Владимир Романовский - Год Мамонта

• Название: Год Мамонта
• Автор: Владимир Романовский
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12236-2

Версия с СИ от: 12/05/2008.

* * *

Аннотация автора:

Историко-приключенческий роман, притворяющийся романом жанра «фентези». Данная версия — авторская, без издательских купюр и опошляющих повествование «поправок». Версию, которую можно в данный момент купить в магазинах, автор НЕ РЕКОМЕНДУЕТ. Мягко говоря.

* * *

Аннотация издательства:

Прошли годы, минули столетия, но жизнь в Троецарствии продолжается. Ушли в предание времена Придона, Иггельда и Скилла. Но по-прежнему отважны славы, дерзки артане, хитры куявы.

Пришли новые герои.

И снова кипят страсти, и снова льется кровь…

---

— Слушай, тетка, — сказал он понижая голос и пьяно наклоняясь к самому ее лицу. — Мне тут светит крупный выигрыш, но не хватает несколько монет сделать ставку. Одолжи, а?

— У меня очень мало денег, — сказала слепая. — А мне еще идти очень далеко.

— А я с тобой выигрышем поделюсь.

— Нет, не надо, спасибо.

— Но ведь верный шанс!

— Нет.

Парень вернулся к столу раздраженный. К играющим присоединился сын хозяина. Через некоторое время парень опять подошел к слепой и потребовал, уже грубо, чтобы она дала ему денег.

— Давай сколько есть, — потребовал он. — Давай сама, а то хуже будет. Отниму ведь.

— Нет, — сказала она.

— Где ты их прячешь? — спросил парень.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — попросила она.

Он схватил ее за волосы.

— Говори где прячешь деньги! Говори, гадина!

Она вскрикнула, но он ее не слушал. Котомки с ней не было, и он знал, что деньги спрятаны где-то под платьем. Не слушая ее возражений, он обхлопал ее со всех сторон, и когда она перегнулась, пытаясь прижать колени к подбородку, он стащил ее со стула и хлопнул по животу.

— Ясно, — сказал он.

Он прислонил ее к стойке. Она махнула палкой, и он нанес ей предупредительную пощечину. Она еще раз вскрикнула, а он тем временем быстро запустил ей руку под широкое платье и, нашарив кошелек, рванул его вниз. Поясок лопнул, несколько монет упало на пол. С кошельком в руке, парень подобрал монеты и вернулся к друзьям.

— Она мне должна за подвоз, — объяснил он.

Друзья слегка притихли, не очень одобряя действия товарища, но продолжили игру. Слепая приблизилась к ним.

— Я только прошу… — сказала она.

— Иди отсюда, — сказал парень.

Дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин. Одним взглядом оценив обстановку, он пришел в ярость.

— Вы опять здесь?! Доколе это будет продолжаться, эльфовы дети! Сидеть! Всем сидеть!

Он подошел вплотную к столу.

— Деньги на стол, — сказал он. — Все деньги.

Они слегка замешкались, и он влепил одному из них подзатыльник, от которого сын купца вылетел из кресла. Деньги положили на стол.

— Это все? — спросил хозяин сурово.

— Все.

— Нет, не все.

Другой сын купца получил по уху. Еще несколько монет упало на стол.

— Вон отсюда, — сказал хозяин.

Трое купеческих сыновей ретировались, злобно бормоча. Сын хозяина продолжал сидеть в кресле у стола, не смея поднять глаза.

— Я тебе сколько раз говорил, — риторически спросил отец, — чтобы ты своих дружков сюда не приводил? Ты посмотри — десять вечера, завтра выходной — а где же посетители? А! Один вон сидит, но он уже часа два не пьет, а следовательно, не платит. Всех распугали. А не послать ли мне тебя в войско? Толку от тебя здесь никакого, только убыток.

— Простите, вы хозяин? — услышал он голос за своей спиной.

— Еще и нищих пускаешь! — сказал хозяин. — Что тебе, добрая женщина? Шла бы ты своей дорогой.

— У меня забрали мои деньги.

— У тебя? Эка народ. Будущее страны. Кто их воспитывает, как из земля носит. У бездомной слепой деньги отнимают. Ладно, не бойся, вот тебе деньги. Убыток — он убыток и есть. Если это много — ничего, все равно бери.

Он сунул ей в руку золотой.

— У меня было больше, — сказала она. — В кошельке.

— Мне сейчас не до россказней, — сказал хозяин. — Не видишь, что ли, сына воспитываю. Ну, иди себе, иди.

— Мне нужно где-нибудь заночевать.

— Возни-то сколько! У меня нет свободной комнаты сейчас, все занято. Иди себе.

— Мне хоть каморку какую-нибудь.

Хозяин поразмыслил.

— Есть у меня чуланчик, — сказал он. — Как раз поместишься. А только золотой давай тогда обратно.

