть может, нам необходимо поговорить о том, что происходит. — Я дал ей лекарство; и, пока она отсчитывала деньги при свете лампы на прилавке, я обратил внимание, как костлявы ее пальцы под кожей.

— Я согласна с тобой, Роберт, — сказала она. — Я поговорю с городовым. Я очень боюсь, что дальше будет только хуже.

Я смотрел сквозь стекло, как она выходит в Парк. На мгновенье она растворилась в темноте, пока фонарь по ту сторону Парка не вернул ее к жизни.