* * *

Мы не будем в нашем повествовании беспокоить читателя подробным описанием невзгод, выпавших на долю слепой путешественницы. Невзгоды человека, попавшего в беду, однообразны и неприятны и, хоть и представляют собою определенный интерес, но написано о подобных невзгодах больше, чем обо всем остальном на свете, ибо они очень распространены. Ключевые моменты невзгод вполне предсказуемы, посему их следует пропустить. Жаль, конечно. Жаль не рассказать — о фермере, чья жена умерла недавно в родах и который хотел жениться на Фрике, поскольку из-за его репутации ни одна девушка или вдова не хотела идти за него замуж; о маленьком городке Лиж, где Фрика научилась просить милостыню и нашла, что ничего особенно стыдного в этом занятии нет, ибо так или иначе, в несколько иной, более грубой, форме, им занимаются все правительства мира; о хмуром, неразговорчивом разбойнике, приютившим ее просто так на два дня, давшем ей отоспаться и накормившим ее; о людях, в чьи дома она стучалась, гнавшим ее прочь; о доброй женщине, подарившей ей свое старое платье взамен разорванного служанкиного; об еще одном фермере, вызвавшемся ее подвезти в своей телеге и высадившем ее, провезя двадцать с лишним верст — как оказалось, в сторону, и ей пришлось возвращаться; о многих, проезжавших мимо и останавливающихся, говоривших с нею, сочувствующих ей, но в помощи отказывавших, ссылаясь на нехватку средств и, особенно, времени; о князе Буке, обогнавшем ее в своей карете, видевшем но не узнавшем ее; о священнике, который заставил неверного мужа сопровождать ее тридцать верст в наказание за прелюбодеяние; о двух мальчиках, почему-то принявших ее за ведьму и кидавших в нее камнями, чтобы она не колдовала; об еще одном мальчике, угостившем ее яблоком и медовой конфетой, что пришлось очень кстати; и еще о многом другом.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. ПАРУС

Торговая галера, груженая артанскими коврами и гобеленами, входившими в моду в Ниверии, покачивалась, время от времени стукаясь бортом в причал. Капитан и команда были ниверийцы все до одного. Хозяин, пожилой богатый купец, одетый очень пестро в тяжелое ниспадающее, со смоляной, явно подкрашенной, косичкой, смотрел раскосыми своими глазами на женщину, быстрым шагом приближающуюся к причалу со стороны ратуши. Соблюдая конспирацию, женщина одета была в простое весеннее платье нейтрального бежевого цвета. Конспирация была — простая формальность, конечно. Теплая Лагуна — маленький город, и в порту рослую эту даму знали решительно все, и узнавали сейчас, хоть и с задержкой — проходя мимо и потом вдруг оборачиваясь, чтобы убедиться, что это действительно она — та самая, подружка астафского художника, что малюет морские пейзажи — надела сегодня платье вместо обычного своего охотничьего костюма.

Артанский купец скрылся в надстройке, что тоже было пустой формальностью — за встречей никто не следил.

Придерживая подол, Рита прыгнула с причала на палубу, вошла в надстройку, и встала у двери. В правой руке она держала обыкновенный бумажный веер с переплетами из слоновой кости. Если подумать, слоны — не менее легендарны, чем мамонты. Ходившие в далекие походы моряки рассказывали небылицы, делали рисунки, и привозили вот эти самые кости в Ниверию уже лет сто, но ни один из сухопутных ниверийцев, а таких было в стране большинство, ни разу в жизни не видел ни одного живого слона.

— Итак, — сказал купец.

— Да, — сказала Рита.

Прекрасно на ней сидит это платье, подумал купец. Удивительно — несмотря на привычки и профессию, на рост, на тяжелый этот взгляд, она умеет быть женщиной — до сих пор. Платье на ней не болтается, не топорщится, осанка правильная, ноги чуть врозь, правая чуть вперед, руки чуть согнуты в локтях, что придает им видимость грации и хрупкости, голова чуть влево. Не знай я ее, мне бы захотелось ее защитить, уберечь от жестокого мира, быть ее рыцарем. Впрочем, и так хочется, несмотря на то, что я прекрасно ее знаю, увы, и ни в какой защите она не нуждается. Настолько не нуждается, что упаси нас Великий Род попасть в эти хрупкие руки.

— Очевидно, это последняя официальная встреча, — сказал он по-ниверийски.

— Это вообще последняя встреча, — ответила она с такой беззаботностью, что ему захотелось завыть.

Почти двадцать лет его и ее связывала стальная воля Фалкона. Два раза в год встречались они, в разных местах — он предоставлял ей информацию, она передавала ему приказы. Теперь, когда Фалкона не стало, необходимость встреч отпала сама собой — а он все еще ее любил, сильнее, чем раньше. Ей он был безразличен — не ненавистен, как когда-то, но совершенно чужд. За короткий срок она перешла из мира цинизма и разрушения в мир наивной мудрости и созидания. Любовник ее, продажная сволочь каких свет не видывал, был блистательный художник. Сын ее, угрюмый и капризный, склочный, был зодчий.

— Что ж, — сказал он. — Может, ты все-таки выйдешь за меня замуж?

Ее это рассмешило. Крупные, ровные зубы обнажились в улыбке. Она тряхнула головой. Шелковистые волосы, блондинистость с сединой, не потеряли свой блеск за все эти годы. Безупречная кожа старела, но не становилась менее привлекательной. Величавую осанку не портила больше угловатость, которую он двадцать лет назад принял за мужиковатость. На ней были сандалии — открытые, безупречной формы, ухоженные ноги нисколько не постарели — восемнадцать лет было этим ступням с идеальными пальцами. А сам он — погрузнел торсом и отощал конечностями, как это часто бывает именно в Артании. Артанцы не умеют благородно стареть. Сколько ни крась косичку, все равно ты стар и порочен.